– Вот там я его и убью, – мрачно сообщил Константин. – Пошли.
– Нет, – возразил Улисс. – Нам надо в Ледовые чертоги.
Друзьям эта мысль не понравилась.
– Улисс, ты заметил, что мы остались без проводника? – поинтересовался Константин.
– Ничего. Мы уже недалеко.
– Серьезно? И как ты это определил?
– Ребята, мы не можем вернуться ни с чем! Мы должны спасти ребенка!
Константин фыркнул.
– Надеюсь, те, кто будет потом искать нас, скажут так же. «Мы должны спасти Константина!»
Евгений заметил:
– В одном Стиг был прав.
– Это в чем же?
– Олафа надо было брать проводником! А Стиг – преступник! Он специально нас сюда завез и подстроил аварию! Он скрытый враг!
– С чего ты взял? – удивился Улисс.
– Во всех детективах тот, кто типа помогает в расследовании, и оказывается преступником!
– Этого недостаточно. – Лис покачал головой. – Нужны улики.
– Издеваешься?! – возмутился начитанный пингвин. – Сотни романов детективного жанра для тебя не улика?!
– Против Стига? Нет.
– И куда нам идти? – спросил Константин, все еще надеясь, что Улисс одумается и скажет, что передумал и нужно возвращаться. Или что Стиг одумается, вернется к ним и скажет, что выведет их к деревне, но на самом деле выведет к турбазе.
Улисс махнул лапой куда-то в глубь леса.
– Стиг обмолвился, что деревня в той стороне. Туда и пойдем. Не забудьте рюкзаки и включите фонари.
– Давайте пойдем в другую сторону! – внезапно заявил Константин.
Ответом ему было молчаливое недоумение. Кот пояснил:
– Волки.
Недоумение усилилось.
– Вы что, не слышите? – удивился Константин. – В той стороне волки воют!
Евгений и Улисс не слышали. Лис сказал:
– Если и воют, то это значит, что мы на верном пути, ведь чертожники – волки.
– Только с чего им выть? – удивился Евгений. – Они, конечно, дикари, но не первобытные же!
– Но кто-то же воет, – возразил Константин. – Воет, хоть вы, мои глухие друзья, и не слышите.
– Может, это ветер, – предположил пингвин.
Константин снисходительно поглядел на друга.
– Нет никакого ветра, Евгений.
– Ну, может, там есть.
– Это волки. Вот увидите.
– Надеюсь, что увидим, – ответил Улисс. – Идем!
По мере того как они углублялись в лес, Константин передвигался все медленней. На призывы друзей идти быстрее он возражал, что это никак невозможно, потому что его тянет назад некая сила. Он думает, что эта сила – любовь к турбазе «Ледяной дворец». Евгений тут же предположил, что это, скорее, другая сила: страх ночных зимних лесов, в глубине которых скрываются зловещие мистические деревни. Константин не возражал, и тогда пингвин признался, что на него тоже действует эта сила.
Улисс в беседе участия не принимал, хотя тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Виду не подавал, чтобы еще больше не деморализовать спутников.
Вскоре, однако, им повстречалось нечто, что деморализовало их всех.
– Вой прекратился, – сообщил Константин, резко остановившись.
Его друзья тоже встали.
– Его и не было, – заметил Евгений, но не очень уверенно.
– Был. А теперь нет. Разве вы не слышите, как стало тихо?
Улисс и Евгений прислушались к звукам вечернего зимнего леса. Звуков не было. То есть тихо было и раньше, но казалось, что теперь стало еще тише.
Эта тишина пробирала до костей сильнее, чем холод.
Евгений поежился и проронил:
– Уж лучше вой.
И тогда они увидели огни.
Десятки маленьких огоньков в глубокой темноте на расстоянии, которое определить на глаз не получалось. Да и не хотелось.
А хотелось закричать и броситься наутек, подальше отсюда. Константин и Евгений малодушно развернулись, готовые бежать куда глаза глядят, и увидели, что и сзади, там, откуда они только что пришли, светятся огоньки.
Они окружены.
Бежать некуда.
Но Улисс сбегать и не думал. С мрачным и решительным видом, не тратя лишних слов, он пошел вперед. Константин и Евгений, чей вид повторял улиссовский если не решительностью, то мрачностью, последовали за ним.
Некоторое время единственным звуком оставался хруст снега под лапами. А затем уши начали улавливать отдаленный неразборчивый шепот.
– Уж лучше тишина, – простонал Константин.
– Уж лучше вой, – вторил ему Евгений.
Улисс ничего не сказал, лишь поежился. Происходящее ему нравилось не больше, чем друзьям, но его долгом было поддерживать в них остатки воли. «Так что помалкивай и иди», – говорил себе лис. Помалкивал и шел.
Вскоре они дошли до огоньков. Ими оказались горящие свечи, заключенные в клетки, повешенные на ветвях деревьев. Между ними висели сплетенные из веревок и веток фигурки зверей с сильно искаженными чертами.
– Что-то меня знобит от этой выставки… – проронил Константин, не в силах оторвать взгляда от кошмарных фигур. – Кстати, вы слышите плач? Только что начался. Тихий такой, далекий.
Его друзья прислушались, но не уловили никаких звуков.
– Константин, может, у тебя слуховые галлюцинации? – предположил Улисс. – И поэтому ты слышишь несуществующий плач?
