Несколько эскизов нарисовала Ляля, десять эскизов нарисовала мама, и даже бабушка нарисовала эскиз. Она, химик по профессии, всю жизнь проработавшая в лаборатории по исследованию обработки шкур псовых и куньих пород, была привлечена как инженер – плакат по пропорциям и перспективе должен быть логичным и приятным глазу. Ляля выступала моделью. То она делала шаг и стояла, как тот неудачник-пешеход, то она протягивала руки, как помогающий, то застывала в позе бегуна, спешившего помочь водителю. Получалось не очень – изображать бегуна не получалось. Мама рисовала мелким мазком, у неё был такой свой кропотливый стиль. «Таким точно удобнее всего копировать и срисовывать, – думала Ляля, – в школе на технологии так крестиками вышиваем». Мама рисовала не быстро, но результат был если не потрясающий, то вполне себе.
– Очень и не надо, – говорила мама. – А то не поверят, что ты рисовала.
Категорически не получился у мамы только храм. Его мама фотографировала на свой книжку-мобильник, который по тогдашней моде висел на шнурке, на шее. Конкурс объявлялся по региону, надо было показать знакомые местной комиссии реалии. Но церковь не получалась! Ну никак. Два раза мама смывала фрагмент. С церковью творилось что-то странное, то она выходила тёмная, как будто на картине пасмурно и вот-вот начнётся ливень, то церковь выходила кособокой, а мама этого в упор не видела, так что Ляля утомилась ей доказывать, вызвали даже третейского судью – бабушку. Наконец мама сказала Ляле:
– Задний план рисуешь сама. И старайся покропотливее, видела же, как я? Чтобы не было заметно разную руку, вставляй пятна и в мою мазню, цвет, тогда должно быть не так видно взрослую руку.
Ляля привыкла к более размашистому мазку, боялась испортить, но почему-то впервые не сомневалась, была уверена в своих силах. Она вспомнила, как год назад должна была открыться выставка в старом помещении изостудии, но из-за скорого переезда готовились к ней скомканно, не было праздничного настроения, все только ходили и спрашивали Екатерину Яковлевну: а куда переезжать, а как теперь? Лялины работы и не собирались вешать. И про паспарту Екатерина Яковлевна больше не напоминала. Ляля тогда очень разозлилась: почему? Ведь мама тут ни при чём, это чиновники. И вот теперь Ляля очень хотела получить какой-нибудь приз на конкурсе плакатов. Они с бабушкой поехали на автобусе к церкви. Ляля вспомнила тот день накануне Рождества, когда верующие женщины в юбках и платках сели в автобус, а они с бабушкой и эта бандитская пара остались стоять на остановке… И вот сейчас они подошли к церкви, походили вокруг забора, отошли на другую сторону проезжей части, чтобы увидеть церковь издали… Ляля хотела наполниться этой церковью, её образом, запомнить, донести изображение в голове и изобразить! Не нарисовать, а показать, наполнить фрагмент собой – так учила Екатерина Яковлевна. И у Ляли вышла эта церковь. Корявенькая, но по совету мамы Ляля размыла контур. Ляля вспомнила, как лис на её давнишней картине выл на луну, одинокий лис… А что, если ещё нарисовать лис, которые рядом с человеком перебегают дорогу? Ведь лиса – на гербе региона. Лиса, норка и дубовый лист – символ леса. Все шутят, что эмблема города – «Лисы и виноград» дедушки Крылова… Лисы перебегают дорогу, человек с башней тортов из-за этого чуть не падает, водители помогают, а не ругаются. Одна лиса уже перебежала, наблюдает за всем происходящим.
– Это уже не плакат. Это будет картина.
– Пусть, мама, пусть.
– Ладно, рисуй, если хочется. Я устала от этого.
В итоге получилась интересная картина. Именно что интересная.
– Сложная композиция, пестрит, но неплохо, не так чтобы совсем уж дробно, – прищурившись, отходила от работы мама и обозревала шедевр издали.
Работа, конечно же, победила в школе на отборочном туре, победила и на городском конкурсе. Мэр выбрал лично эту работу. Ляля правильно рассудила: должны быть и лисы – символ города, а идея мамы – недавно отстроенная новая церковь – отражает напряжённую работу администрации города.
Лялю вызвали в мэрию на вручение награды. Школьников награждали за разные успехи. Кого-то за олимпиады и за исследования, кого-то за спорт, а Лялю – за картину-плакат. Ляля очень боялась идти на вручение призов. Ведь не она же рисовала, она только церковь и лис изобразила. Но мама сказала:
– Всем всё равно, кто нарисовал. Ты думаешь, исследовательские работы и проекты там сами делали?
– Да. А как же?
– Тоже родители.
– Почему? Вот у нас в классе…
Ляля хотела рассказать про Андрея, какая у него интересная была работа по сезонным миграциям. Случалось, что кабаны выбегали в снежные зимы из лесов в поисках пищи. По всей видимости, кабаны настигали и лис, поэтому в снежные зимы лисы и уходили в город, так предположил Андрей…
– У Андрея папа – директор охотничьего хозяйства.
– Мама! На экране высвечивались фото: следы на снегу. Андрей ведь сам эти следы фотографировал. У него знаешь какой мобильник…
– Да уж представляю.
– И презентацию Андрей сам делал. У него и компьютер есть, и даже интернет!
Но мама так и не поверила. Мама имела очень неприятную привычку спорить, перебивала:
– Помогали, Ляля. Всем помогают.
