– Идем, – произнес господин Дэран, и показалось, будто меня зажали в тиски.
Хотелось бы задать множество вопросов, но ведь это было не предложение – отказ последовать не должен. Господин Дэран медленно развернулся и направился по веранде по собственному маршруту. Я задрожала, обернулась – Рэн открыл глаза и пронзил меня возмущенным взглядом, словно обещал: «За то, что сделала, с тобой я позже разберусь». Арин высунулся из-за ширмы, подарил мне прощальный взгляд, а потом… потом я обреченно побежала за господином.
Дом Онэро медленно просыпался. Мы шли не там, где обычно много слуг, поэтому здесь было тихо и спокойно. Умиротворенно. Поскольку я понятия не имела, куда мы направлялись, то следовала за господином и пыталась придумать оправдания. Хоть какие-нибудь. Но ничего не получалось: господин не задавал вопросов, не заставлял оправдываться. Просто шел.
Когда мы вышли на злополучный для меня двор – именно здесь Рэн разбил все вазы, – я разнервничалась так, что не было сил идти спокойно. Но даже здесь господин Дэран не остановился и не потребовал срочных объяснений. Он пошел в главное здание.
Снова я была здесь, снова было не по себе. Нервничала страшно, но что поделать?
Мы поднялись на четвертый этаж – может, он хотел сбросить меня вниз? – и зашли именно в ту самую комнату, где мы с Рэном прятались после происшествия. Сегодня многое изменилось. Столика посередине не было, окно настежь распахнуто, а справа от него на подставке стояла картина. Она была накрыта тканью, но я все равно опускала глаза в пол, чтобы случайно не подглядеть.
– Сегодня я буду писать картину, – сообщил господин Дэран, указав мне ровно то место, куда я должна была встать. В шаге от окна и картины, на равном удалении. Кивнул на принадлежности, лежащие на столике. – Ты будешь замешивать мне тушь.
– Хорошо. – Это я могла.
Пока меня не выкинули в окно, сколько угодно могла тушь замешивать. Господин Дэран подождал, когда я смешаю первую партию и протяну ему. Он за мной все это время пристально наблюдал, но я подумала: это ведь довольно безобидное занятие – замешивать тушь. Так что для разнообразия я не тряслась, как осенний лист на ветру.
Когда закончила, господин Дэран осторожно убрал ткань, а затем взял кисть. Некоторое время он разглядывал полотно, но я стояла позади картины, поэтому даже не знала, начал ли он что-нибудь до этого или же сегодня первый день.
– Как твои дела с Арином? – принявшись за картину, спросил господин Дэран. Так, будто мы каждый день беседовали, словно близкие друзья. Мурашки побежали по коже. А может быть, это из-за того, что окно распахнуто настежь, а я рядом стояла? Нет, никакой холод не сравнится с господином Дэраном.
Вспомнился наш разговор – я тяжело вздохнула.
– Все… хорошо, – заверила решительно, будто от тона моего голоса зависело мнение господина.
Он некоторое время был сосредоточен на картине, причем в окно совсем даже не смотрел. Я помнила, каким был вид, но то было позднее лето, только начало осени; представляла, как окрасились улицы Минцзэ сейчас…
Подглядывать не решалась: опасалась. Еще неизвестно, к чему это творчество приведет.
– Он спас тебя, – снова без предупреждения, но через длинную паузу, ушедшую на многие штрихи, констатировал господин Дэран.
Несмотря на первичное напряжение, чем дольше я находилась сейчас с ним, тем легче становилось.
– Верно, – слабо улыбнулась, стараясь контролировать каждое свое следующее слово. На всякий случай. – Он сделал выбор.
– Правда? – господин Дэран словно уже хотел закрыть эту тему, но заинтересовался ею вновь, а я отругала себя, решив, что допустила ошибку. – И какой же он?
– Он, – осторожнее, – хочет найти себя.
– Хм, – понимающе закивал он, а потом отстранился, отошел на несколько шагов и внимательно осмотрел свою картину. Через пару секунд вернулся и кивнул на тушь. Я спешно растерла ему еще. – И что же мешало ему искать себя раньше?
Сделала глубокий вдох, понимая, что господин Дэран не просто так интересовался, но я обдумывала, пытаясь оценить, как лучше ответить на этот вопрос.
– Думаю, ему было сложно из-за тех, кто был с ним рядом, – робко призналась я. – Его… не любили. Он старался быть первым, но им не нужно было его первенство. Поэтому ему было тяжело.
– И тебя это не пугает? – почему-то задал этот вопрос господин Дэран, а затем пронзил меня взглядом. Я задрожала. Почему каждый раз, когда он смотрел на меня, казалось, словно он хватает за грудки и прибивает к стенке? – Его первенство.
– Почему это должно меня пугать? – Вяло улыбнулась для приличия, но меня на самом деле пугало то, что господин Дэран обращал на это свое внимание.
– Те, кто хотят быть первыми, выбирают первенство, – заметил он.
Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза.
– И что в этом плохого? – уточнила, сцепив зубы.
– Ты говоришь, что он сделал свой выбор. Но он ведь не выбрал свое первенство, так ведь? – вроде бы говорил спокойно, но внутри меня все перевернулось от волнения.
