Вопрос с поводом, а значит с соблюдением приличий и нравственных устоев был урегулирован. Оставались «пустяки» — отпроситься у высшей инстанции… У мамы.
Мама категорически отказала.
Пришлось пустить слезу и долго-предолго уверять, что они будут идти медленно и очень осторожно… И что она — самая добрая и самая лучшая на свете мама и потому должна их обязательно отпустить. Да и когда ещё повезёт посмотреть этот фильм!
— Сегодня последний день, мамочка…
— Опять тебя эта Инка куда-то тащит! — догадалась мама.
Голос у неё был всё ещё сердитый, но чувствовалось — согласилась! А бедная Инка опять виноватая…
Но что делать — путь к счастью тернист и без «жертв» не бывает.
Пусть и Инка жертвой побудет. Чуть-чуть. Для разнообразия.
Автобус подбрасывало на ухабах. Ещё не отошедшая после операции Лиса ощущала каждую ямочку, каждую кочечку, каждую выбоинку дороги. На всякий случай она прижимала ладонью правый бок. Незаметно. Через карман пальто.
— Сильно болит? — сочувственно наморщив лоб, спросила «расшифровавшая» её «хитрости» Инка.
— Ага… — жалостливо скривилась Лиса.
— Не дай бог швы разойдутся, меня твоя мама убьёт! И зачем это я согласилась с тобой ехать?.. — вдруг зачастила Инка. — А всё ты! Сейчас с тобой что-нибудь случится, а я опять виновата буду!!!
Она ревновала Лису к её положению всеми жалеемой больной.
— Ничего не случится, Инна! — успокоила Лиса и, мужественно вынув руку из кармана, страдальчески улыбнулась и совершенно неубедительно добавила: — И уже ничего не болит. Честно-пречестно!
— Да ты вся белая, прозрачная. Я и смотреть-то на тебя боюсь! — вполне закономерно не поверила Инка.
— Ну, и не смотри! — насупилась Лиса и отвернулась к окну.
— Будешь так со мной разговаривать, одна поедешь к своему подозрительному парню! А ещё считаешься приличной девочкой! Ты же его совсем не знаешь?! Кто он такой вообще? Не окажется, что бандит или хулиган?
— Ой, да какой из него хулиган? — примирительно улыбнулась Лиса. — Ты сейчас его сама увидишь, и тебе он тоже понравится… — и счастливо вздохнула, зная, что ещё одна-две остановки, и она ЕГО увидит! Снова увидит!
Лиса еле поспевала за широко шагавшей Инкой, но это не мешало ей улыбаться своим приятным мыслям.
Она предвкушала.
Инка оглядывалась на неё строго и осуждающе. Но вряд ли она осуждала подругу на самом деле. Да и любопытство — очень сильный поведенческий мотив. Особенно для женского пола. Кроме того, всегда интереснее оказаться очевидцем событий, нежели довольствоваться слухами, в которых не всегда разберёшь, что там пустой и глупый вымысел, а что — правда.
Любовь бывает разная, и многие понимают её упрощенно, прямолинейно. А то и не понимают вовсе, а понять хочется. Но, если не понять чужую любовь, не разобраться в ней, не разложить по полочкам, то как потом разглядеть и оценить свою?
Оказавшись во дворе больницы, Лиса почувствовала, что струсила. Ноги идти отказывались, голос сел до шёпота, накатило чувство неловкости.
— Ин, может, ты сама туда сходишь?.. Узнаешь что там и как?.. — предложила она нерешительно.
— Ничего себе!.. И что я там скажу? Идём, раз уж приехали, то надо идти до конца! — и она решительно потянула подругу к корпусу. Та брела медленно, упираясь.
— Инн, а давай ты сама передашь ему книгу и сразу же уйдешь?.. Скажешь, что мне ещё нельзя выходить из дома…
— Ты так себя ведёшь, как будто это не тебе, а мне надо! — рассердилась Инка. — Сама передашь ему свою книгу и сама «сразу же уйдёшь»… Ну?!
— Не могу я… Стесняюсь…
Инка разочаровано вздохнула, развела было руками, взглянула снисходительно, но ни с того ни сего вдруг прониклась благородством. Может, поняла чего?
— Ладно, стой тут, а я сбегаю. Узнаю. В какой палате он лежал?
— В той, что рядом с моей. Слева.
Инка решительно потянула на себя дверь корпуса и легко взбежала по ступенькам, а Лиса осталась ждать. Мимо то и дело ходили знакомые медсёстры, удивлялись, спрашивали.
— Ой! Здравствуй!.. Каким ветром? Тебя же выписали вчера… Забыла что-то? — и тут же, не дождавшись вразумительного ответа, сами его находили. — Наверное, к доктору за эпикризом?.. Документы не все забрали?.. Маму ждёшь?..
Лиса краснела и опускала голову. Наверно это принимали за кивок.
Стоять тут, среди этого «почти столпотворения», становилось невыносимо, но тут на крыльцо выскочила растерянная Инка.
— Знаешь, а его здесь больше нет!
— Как нет?.. — у Лисы засбоило сердце.
— Сказали, что выписали ещё утром. За ним машина из училища приезжала.
Всего несколько минут отсутствовавшая Инка выяснила всё: и что звать знакомого Лисы Сашкой, и его фамилию, и то, что на следующий год он оканчивает военное училище…
— Не может быть… Может, это кто-то другой?..
