– Мне… мне нужен ещё телефон. Я не могу без телефона.
– Ляля, – сказал дядя Юра, – они и второй у тебя выкрадут.
– Кто это, Юр, они? – спросила бабушка.
Бабушка знала дядю Юру с семи лет, с того момента, как он пошёл в школу. У бабушки была хорошая черта, она со всеми разговаривала как с хорошими друзьями-приятелями. От этого бабушкиного обращения «Юр» повеяло чем-то близким и далёким одновременно. Как будто дядя Юра и правда превратился в мальчика.
– Друзья Ляли.
– А зачем, Юр?
– Думаю, из-за ваших писем насчёт этой Лисьей горы, хотя утверждать это не посмею.
– Лялюшка им ничего не делала!
– Бабушка! Ну как ты не понимаешь. Ты им бизнес разоряешь, – ласково сказала мама и покачала волнистыми, крашенными разноцветными «перьями» волосами.
– Бизнес, – повторила бабушка. – У них ещё два магазина. Это же в их интересах – не лезть на поляну. Пусть там городище, пусть его огородят, поставят навес, пусть люди смотрят, но торговля… Наши лисы не потерпят такого вандализма. Они по-прежнему живы, я это чувствую. На что они способны? На многое.
– Но поели они пока только один труп.
– Это они, Юр, оставили первый труп по неопытности. Трупы есть ещё, точно знаю. – Голос бабушки стал твёрдым, почти не старческим, будто кто-то вселил в неё силы, дал эликсир молодости в бутылочке, как у мишек Гамми. – Не беру во внимание собак, охотничьих собак они регулярно убивают, даже волки отсюда сбежали. Мои лисы их вполне заменили.
– А были ещё трупы, Татьяна Михайловна, вы точно знаете, что это лисы, а не люди? – удивился дядя Юра, он даже поднялся с пуфика, рывком встал на ноги и нервно стал скрещивать замком пальцы.
– Были, Юр. Точно знаю.
– Откуда? Сами были свидетелем? Только это может служить неоспоримым доказательством.
Бабушка молчала.
– Точно знаем, – всхлипнула Ляля.
– Зато я, Юр, ничего не знаю, – рассмеялась мама своим обворожительным тихим смехом, которым она – Ляля это давно заметила! – опутывала мужчин, как паук сетью мух.
– Тебя, Зоя, тогда здесь не было. Но скоро, вот помяни моё слово, трупы появятся. И это будет, я тебя уверяю, можешь даже на свой мобильник записать. И это будет семья этих сувенирных барыг. – Бабушка покраснела и покачала пальцем, как бы угрожая окну. – Я для них же стараюсь, если они такие недальновидные и вторгаются в природный заказник, я их же хочу огородить от опасной деятельности, а они Ляльку нашу обижают, гады. Ну ничего, – продолжила бабушка. – Им недолго осталось…
Все, включая Лялю, были ошарашены такой бабушкиной концовкой. Бабушка перестала походить на бабушку; бабушка говорила так, будто в неё кто-то вселился, а она просто повторяет за кем-то, как Волька за стариком Хоттабычем.
– То есть, Татьяна Михайловна… – Мама называла бабушку по имени-отчеству иногда в шутку. Но было явно не до шуток. – Не поняла…
– Что ты, Зоя, не поняла? Что наши лисы не потерпят вторжения. Уже по телевизору говорят, что лисы вечером нападают. Я их знаю, чувствую: пока несерьёзно, просто предупреждают, попугать они хотят. Пока по-человечески.
– Бабушка! Ну ты и скажешь!
– Именно так. Ты корковые и подкорковые слои не изучала, а я изучала. А дальше, думаю, будет плохо.
– А чем вы это объясняете, Татьяна Михайловна? – спросил дядя Юра.
– Там в баре, – указала бабушка на сервант, – в бутылках из-под испанского вина заспиртованы лисьи мозги.
– Не мозги, а остатки мозгов, ценные подполя ушли на срезы, – поправила Ляля.
