– Сделайте кавер на «Чугунных воинов», – посоветовал на прощание Марио.
– Мы подумаем, – улыбнулся сыщик, никогда не слышавший о такой группе. – Всего хорошего. Ах да, Улисс… Пожалуй, я вам все-таки верю. Ну, насчет карты саблезубых – что вы не нарочно нас обманули.
Проспер смутился и поспешил удалиться. Антуанетта мило всем улыбнулась и покинула номер вслед за мэтром…
Улисс, Марио и философы двигались сквозь холл «Роскоши» к залу торжеств. Холл был непривычно пуст. Совсем недавно здесь толпился красочно разодетый народ, но сейчас остались только работники отеля. Улисс поймал себя на мысли, что внезапно опустевшая «Роскошь» его тревожит. Но почему именно, он не понимал.
Высокие деревянные двери зала торжеств оказались закрыты, из-за них доносились музыка и гул множества голосов.
– Надеюсь, мы не будем выглядеть на этом празднике слишком неуместно, – сказал Улисс, берясь за массивную дверную ручку.
Он потянул створку на себя, и зал торжеств открылся перед ним и его спутниками. Четыре челюсти отвисли, четыре пары бровей взлетели вверх.
– Улисс, мы таки будем выглядеть неуместно, – глухо произнес Марио.
Улисс кивнул. Крот ойкнул. Георгий вспомнил, что он философ, и сделал вид, что удивление прошло.
Перед ними были Вероники. Сотни, а может, тысячи Вероник.
Глава 12Праздник Возвышения
Вероники кружились по залу в танце под бодрый мотив, исполняемый рок-группой на сцене. Вероники кучковались, мельтеша бокалами, фужерами и закусками. Вероники мило общались друг с другом, блистая шикарными женскими нарядами и причудливыми головными уборами или дорогими мужскими костюмами.
– А ведь кто-то сделал на этом большие деньги… – мечтательно и совершенно нефилософски вздохнул Крот.
– На чем? – наивно полюбопытствовал Марио.
– На масках Вероники, разумеется! Понять бы еще, зачем они понадобились…
– Наша девочка очень популярна в народе, – сказал шпион, но в голосе его не чувствовалось гордости за девочку.
– Меня вот что волнует… – вставил Улисс. – Как теперь мы узнаем нашего кабана?
– Это как раз просто, – отозвался Крот. – Находим самую противную и хамоватую Веронику – наверняка она и будет наш кабан!
Георгий флегматично почесал щеку.
– Можно провести эксперимент. Профессор сбивает с лап одну Веронику за другой, и тогда… Простите, профессор, я чувствую по вашей ауре, что эта идея вам не нравится. Забудьте.
– Ладно, разберемся, – сказал Улисс. – Вперед – примем участие в маскараде!
Как только искатели переступили порог зала, перед ними выросли два лакея-кота с открытыми мордами. В лапах они держали подносы с масками.
– Вход только для Вероник! – весомо сообщили они, указывая носами на подносы.
– А как же вы сами зашли? – полюбопытствовал Улисс, чем на некоторое время ввел лакеев в замешательство. А когда они опомнились, то ответили:
– А мы раньше зашли!
Улисс, Марио и философы надели по маске и огляделись. Оказалось, что, кроме лакеев, в зале находились и другие звери с открытыми мордами – шныряющие меж «вероник» телевизионщики с телекамерами и микрофонами, а также три субъекта в рясах – два шимпанзе и шакал. Последние важно расхаживали по залу, задрав носы и поглядывая на всех свысока. Перед ними почтительно расступались, а некоторые даже кланялись.
– Смею предположить, что верониканство уверенно шагает в массы, – невесело отметил Улисс. – А также, что сверхобезьянцам это вряд ли понравится. Ох, как бы не повторилась история с изуверами и иноверцами.
Стоящий рядом коала повернул к нему человеческое лицо.
– С кем?
– Были такие секты в древности – изуверы и иноверцы, – объяснил Улисс. – Первые верили в бога Изу, а вторые – в бога Ино. Секты воевали друг с другом, чтобы доказать, чей бог более правильный.
– И с каким результатом?
– Ты о них когда-нибудь слышал?
– Нет.
– Вот и результат.
Человек-коала понимающе кивнул. А человек-суслик произнес:
– Спасибо, что вытащили меня. Здесь обещает быть сверхъестественно.
Рок-группа доиграла песню, и на сцену взобрался тщедушный зверек в маске Вероники, над которой выразительно торчали заячьи уши.
– Кажется, я догадываюсь, кто это, – хмыкнул Марио.
– Наверно, крокодил, – предположил Георгий и в ответ на недоумение спутников пояснил: – По сути, разумеется.
Зверек подошел к микрофону, снял маску и оказался доном Кроликонне. Вероникообразное общество приветствовало его аплодисментами и восторженными криками. Мафиози изобразил смущение.
– Не мне надо аплодировать, друзья, – с легкой дрожью в голосе произнес он. – Хотя, знаете… Можно и мне. Ведь я был одним из первых, кого коснулся божественный свет верониканства. И теперь, когда я уже святой, я хочу сказать вам. Братья и сестры! Отцы и матери! Кузены и кузины! Вот стою я перед вами, скромный и обычный святой мафиози. Стою и каюсь! Я грабил вас и вымогал у вас деньги – без всякого зазрения совести. Но впредь! Впредь, сыновья и дочери, тести и тещи, деверя и золовки, обязуюсь испытывать при этом страшные душевные муки, ведущие к духовному очищению. Вот не будь я святым!
