Го Цзяо так усвоил
Зла искусство,
Так пьянствовал,
Совсем теряя речь,
Так предавался
Гнусному распутству,
Что голова его
Слетела с плеч.
Ся Цзе был злом,
Притом из самых черных,
Но день пришел —
И грянула беда,
И Хоу Синь
Казнил своих придворных —
И царство Инь
Погибло навсегда.
Был Юй суров,
Но справедливо правил.
При Чжоу дело
Без ошибок шло —
Тогда талант ходил
В чести и славе,
Ценя добро
И презирая зло.
О, Небо!
Ты всех истин бескорыстней,
Ты видишь все,
Что скрыто в нашей мгле,
Ты помогаешь тем,
Кто в этой жизни
Достойно существует
На земле.
О прошлом думал
Часто я и долго,
И говорит
Мне зрелости пора:
«Тот, кто лишен добра
И чувства долга, —
Пускай не ждет
И от людей добра.
И если
Перед смертью я предстану,
То не покаюсь
В гордости своей —
За прямоту и честность
Непрестанно
Преследовали
Лучших из людей».
Скорблю —
Какие люди правят нами!
В какой ничтожный век
Живу сейчас!
И слезы
Закрываю я цветами,
А слезы
Все текут из старых глаз...
Поведав миру
Все свои тревоги
И прямоту души
Своей храня,
Я взмою ввысь,
В небесные дороги,
Дракон и Феникс
Повезут меня.
Когда Цанъу
Покинув на рассвете,
Я прилетел в Сяньпу —
Я пожелал
Все повидать
В местах священных этих,
Но солнце скрылось
За грядою скал.
Я приказал тогда
Си-хэ, Вознице,
Чтоб он к пещере
Медленней летел.
Мой путь далек,
Он долго будет длиться —
Пока еще
Не ясен мой удел.
И вот в Сяньчи
Я напоил дракона,
Потом, к Фусану
Вожжи привязав,
Пошел бродить
В просторах небосклона,
По облакам,
Как по коврам из трав.
Теперь меня несет
Луны Возница,
А позади
Несется Бог ветров,
Луаньхуан
Мне услужить стремится,
И лишь Лэй-ши
Ворчит, что не готов.
Но Феникс верен мне —
Лети, могучий,
И днем и ночью
Не смыкая глаз.
Поднялся ветер,
Пригоняя тучи,
Чтобы они
Приветствовали нас.
И к Царству Неба
Мощный вихрь полета
Меня принес
В слепящем блеске дня.
— Вставай, привратник,
Открывай ворота! —
Так я сказал,
Но он презрел меня.
И сразу
Грозный мрак меня окутал.
Стоял один я,
Подавляя стон.
Не будет чистым мир
Ни на минуту —
Всегда завистлив
И порочен он.
Я завтра
Реку Белую миную,
И на Ланфыне
Встречу я рассвет,
И, старое припомнив,
Затоскую,
Что и в Небесном Царстве
Правды нет.
Но во Дворце Весны,
Что нежно ярок,
Бессмертья ветвь
Сорву я для венка,
Чтобы послать
Возлюбленной подарок,
Пока он свеж
И не завял пока.
Пусть Бог Громов
На облаке помчится —
Найдет Ми Фэй
У сказочной реки,
Чтобы вручить венок
Моей царице
И для меня
Просить ее руки.
Ми Фэй вначале
Колебалась вроде,
Потом лукаво
Отказала мне,
Она по вечерам
В Цюньши уходит
И моет голову
В речной волне.
Ми Фэй, гордясь
Порочною красою,
Любовным приключеньям
Предана,
Хотела посмеяться
Надо мною —
Но я забуду,
Что живет она.
Гляжу с небес, —
Мир светел и прекрасен,
Я на землю спускаюсь, —
Впереди,
В лучах зари,
На мраморной террасе,
Увидел я
Юсунскую Цзянь Ди.
Я приказал,
Чтоб выпь была мне сватом,
Но выпь сказала:
«Это ни к чему».
А горлица
Лишь сплетнями богата,
И не доверюсь я
Ее уму.
И сонм тревог
В душе моей теснится —
Я сам пошел бы,
Голову склоня...
Но до меня
Слетела с неба птица,
И Гао Син
Опередил меня.
И душу мне
Охватывает холод.
Я помню,
От скитаний поседев,
Что Шао Кан,
Когда еще был холост,
Не знал про красоту
Двух юйских дев.
Но сват мой глуп, —
Еще глупее сваха,
Опять средь неудач
Мне тяжело.
Как грязен мир!
От зависти и страха
Здесь губят правду
И возносят зло.
Далеко царский терем,
Ох, далеко,
А мудрый царь —
Не прозревает он.
Ни чувств моих,
Ни горького упрека
Никто не понял
Среди тьмы времен.
И я собрал
Букет растений красных,
Чтобы Лин-фэнь
Мне погадать смогла,
И говорит она:
«Те, кто прекрасны,
Должны быть вместе,
Чтоб исчезла мгла.
Запомни,
Девять областей громадны,
Красавицы живут
Не только здесь.
И та, которой
Красота понятна,
Тебя поймет —
Таким, каков ты есть.
Душистых трав
Хватает в Поднебесной.
Зачем о родине
Горюешь ты?
Мир сумрачен и мрачен,
Как известно,
И чувства добрые
Ему чужды.
Презренье и любовь людей —
Различны.
Лишь низкие
Стремятся вознестись:
Чертополох растет
У них отлично,
Но орхидеи —
Те не прижились.
И, если им неясен
Мир растений,
Поймут ли то,
Как блеск алмаза чист?
Бурьян они кладут
В свои постели,
А говорят,
Что перец не душист...»
Хотел бы жить,