– Да, Ляля, верно. С пяти лисиц мозги. Это наши, экспериментальные, клеймёные. И знаешь, Юр, они умные, наши лисы. Сдаётся мне, пока я выводила крупную породу, кто-то с ними то ли занимался, развивал, как мама развивает своего любимого малыша: картинки там, распознавание цветов, чтение книг, то ли кормил чем-то – судя по мозгам, ассоциативному полю, гиппокампу и лобным подполям, не наблюдавшимся до этого ни у одного псового зверя.
– Но кто кормил, бабушка, кто занимался? Всё ж на виду. Всех знаем.
– Мы до сих пор не знаем, кто убил Вадима. И зачем его убили. Думаю, кроме него некому. Он кормил и занимался.
Воцарилась неловкая пауза. Ляля украдкой наблюдала за дядей Юрой. Он оставался спокоен, непробиваем, как его бронежилет.
– Ну бабушка. Ты же шла методом тыка. Может быть, ты и изменила их мозги.
– Мозг.
– Да, мозг.
– Может быть. Но я занималась генными мутациями, это связано с мозгом, долго объяснять, но лобные подполя – это точно не моя работа. Этого не может быть! Человеческие подполя, ещё и не у каждого человека они развиты.
– Лисы стали большие и умные, мама. Это очень хорошо.
– Ассоциативные области крупнее из-за того, что сам зверь крупный. Дело не в них.
– Я понял одно: лисы ваши поумнее некоторых людей. Охотники это знают и вас помнят, сохраняют лис.
– Охотникам, Юр, нужен молодняк. И тоже тут странность. Крестовки не светлеют.
– Я слышал, чем светлее лиса, тем добрее.
– Вот и это тоже важно. Умрут наши лисы, останутся их потомки. И это меня как генетика тоже очень заботит. Их отстреливают активно. Мех-то шикарен. Ярко-красный с чёрной полосой – мечта любой женщины, и девушкам идёт. Но их много, этих лис, очень много, плодятся просто на удивление. Красные лисы тоже есть, и, по идее, крестовки должны обязательно смешаться с красной, тогда хромисты победят чёрный ген мелатонин. Но пока всё крестовки. Или красные с ними не скрещиваются. Если так пойдёт дальше, крестовки заполонят всё, станут опасными, реально опасными.
– Я пока слышал на стрельбище, у этих пёстрых, которые с чёрным, шкуры крупнее.
– Если крестовка сходится с крестовкой, помёт всё равно светлее, мелатонин уходит, – сказала Ляля.
– Ну это бесконечный разговор. Этим надо заниматься. Но всё поглотили глупые норки. А лисы – как уж пойдёт. Одна я их изучаю. Мне бы ещё пяток голов наших, клеймёных. А то меня все убеждают, что случайность. Один мозг с лобными подполями – случайность, два – тоже, и пять – совпадение… – Бабушка заговорила тихо, как обычно, и, обессиленная, развалилась в кресле, а до этого сидела как струна.
– Есть спрос, Татьяна Михайловна, есть предложение.
– Не спорю. Но лис жалко. И тех, кого они выбирают в жертву, ещё жальче.
– На стрельбище слышу от охотников, – улыбнулся дядя Юра. – Про ваших лис целые сказки слагают. То они кому-то помогли, то кому-то что-то принесли, но собак люто ненавидят, разрывают на куски.
– Главное, Юр, что они всё живут. Вам с Зоей по тридцать три, выпустили вы их – вам по шестнадцать было. Вот и считай, сколько живут. Плюс от года до пяти не забудь прибавить.
– Бабушка изобрела эликсир молодости, – рассмеялась мама в сто первый раз своей удачной давнишней шутке.
– Зоя говорила, что у вас по двадцать пять на ферме жили. Так что ещё не предел.
– Так это на ферме, Юр, а тут – лес. Разница. – Бабушка включила телевизор, тем самым показывая, что завершает разговор. Она буквально распласталась в кресле, внимая страстям ток-шоу и совершенно не обращая больше внимания на Лялины всхлипывания.
– Не реви, Ляля. Мы купим тебе ещё телефон, жаль, что и его если не сопрут, то сломают, – сказал вдруг дядя Юра.