– Мама! Он лыжник.
– Ну и что, что он лыжник?
– Мама! Он сам на лыжах везде ездил! Сам делал.
– Что он, с фотоаппаратом в минус пятнадцать рассекал?
– Мама! Я же говорю: мобильник!
– Все мобильники садятся на морозе.
– Но Андрей сказал, что фото…
– Мало ли что сказал Андрей!
– Он сам фотографировал! Сам!
– Откуда ты знаешь наверняка?
– Так может рассказывать человек, который делал сам, который много знает.
– Умная ты стала, однако!
– Случаи о зверях ему папа рассказал, но Андрей это и не скрывал.
– Вот видишь: всё-таки папа. Папа ему дал самое главное – материал. Без папы он бы ничего не смог.
Мама, когда была не в духе, всё кругом ставила под сомнение, изводила вопросами, не только Лялю, мама изводила вопросами подруг, особенно тётю Галю. За последнее время Ляля, несмотря на данное самой себе обещание бросить прослушку, дважды подслушала жуткие перебранки с тётей Галей, мама над ней просто издевалась.
Ляле не нравилась эта мамина черта больше остальных. Про себя Ляля называла маму прилипалой. Ляля видела: маме очень неприятен успех других. Просто очень и очень. В разговорах по телефону она часто говорила, что время быстротечно, и это плохо, но во времени можно видеть, кто чего добился. По всей видимости, папа Андрея чего-то добился, раз маму так раздражала победа Андрея, а может быть, и то, что у него был компьютер. После этого разговора мама оформила компьютер в кредит.
– Ну вот, – сказала, – теперь ты тоже сможешь делать презентации. Сама. Вместо изостудии будем ходить на курсы компьютерного дизайна. Это сейчас будет тренд, это перспективнее рисования…
Неожиданно, после того как в газете опубликовали списки приглашённых в мэрию, все работы Ляли срочно вывесили на самых видных местах в изостудии без всякой итоговой выставки и в халявных паспарту. И конечно же, Екатерина Яковлевна напросилась с Лялей в мэрию на вручение.
– Мама рисовала? – как бы между прочим спросила Екатерина Яковлевна, после того как показала последнему из родителей, пришедших забирать своё чадо, Лялины работы.
– Эти – я сама! У вас же на глазах!
– Эти понятно, это наши, студийные. А плакат?
– Помогала, да. – Ляля отвечала точно по маминым инструкциям.
– Хорошо, – согласилась Екатерина Яковлевна. – Тут такое дело, Ляля, ты должна мне помочь.
В животе от испуга и растерянности даже перестало урчать, а до этого Ляле так хотелось чайку с пирожными, которые она не смела есть, – в изостудии Ляля заявляла, что не успевает пить чай, что у неё репетитор, и просила бабушку забирать сразу после занятия. Сейчас бабушку вежливо попросили подождать, и, пока все расходились, она сидела за столом и чаёвничала – такое не позволялось почти никому из родителей. Э-эх, пропало единственное чаепитие, всем теперь что-то от Ляли нужно…
– Ляля! Ты должна, во-первых, обязательно сказать, что я – твой педагог и назвать нашу изостудию…
Ляля мягко улыбнулась, кивнула, а про себя дико возмутилась. На подписи к работе педагогом была указана Елена Вячеславовна из школы, она вела в классе технологию и изо, в школе Ляле очень нравилось и рисовать, и делать разнообразные поделки – Елена Вячеславовна всегда хвалила, не то что в изостудии, где в конце занятия работы выкладывались на пол, и Екатерина Яковлевна весь год разносила Лялю в пух и прах: и работает она мало, и цвет не тот, и задний фон не проработан.
– И ещё, Ляля, очень тебя попрошу: ты должна пожаловаться мэру, что нашу изостудию перевели в другое помещение, на отшиб. Ну скажи: ты сама-то хочешь на окраине заниматься, рядом с лисами?
Ляля замотала головой, а про себя подумала, что студия была недалеко от лис и на старом месте и она очень хочет видеть лис везде, что в этом плане место студии сейчас идеально, жаль, что первый этаж. И ещё Ляля хотела сказать, что не придёт на следующий год, а будет ходить на компьютерный дизайн – на старом месте изостудии теперь компьютерный центр.
– Вот и я о том же. А как вечером зимой возвращаться старшей группе? У нас же занятия в девять вечера заканчиваются! Так что, Ляля, на тебя последняя надежда!
Ляля улыбнулась натянуто, закивала.
– Ты всё поняла?
– Да. Поняла.
– Ну допивай чай.
– Спасибо. Мы с бабушкой пойдём, – сказала Ляля: в студию уже вовсю подтягивались старшие дети лет двенадцати. Ляля никогда не общалась со старшими, она себя чувствовала изгоем среди них.
– Ну хотя бы курабье возьми, Лялечка. Оголодала, наверное, столько сейчас трудилась, писала.
Ляля поблагодарила и взяла печенье с ажурной бумажной тарелочки.
– Бери всё, всё, вместе с тарелочкой. Это же пластик, одноразовая…
И Ляля положила всё в пакет. Ажурная тарелочка. Ляля такую ещё ни разу не видела, и всю обратную дорогу она жевала мягкое и нежное курабье. Как сразу изменилась Екатерина Яковлевна! А Ляля ничего не будет говорить про студию. Будет теперь Екатерина Яковлевна знать, как на Хэллоуин не пускать.