По залу прокатился гул одобрения. Кроликонне смахнул слезу, затем, на всякий случай, еще одну и продолжил:
– Сегодняшняя ночь особенная. Ибо Праздник Возвышения – это не просто маскарад и обжорство, о нет! Праздник Возвышения – это означает, что мы празднуем и возвышаемся! Возвышаемся над самими собой и, что куда важнее, над другими, над теми, кто еще только начинает свой путь к Веронике! Но мы, все мы, зятья и невестки, уйдем отсюда утром истинными верующими, подлинными верониканцами, и в душах наших будут звучать самые главные слова! – Кроликонне поднял правую лапу и патетически воскликнул: – Произнесем же их!
– Духовность! – отозвалась толпа. – Нравственность! Мораль!
Улисс еле слышно вздохнул:
– Вот так слова теряют смысл.
– Жаль, – добавил Георгий. – Хорошие были слова. Мне будет их не хватать.
Рок-группа за спиной у оратора издала несколько нестройных, но торжественных нот.
– Не мне вам говорить, как низко в последние годы упал моральный облик градбуржцев, – заявил Кроликонне. – Да, говорить об этом не мне, а другим – тем, кто разбирается в вопросе лучше меня. Мое же дело маленькое – указывать путь к Веронике заблудшим душам, как и положено святому. А кто станет упираться, тому я сожгу дом.
– Правильно, – кивнули «вероники».
– Сейчас же я хочу пригласить на сцену председателя общества «Духовный очернитель»! Встречаем!
Под гром оваций и барабанной установки святой мафиози уступил место самке, которая, сняв маску, превратилась в знакомую Улиссу и Бенджамину Кроту аристократку – рысь Жозефину Витраж.
– Я вчера включила телевизор… – тихо произнесла она в микрофон, и все умолкли, чтобы лучше слышать. – То, что я увидела, повергло меня в шок. На всех каналах – одна сплошная безнравственность и бездуховность!
– О да, – с чувством поддержало ее собрание.
– Взять, к примеру, «Маленьких гамлетов»!
– Убожество! – согласилась толпа.
– Это же просто аморальная передача! – с надрывом воскликнула Жозефина Витраж. – Там показаны самцы и самки!
«Вероники» содрогнулись.
– И ведь этот ужас могут видеть дети! Наша прямая, я бы даже сказала, святая обязанность оградить детей от лавины пошлости, что обрушивается на нас со всех сторон! Ведь кому как не верониканцам знать, что нужно детям!
– Никому!
– То ли дело раньше, в наше время, – мечтательно закатила глаза благородная рысь. – Какие были передачи… Добрые, чистые. Никаких самцов, никаких самок. Сплошные нектар и амброзия.
Толпа ностальгически вдохнула.
– И вот что я вам скажу! Все новое плохо! А все старое – хорошо!
– Да! – согласились маски.
– Мы, верониканское общество «Духовный очернитель», не останемся в стороне! Напротив, мы будем контролировать все, что предлагается зверям под видом культуры! Мы пойдем в школы и детские сады! В издательства, прессу и на телевидение! Мы введем цензуру повсюду! И тогда нравственность и мораль восторжествуют! И чтобы никаких самцов и самок! Да пребудет с нами Вероника!
– Класс! – неожиданно для спутников обрадовался Георгий. – Всегда мечтал поглядеть на средневековье! Спасибо, что вытащили меня!
– А теперь… – торжественно объявила Жозефина Витраж. – Я приглашаю на эту сцену сподвижников богини Вероники!
Под неистовый рев публики на сцену важно поднялись трое верониканцев в рясах – шимпанзе Еремия, шимпанзе Филипп и шакал Иннокентий.
– Вы прокляты! – воскликнул болеющий перевертянкой Филипп.
– Вы благословенны, – перевел Еремия.
А Иннокентий добавил:
– Ибо сказано: «Те, кто».
– По доброй ли воле пришли вы к Веронике, о звери? – строго вопросил Еремия.
– Да! – рявкнул зал.
– Верите ли вы, что Вероника – Сверхобезьян? – еще сильнее нахмурился Еремия.
– Да не то слово!
– Понесете ли вы в мир наше учение?
– Незамедлительно!
– «Да будет так», – мягко процитировал Иннокентий.
– Ибо сказано! – согласилась толпа.
– Пускай каждый подойдет к нам и причастится к истинной вере! – объявил Еремия.
Толпа ринулась к сцене.
– Да случится это позже, – конкретизировал верониканец, и толпа остановилась. – Во время Праздника Возвышения, маскарада в честь Сверхобезьяна Вероники! И да будет известно вам, что этот бал – последнее ваше распутное развлечение! Вы рвете с прежней жизнью! Да здравствует нравственность!
– Да здравствует!!!
– Самцы в одну сторону, самки – в другую!
– Ура!
– Близится утро, когда мы вместе установим в городе Законы Вероники! И горе тому, кто!
– Горе!
– А теперь для нас поет Крошка Гром!
– О дааааааа!!! – взревела публика, и под этот рев на сцену выскочил певец-хорек. Сподвижники спустились в зал и тут же стали объектом осады со стороны огромного количества желающих стать верониканцами. Рок-группа заиграла бодрый ритмичный мотив, и Крошка Гром выкрикнул в микрофон: