Вот так всегда. Кто тихо и молча тянет воз, те в тени. И, со стороны, они — никчемные люди… Представляешь, несколько раз звонила питерская сестричка. Доводила меня… Спрашивает: как думаешь, до двадцатого июля он не умрёт? Меня дождётся? А то я только тогда смогу приехать.
Падальщица. Отец жив, а она уже едет на похороны.
Алёшка, как услышал, так и замолк с широко вытаращенными глазами… Что мне теперь ему говорить? Что все люди разные? Что есть такие, кто смотрит на нас и наше горе, как на затянувшийся сериал? Сериал, идущий в неудобное время…
Утро следующего дня было пасмурным. Краем глаза Лиса косилась на обложившие небо низкие свинцовые тучи и радовалась, что отцу их не видно. Она старалась воспитывать в себе умение во всём находить позитив. Даже в плохом и неприятном, поскольку давно уже поняла, что без этого умения ей не прожить. Придерживая мерно вышагивающего родителя под руку, Лиса бодрилась, стараясь разговаривать с ним уверенным, наполненным оптимизмом голосом.
Не получалось.
Наверное, потому, что в голове было пусто, а на язык лезла всякая чушь.
Приём у врача. Пока без больного.
Разговор строится на прошлой устной договоренности.
— Здравствуйте, доктор… Я…
— А-а-а… Помню-помню… Здравствуйте! Я уже смотрел вашего отца… С год назад, правильно? Вы, помнится, иногородние? Где остановиться в этот раз нашли? Больной после дороги отдыхал? Вот и славно! — врач, взял принесённые Лисой документы и справки и, сверяясь с ними, стал быстро заполнять графы лежащего на столе фирменного бланка. — Вот вам направление и счёт. Пройдёте с ними сейчас в кассу, а завтра, с квитанцией и результатами обследования, милости прошу на операцию!
«Как всё просто и быстро!» — порадовалась Лиса. Глаза наполнились счастьем, благодарностью. Врач ответил спокойной доброжелательной улыбкой, затем снова взглянул на принесённые Лисой бумаги, и вдруг улыбка пропала с его лица, а взгляд изменился. В нём проскользнула тень какого-то сомнения, какой-то вполне явственно читаемой неуверенности:
— Впрочем, нет. Пока, пожалуй, не платите… Знаете что? Привезите-ка мне больного завтра, поближе к обеду, и я его ещё раз посмотрю. Мало ли, куда зашёл процесс — всё-таки целый год прошёл…
Но человеку свойственно верить в своё везение, в свой шанс, в счастливую звезду. Тревожные изменения в поведении доктора остались незамеченными.
Глупо обращать внимание на такие мелочи, когда осталось всего ничего — дожить до завтра! Ну а там, там всё будет хорошо!
Но хорошего было мало… Новое обследование продолжалось недолго. Из амбулаторного помещения, оставив лежавшего на кушетке пациента на попечении отключавшей оборудование медсестры, вышел вчерашний врач и, виновато разведя руками, огорошил:
— Сожалею, но операции не будет. Слишком поздно. Нерв умер. Езжайте домой.
— Но как же так… Может, что-то можно сделать?
— Поверьте, ошибки нет, а я не Господь Бог…
— Нет! Неправда! Проверьте ещё раз! Вы ошиблись! Ну бывают же и у вас ошибки?..
Врач присел рядом, закурил. Судя по всему, он просто не мог уйти первым. Стряхивая быстро растущий столбик горячего пепла в ладонь, на каждый отчаянный взгляд Лисы он вздыхал и долго и сочувственно смотрел в ответ. Смотрел, не отводя глаз. Наверное, именно этот его устало-сочувствующий взгляд помог ей преодолеть свалившееся на плечи отчаяние. Помог не впасть в истерику, собраться и максимально спокойно продолжить разговор:
— Неужели ничего нельзя сделать? Мы Вам так верим… Помогите!!! Ну, пожалуйста…
— Поймите, дорогая моя, прооперировать не сложно… Но результат? Результата не будет! Так зачем тогда Вам его мучить? — и врач снова бессильно развел руками…
У него было такое виноватое лицо, что впору было устыдиться своей настойчивости и начать утешать и успокаивать его самого…
Надо было уходить. Но как объяснить отцу что уходим? И по какой причине? Ведь ехали-то на операцию… Целый год только этим событием и жили…
Сейчас наберусь сил… Сейчас…
— Па, пошли отсюда… Понимаешь, их перевели на бесплатный региональный профиль. А, поскольку мы из другого региона, то в него не попадаем… Сказали, что после реорганизации они не имеют права нас лечить… Только обследовать и консультировать… С тобой всё в порядке, но надо искать другую клинику.
— Вот паразиты! Чёрт бы их подрал!.. — отец обещал раскипятиться не на шутку.
— Успокойся… Поедем домой, отдохнём, придём в себя, а там будем думать, что делать дальше.
— Правильно! Уедем от них! Чёрт знает что!!! И, знаешь, здешняя медсестра такая грубиянка! Швыряла меня туда-сюда, туда-сюда. Постоянно дёргала! Говорит — смотри сюда, смотри туда, а я что — вижу, куда мне смотреть? Дура!!! И правильно, давай уедем!