Вслед за Инкой на улицу вышли двое знакомых больных. Один из них улыбался так грустно и так многозначительно, что Лисе даже показалось — вот он-то всё про всех знает и всё понимает.
— А-а-а, девочки… Здравствуйте. Вы к Саше? Книжку ему привезли?
Лиса кивнула и показала свёрток. Вроде того, что да — действительно, мы тут по этому самому книжному делу.
— Опоздали, девочки, — развёл руками бывший сосед и, прикурив от зажигалки своего товарища, благодарно тому кивнул и выпустил в сторону длинную струю дыма.
Нужно было уходить. Уходить ни с чем. Лиса чувствовала себя совершенно опустошённой и какой-то неприкаянной. Чуть ли не брошенной.
— … а… — она с трудом подыскала нужные слова. — Может, Вы его телефон знаете?
— Откуда?.. — выпустил вторую струю дыма её собеседник.
— Пойдём, — ухватила её за локоть Инка.
Всю дорогу она ворчала, что они опозорилась перед людьми, что стыдно приличным девочкам рыскать по больницам и разыскивать какого-то военного парня, даже не зная его имени, и много других «что…». Распалившись, она настолько вошла в роль неумолимого и беспощадного обличителя, что Лисе на какую-то минуту все их злоключения показалось несусветной глупостью.
Её личной глупостью.
Как назло автобуса долго не было. Стало подмораживать, и они замёрзли как цуцики.
— Не могу я больше стоять. Тут недалеко мой папа работает. Пойдём к нему, чаю горячего попьём? И к тому же — умираю как хочу в туалет… А ты?
— И я тоже… Ин, но только недолго, ладно?
— Когда по твоим делам ходили, то «сколько хочешь» можно было, а как к моему папе — «только недолго»?! Сколько захочу, столько и будем!!!
— Ин, меня мама заругает…
— Ладно, не бойся. Всё будет хорошо!
До работы Инкиного папы и в самом деле было недалеко. Не прошло и десяти минут, как они вошли в давно не ремонтировавшееся здание «Каспара».
— Разве твой папа здесь работает? — удивилась Лиса.
Инка, сколько её Лиса помнила, всегда хвасталась, что её отец — капитан дальнего плавания. И что у него красивая белая форма. И что он ходит в загранку на большом корабле. А раз так, то чего ему сидеть в этом обшарпанном здании?
Но Инку вопрос подруги не смутил.
— Здесь конечно, — ответила она Лисе и смерила таким взглядом, который мог означать только одно: «Как этого можно не знать?»
— А кем он работает?
— Диспетчером… — заволновалась почувствовавшая подвох Инка.
— А он разве не капитан? Ты же говорила…
Инка сразу же сникла, стушевалась, глазки у неё забегали, но она быстро нашлась и тут же перешла в атаку:
— Ты как всегда одна ничего не знаешь! Уже все знают, а ты — не знаешь!!! Капитаном он когда-а-а ещё был! А сейчас он — диспетчер !!!
Последнее было подано так, что сразу стало ясно: диспетчер — ещё тот начальник. Не чета каким-то там «капитанам»!!!
Лиса поняла, что в очередной раз поймала подружку на лжи, но всё же решила потом уточнить у мамы «как такое может быть». Про диспетчера, который главнее любого капитана. Хотя, чего там уточнять? — по рассерженному Инкиному виду и ясно читаемому в её глазах обещанию отомстить за заданный вопрос, было ясно — лжёт!
Инкин отец их приходу удивился и даже не счёл необходимым этого удивления скрывать.
Инка, кося глазом в сторону смущённо застывшей Лисы, что-то долго и настойчиво шептала ему на ухо. В конце концов, тот, соглашаясь, кивнул, но вид у него при этом остался недовольный.
Потом они долго и неторопливо пили чай. Инка с аппетитом уминала сделанные отцом бутерброды с копчёной колбасой. Лиса же лишь глотала слюну. Ей такого теперь ещё долго нельзя, но хотелось — очень! Не смотря на это «уважительное» обстоятельство, Лисе хватило ума не поддаться на не очень настойчивые Инкины уговоры. Умирать, несмотря на все последние неприятности, ей совершенно не хотелось. Потом Инка долго, а оттого нудно и противно, стучала одним пальцем по клавишам пишущей машинки. Лису это пустопорожнее «печатание» изрядно раздражало — чего спрашивается умничать, если бумаги в каретке всё равно нет?
За окном стремительно темнело…
— Ин, пойдём… Нам ещё до дома сколько ехать!
— Подожди, да? — подпустив местного акцента оборвала её Инка. — Я ещё не напечаталась!
Когда там она «напечатается» было совершенно неясно, и Лиса заволновалась всерьёз.
Впрочем, здесь же, недалеко, работала её, Лисы, мама, и рабочий день у мамы ещё не закончился. Пойти что ли к ней? Повиниться пока не поздно… Но оставалась надежда, что они успеют вернуться домой раньше…
— Инн! Ну пойдём, а?..
— Подожди, да-а-а!.. Ну вот!!!.. Всё настроение испортила! — всплеснула руками Инка. — И что ты вообще беспокоишься? Беспокойная какая! Папа нас на машине отвезёт!
Часы пробили шесть. Минутная стрелка продолжила неторопливо отмерять седьмой час, а Инкин папа всё ещё не торопился и продолжал заниматься своими рабочими делами. Он куда-то звонил, сам отвечал на звонки и непрерывно что-то записывал в таблицы многочисленных канцелярских книг…