– С какой стати нам красть у Крошки Грома микрофон? – поинтересовался Улисс.
– Ну, например, вы его фанаты.
Марио подпрыгнул.
– Ну уж нет! Я еще, может, согласен притворяться вором, но фанатом Крошки Грома – ни-ког-да!
– Хорошо, – легко согласилась Антуанетта. – Давайте вы украли микрофон из ненависти.
– Нет, это хуже, – возразил Улисс. – Пускай я буду воришка-фанат. А Марио, так и быть, ничего не знал. Марио, сможешь разыграть удивление моим бесчестным поступком?
Коала всплеснул лапами:
– Улисс! Как ты мог! Посягнуть на частную собственность! Не ожидал от тебя. Господа, немедленно проверьте свои карманы – среди нас вор!
– Не переигрывай. Но, вообще, нормально. Антуанетта, каков план действий?
– Разоблачение должно пройти в фирменном стиле мэтра – со сбором подозреваемых вместе. Пойду посоветуюсь с мэтром. Ах да… – Лисица вытащила из сумочки и протянула Улиссу крохотного позолоченного жука-скарабея. – Ваш украденный микрофон.
Пока друзья ожидали в холле, Марио расписывал Улиссу прелести микрофона Крошки Грома: оказывается, это миниатюрное чудо техники было разработано специально для любителей радиомикрофонов в виде насекомых. Или, наоборот, для любителей насекомых с функциями радиомикрофона – Марио точно не помнит, но штука однозначно крутая. Он, как шпион и меломан, от нее просто балдеет.
Спустя несколько минут к друзьям подошел портье-кот и сообщил, что их ожидают в апартаментах 501-супер-роскошь-люкс, пятый этаж.
Пятьсот первый действительно оказался супер-роскошь-люксом. В нем можно было бы поселить небольшую деревню. Но сейчас здесь временно квартировал поп-звезда Крошка Гром. Очень худой молодой хорек с изможденной от ночных дебошей мордой и выражением глаз, в которых читалось, как тяжело быть суперзвездой: эти назойливые поклонницы, эти прилипалы-репортеры, эти папарацци, эти автограф-сессии, о боже, за что, – хотя приятно, конечно.
Облаченный в черный халат, размалеванный кровоточащими сердечками и рогатыми черепушками, Крошка Гром развалился в кресле, задрав задние лапы на другое кресло. Голова певца была обмотана полотенцем, чтобы все видели – она у Крошки не только есть, но и болит.
Кроме звезды, в комнате находилось еще несколько зверей: продюсер Валентин, сидящий на стуле рядом с певцом и постоянно пьющий газировку; неприметного вида кот с раскрытым блокнотом, расположившийся на полу возле Крошки; горничная-крольчиха, скромно сидящая в углу на табуретке и старающаяся казаться незаметной; а также Проспер и Антуанетта. Лисица расположилась на диване, изображая глубокую заинтересованность в происходящем, а знаменитый сыщик медленно расхаживал взад-вперед, как он делал всегда, когда выводил на чистую воду очередного преступника на глазах у всех подозреваемых.
– Это еще кто? – Крошка Гром недовольно покосился в сторону вошедших Улисса и Марио.
– Друзья мэтра Проспера, – объяснил Валентин.
– Вы принесли пиво? – на мгновенье оживился хорек.
Продюсер сделал страшные глаза, призванные убедить новоприбывших ни в коем случае не признаваться в том, что они принесли пиво. Пойти навстречу Валентину не составило никакого труда, даже не пришлось притворяться.
– Нет, не принесли, – развел лапами Улисс.
Крошка Гром сник.
– Может, хоть какие-нибудь телевизоры принесли? Я бы их в окно выкинул… Там как раз бассейн.
Валентин сделал Улиссу и Марио знак лапой, чтобы они присели на диван рядом с Антуанеттой.
– Итак, – объявил Проспер, – я готов назвать преступника!
– Как ты мог! – воскликнул Марио, повернувшись к Улиссу.
– Рано, – тихо одернула его Антуанетта.
Поп-звезда снова оживился и спросил Проспера:
– Вы нашли мой микрофончик?
– Разумеется. Однако не все сразу.
Крошка Гром надул губы. Времена, когда он готов был согласиться с формулировкой «не все сразу», остались в далеком прошлом. Слова Проспера вогнали его в дежурную депрессию, что так привлекала его поклонниц.
– Пиши, – бросил он коту с блокнотом. – Новая песня. Мое сердце подыхает, сочится кровью, задыхается в болезненном тумане, кладбищенская тьма отравляет мое сознание.
Марио наклонился к Улиссу:
– Теперь ты понимаешь, почему он нравится девочкам и не нравится мне?
– А разве «Чугунные воины» поют не о том же? – полюбопытствовал Улисс.
Коала одарил его взглядом, полным упрека.
– Улисс, при всем уважении… Ты ничего не понимаешь в музыке!
Просперу не понравилась заминка в виде всплеска творческой энергии у Крошки Грома, но он смолчал, помятуя об истинной цели этого «расследования», и продолжил только после того, как певец умолк, так и не закончив новую песню.
– Итак. Как гласит сыщицкое правило номер один, найди того, кому выгодно преступление, и найдешь того, кто его совершил. У кого же был мотив? Разумеется, прежде всего, у продюсера.
Валентин сделал большие глаза и чуть не пролил газировку.
– Зачем мне его микрофон?
– Чтобы вогнать Крошку Грома в депрессию, лишить таким образом сил и тем самым прекратить его буйные дебоши, из-за которых у вас постоянно неприятности, – объяснил сыщик.