Отец ещё долго возмущался поведением незнакомой Лисе медсестры. Наверное, потому, что с врачами он не говорил, да и не видел их. Надо полагать, тогда бы и им досталось…Приходилось отцу поддакивать, потому как слово вставить в его монолог, оказалось задачей не из легких. Пусть говорит…
Городок, в котором теперь живут родители.
По провинциальному словоохотливый таксист, угадав в одном из утренних пассажиров слепого человека, предупредительно выскочил открыть заднюю дверь…
Дома никого.
Ничего удивительного — в носящем затрапезное деревенское название райцентре, жители ложатся спать рано, зато в пять утра — все уже на ногах. Местная привычка.
Сашка, судя по всему, подался на Волгу — сторожить со здешними приятелями утренний клёв. Не ожидавшая скорого возвращения дочери мама была на работе. Ключ обнаружился в не умеющем запираться почтовом ящике.
— Ну, вот мы и дома, па… Садись, вот сюда, так… Сейчас я тебя раздену и мы позавтракаем…
Телефонный звонок. В трубке такой родной голос земляка, показавшего однажды, что в вечерние часы можно обмануться и принять саратовскую набережную за бакинский приморский бульвар. Оказывается, они очень похожи…
— Ты уже вернулась? Ну и как?.. Всё в порядке?.. Положила на операцию? А почему ко мне не заехала? Не успела? Поедешь забирать — непременно заскочи!
— Не положила… Мы так вернулись…
— …………………………???
— Нам сказали, что ваш центр вместе с офтальмологическим отделением перевели на обслуживание только своего региона, а нас, как иногородних, теперь только консультируют. Думаю, теперь будем искать другую клинику… — зачастила Лиса.
— … чушь какая-то… Ты это всё сейчас не для меня сказала?.. Он всё слышит?
Лиса оглянулась. Отец так и сидел — одетый, терпеливо ожидая окончания разговора.
— Угу… — больше ничего из себя выдавить не смогла.
— Совсем плохо? Неоперабелен? Отказали?
— Угу… — не получилось сдержать судорожного всхлипа.
Отец услышал. Его руки стали судорожно ловить воздух:
— Не плачь, доченька… Я тебя очень прошу — не плачь!
— Я не плачу, па. Честное слово, не плачу…
— Но я же слышу…
— Это мне просто по телефону неприятную историю рассказали. По работе. Ты же сам всегда говорил, что я у тебя деревенская чувствительная Лиса. Не обращай внимания… — и в трубку. — Мы позднее созвонимся, ладно?.. Ты не обижайся…
Трубка немного помолчала, потом кто-то там, на другом конце линии, ответно хлюпнул носом, но ответил нарочито бодро:
— Держись!
А ничего другого и не оставалось.
Обследование.
Не так давно потерявший зрение отец заметно нервничает. Он ещё не привык к своему беспомощному состоянию. Сидящая рядом Лиса то и дело берёт отцовскую руку в свои ладони. Поглаживает её, дует на подрагивающие пальцы, шаманит… Ощутив её прикосновения, отец быстро успокаивается.
В кабинет заглядывает молоденькая сексапильная медсестра:
— Владислав Павлович! Вас к телефону! Город!!!
— Света! Я же предупреждал, когда работаю с пациентом, меня ни для кого нет! Ни для кого!!! Это правило! Если хотите — требование!!! Это понятно?!
— Понятно… — то, что медсестра плевала на все и всяческие правила и требования — без труда читается по кокетливо надутым губкам и картинно отставленному бедру. — Но это ваша супруга… Жена, так сказать…
— Хорошо, иду!!! — невольно проводив взглядом удалившиеся за дверь аппетитные формы, врач вздыхает и, обернувшись к пациенту и его дочери, вежливо уточняет. — Подождёте немного?
Лиса и лежащий на удобной эргономической кушетке отец синхронно кивают. Им ли не понимать: семья — дело святое!
Выйдя в фойе, врач торопливо целует медсестру в щёку, берёт поданную ему трубку и, отойдя к окну, прикрывает губы и микрофон ладонью.
— Алло?..
На том конце провода начинают что-то рассказывать. Это явно надолго.
Оглянувшись и поймав нахально-любопытный взгляд медсестры, врач чеканит громким возмущённым шёпотом:
— Ляля, побыстрее, пожалуйста. Говори по существу! Что там у тебя?
В трубке на мгновение возникает пауза, но она тут же сменится нескончаемым бессмысленным чириканием. Врач, явно пытаясь вникнуть, некоторое время слушает, но затем не выдерживает:
— Ляля, у меня сейчас рабочее время! И сложный больной! Надо срочно готовить операцию, а я ещё предоперационное обследование не закончил!
— У тебя каждый день сложные больные! — отчётливо слышится из трубки. — Профессия такая — сложные больные! И их у тебя много, а семья, между прочим, одна! И семейную жизнь твоя профессия не отменяет!!! — впадает в истерику собеседница. — А если отменяет, не надо было жениться! Говорила мне мама…
— Ляля, у меня сегодня и в самом деле сложный случай. Человек ослеп в результате бездарной операции, а я могу вернуть ему зрение. Если не откладывать — шансы есть, а так — повреждённый нерв может атрофироваться, умереть. Есть косвенные данные, что процесс уже пошёл…