За окном вечерело.
Вечером к ним домой зашла незнакомая Лисе мамина сотрудница. В комнату она не прошла, сослалась, явно смущаясь, на то, что торопится, и осталась стоять в коридоре, вежливо всем улыбаясь.
— Ладно, раз не заходишь, готовь сумку, а я пока сметану из холодильника достану… — сказала ей мама и прошла на кухню. Открывая холодильник, она механически взяла трёшку с его покрытой голубоватым пластиком поверхности и недоуменно спросила: — А это что за деньги?
Никто из собравшихся в коридоре домашних на этот вопрос отчего-то не ответил.
— Не знаем, — дружно пожали плечами мужчины. — Мы думали, ты оставила…
— Я не оставляла… Ладно, потом разберёмся.
Потом мама заглянула в холодильник, и её лицо приняло ещё более растерянное выражение. Она снова оглянулась на домашних, краем глаза приметив, как Лиса, стремглав, на цыпочках, улетучивается в свою комнату.
Мужчины же явно не понимали её удивления и растерянности.
Взяв себя в руки, мама достала несколько баночек сметаны, отдала их своей сослуживице и, наскоро с ней попрощавшись, закрыла входную дверь. После щелчка дверного замка перед домашними оказалась не мама, а богиня возмездия. Та, которую курчавые греки называли Немезидой.
— Так, — грозно начала «Немезида», с места набирая обороты. — Где сметана?! Где?!!
— Какая сметана? Мы не трогали! — удивились мужчины.
Все дружно посмотрели в сторону, где с виноватым и беспомощным выражением лица стояла девочка. Девочке накануне захотелось почувствовать себя взрослой, и она сделала попытку решать взрослые дела… Добросовестную попытку.
Сметана в Закавказье входила в тот ряд дефицитных продуктов, которые приходилось доставать. За ней, разлитой в маленькие стеклянные баночки с крышечкой из тонкой алюминиевой фольги, выстаивали в многочасовых очередях. Попасть в такую очередь считалось удачей.
Закавказская сметана изготавливалась по порошковой технологии, имела кисловатый привкус и уже на вторые сутки поднималась уплотнившейся массой вверх, оставляя в осадке мутноватую водичку в мизинчик толщиной — совершенно безвкусную порошковую сыворотку. Другой сметаны в Закавказье не было. А какой столичный салат без сметаны?
Содержимое такой баночки бакинские хозяйки аккуратно протыкали ложкой и осторожно сливали совершенно лишнюю в салате собравшуюся на дне водичку. В эпоху дефицита главное было иметь продукт, что же касается его качества — выход всегда можно было найти!
И вот этой самой сметаны в мамином холодильнике было завались!
Днём в дверь позвонила жившая напротив Арутюновых соседка с нижнего этажа, тётя Валя. Девочка была дома одна, но, разглядев в дверной глазок нетерпеливо переминавшуюся соседку, дверь открыла.
— Здравствуй, бала… Слушай, мы тут уже во всех магазинах были, сметана везде кончилась. Отправляли нашу бабушку в центральный гастроном, но и там нет. А завтра праздник — Новруз-байрам. Без сметаны — никак… У вас случайно лишней нет?
«Как нет! Полный холодильник! И отчего бы не помочь хорошим людям!»
Лиса представила, как старенькая соседская бабушка ездила аж на проспект Кирова и вернулась домой ни с чем… Как же ей теперь, наверное, обидно!
— Конечно есть! Вам сколько нужно?
— А сколько у вас есть? — опасливо уточнила вдруг отчего-то смутившаяся соседка.
— …Много… — осторожно ответила Лиса, вдруг поняв, что делает что-то не то, но слово не воробей — деваться уже было некуда.
— Три банки давай. И не торопись, бала. Я пошла, а за ними сейчас наша бабушка поднимется. Продукты — это её обязанность.
Девочка вздохнула, закрыла входную дверь и понуро прошла на кухню. Некоторое время она переминалась возле холодильника, затем всё же открыла его дверцу. Сметаны и в самом деле было много. Девочка достала обещанные соседям баночки и вернулась открывать дверь. Соседская бабушка в неё уже стучала и делала это требовательно и с энтузиазмом.
Когда Лиса сдвинула щеколду, дверь от энергичного бабушкиного стука тут же отворилась. Бабушка кивком поздоровалась, улыбнулась, продемонстрировав несколько золотых фикс, и протянула что-то в покрытой пигментными пятнами руке. Деньги?
— Нет-нет, что Вы! — испуганно отстранилась девочка.
— Бери-бери, — бабушка сноровисто выхватила из рук Лисы баночки и ловко всучила ей хвойно-зелёную новенькую трёшку.
Когда и как шустрая старушка успела улетучиться — оторопевшая Лиса не поняла. Некоторое время она так и стояла у открытой входной двери и недоумённо рассматривала оказавшуюся в её руках денежку. За отданную сметану этого было явно много.
Двухсотграммовая баночка сметаны стоила пятьдесят пять копеек. Нужно было сдать сдачу. Быть кому-то должным, Лиса это знала точно, было нехорошо и неправильно.
Полистав лежавший в коридоре телефонный справочник, она набрала номер соседки.
— А, это ты, Наташа? — раздалось из трубки. — Спасибо тебе! Выручила!