– И что, так и будем их телефонами подкармливать? – возмутилась мама.
– Зой, ну я покупаю. – И дядя Юра обратился к Ляле: – Знаешь, как мне было в школе плохо? Я был тихий, забитый отличник. Целый день с мамой делал уроки, ни с кем не общался вообще.
– Да, Ляль. Дядя Юра был маменькин сынок. Его тоже обижали, – подтвердила мама.
– Я даже на физру не ходил. У меня освобождение было. Вегетососудистая дистония.
– Но ты на лыжах катался, я помню. Мама рядом идёт, а ты ползёшь по лыжне, и почему-то без палок, – вдруг снова ожила бабушка и приглушила звук. Она любила дядю Юру, это без сомнения.
Кажется, бабушка уверена, что дядя Юра не убивал зоотехника, поняла Ляля.
– Мама палки несла. Она мне их на обратном пути давала, – рассмеялся дядя Юра раскатистым басом. Ляля не первый раз видела, что дядя Юра так хохочет. Однажды, ещё когда мама не переехала к ним, они все втроём, бабушка, Ляля и дядя Юра, смотрели мультики про бурундучков – дядя Юра принёс кассету в подарок Ляле, он редко, но навещал их с бабушкой, как и другие мамины друзья по школе. Дядя Юра всех персонажей знал по именам, иногда рассказывал сюжет, так ему хотелось поделиться. Тогда он тоже смеялся. Вместе с Лялей и бабушкой…
– Потом ничего, – хохотал дядя Юра, поигрывая бицепсами и трицепсами (дядя Юра носил только белые футболки). – Пошёл в секцию борьбы. Сам. С учёбой, правда, пришлось завязать, о чём жалею. Но зато чемпионом стал.
Ляля снова стала всхлипывать. Дядя Юра опять присел на пуфик:
– В общем, Ляля, не давай им спуску.
– Ну а как ей себя вести, дядь Юр? – спросила мама.
– Да как. Не бояться.
– Я сегодня так и сделала.
– Отвечай грубо, с вызовом.
И дядя Юра научил Лялю таким ответам на предположительные вопросы, которые в книгах писать не очень-то принято.
От слёз и расстройств Ляля сразу заснула. Так бывает только в детстве, пока не болит голова, как у мамы и бабушки, – бабушка что-то пробормотала сквозь сон, когда Ляля проснулась ночью. Бабушка пробормотала и снова забылась, посвистывая и вздыхая во сне. Мама говорила, что и Ляля вздыхает во сне. Ну что ж, вполне возможно. Просыпаешься счастливый и спокойный, а потом вспоминаешь, что произошло накануне, и становится скверно на душе до ужаса, до крика, потом, если заснёшь, наверное, вздыхаешь. От вчерашних воспоминаний навалилась тяжесть. Ляля поплелась на кухню перекусить с горя. И правда маме тяжело, ещё эти ремонты и кредит, и собаку они хотят. Ляля вспомнила тот позор, как она отчитывалась в детском саду перед противными девочками, докладывалась, что вот, мол, у неё тоже есть кукла Лулу, да ещё получше, чем у них, и кукольный дом есть, а у них нет. Да пусть эта Настя что хочешь ей завтра скажет. Ляля не будет реагировать. Да. Не будет. Хватит быть прибитой. Ляля стала чувствовать, что и у доски, и в коридоре школы, и на уроке физры одноклассники и даже старшие давно смотрят на неё с интересом, без насмешки, даже с восхищением. Ляля стала ловить и запоминать эти взгляды, но по привычке сжималась под ними. Хватит пугаться! Ляля и сама уверена в своей красоте. Она знает теперь себе цену без всяких телефонов. Какое ей дело до одноклассников, до стаи? Пусть они подавятся телефонами и домашними кинотеатрами, а смотреть будут все всё равно на Лялю. Пусть её побьют, как в рассказе про уроки французского, она переживёт и побои, хотя очень их боится. Пусть только попробуют побить. Она будет кричать. Дядя Юра ещё давно научил, как вести себя, когда бьют. Дядя Юра, вспоминала Ляля вчерашний разговор, сам в детстве был затю