– Он выбрал то, что определяет его сейчас, – старалась отвечать ровно, но голос все равно дрогнул. – Изменились условия – изменился и его выбор.
– Ты уверена? – Его глаза теперь искрили хитростью. – Что он не вернется?
К сожалению, на этот вопрос я не могла дать четкого ответа. Проглотила ком в горле и глубоко вдохнула, взяв необходимую паузу. К моему удивлению, господин Дэран спокойно вернулся к своей картине, давая мне это необходимое время.
– Вы думаете, он может вернуться? – Не хотела, чтобы это звучало тревожно, но скрыть эмоции не получилось.
– А что думаешь ты, Юин? – поинтересовался он. – Ты обещала мне, что этого никогда не случится. Но теперь ты знаешь его мотивы, понимаешь его чуточку лучше. И поэтому я задам тебе тот же вопрос еще раз: ты уверена, что Арин не убьет Этари?
Снова задрожала, голова закружилась, я испугалась.
– Почему вы так строги, господин? – почти взмолилась я.
– Он мой брат. – Любовь, защита, уверенность пронизывали каждое слово. – И я не хочу первенство Арина не меньше тебя. Но ведь ты знаешь, что он колеблется.
– Он колеблется, потому что еще не нашел себя, – пыталась оправдать его. – Он не плохой.
– Никто не плохой изначально, – хмыкнул как-то беспощадно господин Дэран. – Плохими нас делают обстоятельства. Его привели сюда. Будет ли он созидать? Или разрушит то, что еще не построено? Скажи мне: важен ли для него новый, неизведанный мир или же он ухватится за возможность удержать хрупкий, шаткий образ, взращенный годами?
– Вы обесцениваете его чувство ко мне. – Вновь застрял ком в горле, от которого не избавиться.
– Нет, Юин, – он всего лишь покачал головой, но это будто бы меня отрезвило, привело в чувство. – Мы говорим не о том, что он к тебе испытывает, – мы говорим о том, почему он здесь.
– Почему вы не верите, что его планы могли поменяться?
Господин Дэран долго смотрел мне в глаза, наблюдал, пытался заставить меня понять, но я этого не хотела. Я вынуждала его объяснять.
– Если бездомная кошка всю жизнь сражается за свое существование и выживает, но позднее ее берут в дом, станет ли она покладистой и покорной? – спросил он.
– Возможно.
– А если так случится, что ее нового хозяина не станет, и ей снова придется вернуться на улицу. Что с ней произойдет? Она останется той же? Или же вернется к тому, кем изначально была?
– Вы собираетесь выгнать Арина?
– Не я его хозяин, – как-то чересчур жестко это прозвучало.
– У него нет хозяина.
– Именно! – Словно я уловила суть, похвалил меня господин Дэран. – Хозяина у него нет. По крайней мере, мы о нем не знаем.
– Хотите сказать, что… что бы я ни делала, когда перед ним встанет выбор, он сделает тот, что приведет его обратно?
Господин Дэран не ответил, вернулся к картине и некоторое время продолжал ею заниматься. Указывал мне на тушь – я ее покорно растирала. Так мы провели несколько часов. Это была необходимая пауза, которая требовалась и мне, и ему. Ладно, только мне: господин Дэран будто давным-давно уже все понял и просто писал картину. Пока солнце не скрылось над крышей.
– Когда у меня появились младшие братья, – заговорил он неожиданно, но тон его голоса поменялся, и, что удивительно, мою печаль как рукой сняло. – Я не знал, как к этому относиться. Родители всегда растили меня как наследника, и я следовал всем заветам и предписаниям. Но то быть наследником рода, а совсем другое – старшим братом.
И снова необходимая тишина. Этот день тянулся бесконечно долго, погружая в умиротворение Минцзэ, монотонную работу господина Дэрана и шелест осени в заглядывающих через окно ветрах.
– В молодости казалось, что у меня нет чувств, – продолжил спустя некоторое время рассказывать господин. – Я свято верил в свою особенность и был уверен, что никого другого, как я, нет. Мои братья подрастали у меня на глазах. Они дружили и ругались. Они плакали и смеялись. Они были такими живыми. Всем, чем я никогда не был. Как мне тогда казалось. Еще.
Увлеклась рассказом и забыла о туши. Растерла вновь. Господин Дэран еще раз взял необходимую паузу. Солнце медленно перебралось на другую сторону неба. Закат обещал быть медно-багровым.
– Однажды к нам в дом приехали гости, старые друзья семьи, – голос господина Дэрана затягивал, хотелось слушать его бесконечно. – Официальный прием, ритуалы – я знал все. Направлялся во двор встречать их. Родители уже ожидали гостей. План был идеально построен. Но внезапно, – господин Дэран отвлекся на миг, отвел взгляд в сторону, погружаясь в воспоминания, – я услышал их смех. Он настиг меня посреди пустого двора. Я даже не понял в тот момент, откуда он шел. Но несмотря на то что я точно знал, что они веселятся, что-то в моей душе оттаяло. Они будто звали меня этим смехом, и моя душа откликнулась, сердце впервые забилось так быстро… – Он с такой нежностью коснулся груди, что я перестала дышать. Такого никогда раньше не случалось.