– Может быть, – сказал кот. – Или это у вас слуховые галлюцинации, и поэтому вы не слышите существующий плач.
Раздалось шуршание, и мимо друзей стремительно пронеслось нечто. Все отпрянули.
– Это ветка! – воскликнул Евгений. – Антарктидой клянусь, это была ветка! Она живая!
– Не живая, – произнес кто-то за их спинами. – Заколдованная. И это не ветка.
Друзья резко обернулись и увидели Стига. Волк выглядел плохо. Словно зверь, который больше не боится, что с ним произойдет нечто страшное. А как зверь, с которым страшное уже происходит.
И бояться теперь поздно.
ГОРНОЛЫЖНАЯ ТУРБАЗА «ЛЕДЯНОЙ ДВОРЕЦ»
1 ФЕВРАЛЯ, 19:45
Антуанетта и Берта никак не могли решиться покинуть Проспера. «Живой» табурет до смерти их напугал. Как можно теперь оставить мэтра одного, такого беспомощного, несущего всякую чушь! А если табурет вернется?
От одной только фразы «если табурет вернется» готов был взорваться мозг.
В итоге девушки решили разделиться. Нужно было только определить, кто уйдет продолжать расследование, а кто останется. Оставаться никому не хотелось. Тут-то и нашла коса на камень.
– Я ассистентка мэтра, поэтому я пойду, – заявила Антуанетта.
– Ты ассистентка мэтра, поэтому ты останешься, – возразила Берта.
– Я детектив, – заметила Антуанетта.
– Я ближе к двери, – парировала Берта.
Атмосфера в комнате накалялась, и неизвестно, чем закончился бы спор, если бы в этот момент в дверь не постучали. К удивлению девушек, неожиданным посетителем оказался выпущенный недавно из-под стражи охранник Олаф. Огромный волк-чертожник был приветлив и благодушен, ни намека на былую суровость. Он объявил, что хочет поблагодарить Проспера за то, что сыщик не пошел на поводу у предубеждений и докопался до истины: Олаф невиновен в похищении ребенка!
– Я, конечно, не святой, – признался он. – Но не каждый не святой похищает детей, верно? Надо было сразу сказать «спасибо», но от таких лихих поворотов я растерялся. Думаю, и сейчас не поздно.
– Конечно, не поздно! – подтвердила Антуанетта. – Я обязательно передам мэтру вашу благодарность.
– Передадите?
– Безусловно!
– Мэтру?
– Лично!
– Который сидит в двух шагах от меня, все слышит и улыбается?
– Да, ему. До свидания!
Антуанетта сделала попытку захлопнуть дверь. Попытка не удалась: Олаф придержал дверь лапой, и это было не то препятствие, с которым сыщица могла справиться.
Волк нахмурился.
– Что происходит? – спросил он и кинул взгляд на Проспера. – Мэтр, я что-то не то сказал?
– Шнурки сметана, – ответил Проспер.
– Чего?
– Это значит «не за что», – торопливо сказала Антуанетта, повторяя попытку закрыть дверь. Та не сдвинулась с места.
– Нет, не значит! – возразил Олаф. – Вы считаете, что если я чертожник, то, значит, болван, который не видит, что что-то стряслось? Скажите, в чем дело, может, я помогу!
– Мэтра отравили, – сказала Берта.
– Берта! – возмутилась Антуанетта.
– Что толку скрывать? Лично я рада, что с нами есть мужчина! А то наши защитники нас бросили и умотали к своим дурацким опасностям!
Антуанетта уступила, и девушки рассказали Олафу, что произошло с Проспером. Пораженный волк опустился на стул, не сводя глаз с отрешенно улыбающегося лиса.
– Детектив отравлен, надо же! Повезло, что это произошло после того, как он меня отпустил! – Волк улыбнулся Берте. – Нас не представили. Я Олаф.
Юная лисица улыбнулась в ответ, почему-то испытывая смущение.
– Я знаю, кто вы. Меня зовут Берта.
– Берта и ее друзья помогают нам в расследовании, – пояснила Антуанетта.
– Друзья? – удивился Олаф.
– Да. Они поехали в Ледовые чертоги кого-то допросить.
– В Ледовые чертоги, на ночь! – воскликнул волк. – Какие отчаянные храбрецы! Надеюсь, они выживут. А вы чего не поехали?
– Мы ведем следствие здесь, – ответила Антуанетта.
– Это хорошо. Хотя бы о вашей безопасности можно не беспокоиться.
Девушки замялись и переглянулись, задавая друг другу немой вопрос: «Стоит ли рассказывать Олафу про оживший табурет?» – и тут же дав на него немой ответ: «Стоит!»
Разумеется, они понимали, что их невероятный рассказ, скорее всего, вызовет насмешки, и были готовы гордо обидеться. Каково же было их удивление, когда Олаф воскликнул:
– Это очень плохо, вы подвергаетесь огромной опасности!
– Так вы нам верите? – поразилась Берта.
– Конечно!
– Верите в живой табурет?!
– Что? Нет-нет, все не так. То существо – не табурет. Вернее, не совсем табурет.
– То есть? Поясните!
– Не могу, не разбираюсь в колдовстве.
Антуанетта издала смешок, но он вышел нервным и растерянным.
– Колдовство? Вы серьезно?
– Абсолютно.
– Да ладно вам! Неужели вы верите в колдовство?