— Тётя Валя, но у меня нет сдачи. Мама вечером придёт, и мы от…
— Какая сдача? Не надо сдачи! — перебила её соседка, — Мы у тебя по рублю купили! — и бросила трубку.
«Влипла!..»
Девочка положила ненавистные деньги на холодильник и присела на краешек дивана с пунцовыми щеками. Несколько раз она вставала и подходила к телефону, чтобы позвонить маме на работу и всё ей рассказать, но каждый раз её что-то останавливало. Затем, решив, что баночек в холодильнике ещё достаточно, немного успокоилась: «А вдруг мама не заметит?» — и занялась своими делами.
И вот надо ж такому случиться, что в этот раз мама пришла не одна и отдала почти всю оставшуюся сметану! А новой они теперь не достанут… Значит, не будет ни столичного салата, ни сметанника…
Лиса смело выступила вперед и ответила на заданный мамой вопрос встречным вопросом:
— А зачем ты последнее отдала этой женщине?!
— Ну… Я же знала, что у нас много, потому и… Да и отдала я лишнее… — от неожиданности мама растерялась и поначалу принялась оправдываться, но вскоре взяла себя в руки. — Так!.. Вот значит кого мне надо «благодарить»… А ты кому отдала?
— Я?.. — переспросила девочка, оттягивая время ответа. — Тетё Вале. У них не было…
— Угу! У них, значит, не было, а у нас было! — мама начала страшно возмущаться.
Мужем тёти Вали был известный в городе завмаг, который мог достать всё что угодно буквально из-под земли.
— Родителей своих не жалеешь, а их, значит, пожалела! Я бегаю, понимаешь ли… в очередях выстаиваю, неизвестно как и что достаю, чтобы им день рождения по-людски справить. А они что?
Отчего-то мама заговорила во множественном числе. Получалось, что каждый из присутствующих должен был чувствовать себя виноватым. Но ведь остальные были не причём!
— Но они же не бесплатно, они же по рублю у нас сметану купили! — ляпнула Лиса, запоздало поняв, что лучше бы она этого не говорила…
Мама тут же прошла к телефону и теперь, сведя брови, грозно набирала номер. Понятно, что соседский. Потом она долго кричала в трубку разные слова про то, что взрослым должно быть стыдно обманывать ребенка, тем более что-то брать у него, когда он один дома. И что наша семья, в отличие от некоторых других, не спекулянты!
Лисе стало страшно, если бы кто сказал такое про неё — она бы просто умерла от стыда!
Через пару минут в дверь постучали. Пришла всё та же бабушка, с всё с теми же баночками. Одна баночка, правда, была уже открыта и мама, приподняв крышечку и заглянув под неё, недовольно поморщилась. Что-то непрерывно бурча, бабушка бросила недовольный взгляд в сторону девочки, выхватила поданную ей трёшку и ушла.
«Столичный салат всё-таки будет»… — отметила расстроенная девочка и ушла к себе. Всё равно с ней никто больше не разговаривал. Бойкот. Она знала, что и ужинать вместе с ней не будут тоже — накроют отдельно. Принципиально. Чтобы прочувствовала. И, что самое обидное, устраивать истерику по этому поводу запрещалось.
Вот так всегда.
С полчаса Лиса просидела в полной темноте, но потом в комнату зашел папа и легонько тронул за плечо.
— Иди и сейчас же извинись перед мамой. Плохо ей… в спальне она …
Папа плохого не посоветует. Девочка крепко зажмурила глаза, набрала в лёгкие побольше воздуха и пошла.
В маминой комнате тоже было темно. Мама лежала на краешке кровати, невидяще смотрела прямо перед собой и почти не дышала. Подходить к ней было страшно. Но куда деваться?..
— Мамочка, извини меня, пожалуйста… Я больше никогда не буду продавать нашу сметану… Никогда.
Мама не реагировала.
И тут в комнату вошёл брат. Очень вовремя вошёл.
— Вот не подозревал, что моя сестра — спекулянтка!
Её обижали… Теперь можно было выдохнуть, расслабиться и пустить горькую слезу. Девочка заморгала часто-часто. Жаль, что в темноте этого никто не мог увидеть. Но, после таких обидных и беспощадных слов, Лиса знала это точно, её обязательно пожалеют!
Но мама жалеть её не стала, а поднялась и прошла на кухню:
— Нет, что за люди, а?.. Знают, что никого дома нет, ребенок один, и всё равно смеют у неё что-то брать! Совсем совесть потеряли! Думают, что за свои деньги могут всё здесь купить! — потом она развернулась к дочери: — Ещё хоть раз им в этом поможешь, на меня не обижайся! Поняла?
— …поняла, — облегчённо выдохнула Лиса.
Гром прогремел, но молнии, судя по всему, отменялись.
— Идите уже есть. Остыло всё! Хватит уже из пустого в порожнее переливать! Да и поняла она всё, — с опозданием вмешался папа, почувствовав, что всё наконец разрешилось и его лишают возможности поставить точку в этой истории.
Стол был накрыт. Через час ждали гостей. Из серванта достали самые красивые тарелки с алыми розочками и разложили их по две: большая снизу, маленькая сверху. Рядом салфетка, нож и вилка. Извлекавшиеся из буфета лишь по торжественным дням фужеры протёрли до полнейшей невидимости. Закрытая стеклом буфетная полка выглядела теперь разорённой. Но так и положено в день, когда ждут гостей.