– Надо же, – заинтересованно покачал головой продюсер. – Учту на будущее.
– Однако у продюсера железное алиби! – объявил Проспер и пояснил: – Он поклялся мамой, что не крал микрофон. Следующий подозреваемый – секретарь Крошки Грома!
Кот вздрогнул и выронил блокнот.
– Я? Почему я?
– Из той нежности, с которой вы отзывались об этом микрофоне, я сделал вывод, что ваш дедушка был энтомолог и что вам могла передаться его страсть к изучению насекомых, генетически трансформировшаяся в страсть к изучению именно жуков-скарабеев!
Все, и особенно секретарь, глубоко задумались. Но Проспер не позволил задуматься слишком глубоко:
– Однако у вас есть алиби. Точнее, алиби есть у жука-скарабея: он не настоящий, и, следовательно, вам ни к чему.
Все понимающе улыбнулись, а секретарь снова глубоко задумался.
– Это гениально, мэтр, – вспомнила Антуанетта.
– Переходим к более вероятному подозреваемому! – воскликнул Проспер. – Горничная!
Несчастная крольчиха затряслась от страха.
Сыщик пояснил:
– Мотив прост – корысть. На вырученные от продажи микрофона деньги горничная могла бы безбедно жить семьсот одиннадцать лет! Однако у нее есть алиби: во время кражи микрофона она в соседнем номере крала концертный галстук-бабочку от Шметтерлинкуса. Так что она невиновна.
Горничная облегченно выдохнула.
– Следующие подозреваемые – гигантские разумные жуки с планеты ПиИкс-453 созвездия Пегаса! – Палец сыщика взметнулся в сторону висящего на стене постера кинофильма «Земля на мушке, мушки на Земле». – Мотив: освобождение из рабства всех жуков во Вселенной, до которых только могут добраться гигантские разумные жуки с планеты ПиИкс-453 созвездия Пегаса. Однако и у них имеется алиби: их не существует. Это кино.
Проспер сделал паузу. Сообразительная публика обратила взгляды на Улисса и Марио.
– Итак, двое последних подозреваемых, – сказал сыщик.
Марио повернулся к Улиссу:
– Как ты мог!
Антуанетта покачала головой:
– Рано.
– Улисса и Марио я знаю уже много часов, – заявил Проспер. – За это время я изучил их так хорошо, что знаю их даже лучше, чем они сами себя. Например, мне известно, что Марио не любит творчество Крошки Грома, а Улисс, напротив, от него фанатеет. И мне стало очевидно, что микрофон украл кто-то из них. Оставалось только понять, кто. Мотив есть у каждого. Марио мог украсть микрофон, чтобы тайно по ночам его ненавидеть. А Улисс – чтобы греть у сердца.
Крошка Гром с любопытством поглядел на Улисса.
– Фанат? Правда, что ли?
– Я вас обожаю… – с придыханием произнес лис.
– Ух ты! – обрадовался певец. – Надо же! Меня все больше девочки обожают. Вы меня вдохновили. Секретарь, пиши: сумрак падает на плечи одинокого меня, боль сковывает сердце, душа кровоточит, воет ветер, светит луна. Эх, сейчас бы телевизор, да в окно… Проспер, продолжайте.
Сыщик кивнул и продолжил:
– Однако у одного из них есть неоспоримое алиби. Он родом из Австралии, где в Средние века за воровство отрубали лапы.
Марио резво поднял лапу:
– Я! Это я! Это у нас отрубали лапы! Поэтому я не крал! Очень логично!
Проспер улыбнулся особой сыщицкой улыбкой.
– Остается один Улисс. Улисс, будете сознаваться?
Улисс опустил голову и виновато произнес:
– Простите меня, Крошка Гром… Вот ваш микрофон…
Антуанетта повернулась к Марио:
– Ну?
– Что?
– Пора.
– А?
– Марио!
– А! Как ты мог, Улисс! Как ты мог! В Средние века в Австралии за это отрубали лапы!
– Я так виноват… – Всем своим видом Улисс демонстрировал раскаяние. – Я думал, что никто не заметит. А я бы принес микрофон домой, встал бы с ним перед зеркалом, поставил бы записи Крошки Грома и открывал бы под них пасть, словно это я пою. А передо мной будто бы стадион, и миллионы зрителей, и все кричат: «Мы любим тебя, Крошка Улисс!» А я стою такой с мини-микрофоном и открываю пасть.
От этой проникновенной речи Крошка Гром расчувствовался и даже пустил слезу.
– Вообще-то, я не люблю стадионные концерты, – сказал он. – Предпочитаю интимную атмосферу, в которой могу видеть и чувствовать зрителя. Скажем, зал тысяч на двести. Но в такой зал все мои поклонники не влезут. – Он огляделся по сторонам. – А что, телевизоров больше нету?
– Нет! – резко ответил Валентин. – И не будет! – Он слез со стула, подошел к Просперу и пожал ему лапу. – Спасибо, господин сыщик! Звоним в полицию?
– Думаю, это лишнее, – улыбнулся Проспер. – Давайте простим Улисса. Смотрите, как он жалеет о содеянном.
– Мммм… Ладно. Позвольте выдать вам гонорар за прекрасную работу.
Но Проспер не позволил. Вместо этого он попросил Валентина послушать молодую перспективную группу «Сыщики и воры». Продюсер поскучнел, но не нашел в себе сил отказаться. Поэтому Проспер и Антуанетта покидали супер-роскошь-люкс в приподнятом настроении.