– Кого – ваших? У оборотней да, нюх обычно прекрасный. Специфика вида, так сказать. У тебя самой, кстати, с этим как?
– Тоже неплохой, – она почему-то опять попыталась отобрать руку, но Конт опять не дал. – Думаешь, это что-нибудь подтверждает?
– А ты как думаешь?
– Думаю, сложно все с вами.
– Привыкнешь, – пожал он плечами. – Все так или иначе привыкают.
– Как тот парень? – разговор об уборке и уборщиках навел ее, сдается, и на другие ассоциации – с ресторанчиком и парнем, которого те успели оттуда забрать чуть ли не в последний момент.
– Он – еще быстрее. Перехватили-то его, считай, накануне оборота, сам наверняка о многом успел догадаться. Так что осталось лишь проинструктировать: быстро, жестко и не особо церемонясь.
– То есть ты со мной, выходит, церемонишься?
– Конечно, а были сомнения? Но вообще-то вам обоим повезло. Хуже, когда человек начинает доходить до всего уже в процессе, так сказать. И совсем без поддержки.
– Бывает и так? – передернулась она.
– Бывает. Дети не всегда знают своих родителей, и наоборот. Хотя нашим в этом смысле настоятельно рекомендуют быть очень осторожными. Но… бывает, да.
– Ага, – вдруг хихикнула Нисса. – Так вот чего к тебе Милфор цепляется. Был повод?
– Не было, – закрыл Конт тему резче, чем хотел. – Ты мне лучше вот что скажи: на твой свежий и непредвзятый взгляд здесь вокруг ничего странного не происходит?
– На мой взгляд здесь все странно, – поежилась она, глядя как мелькает мимо окон ряд почти одинаковых домов с одинаково подсвеченными синим табличками у входа – неотличимых от того, откуда они так лихо эвакуировали Бароша. – Хотя раньше, бывая неподалеку, об этом как-то не задумывалась даже.
– Вот именно, – хмыкнул он. – Людям все равно, кто может здесь жить, тем более, есть районы и похуже. Но когда знаешь – ошибиться трудно.
– Интересно, – опять покосилась она за окно, – это о вкусах говорит? Или о чем-то другом?
– О другом, Нисса, вкусы там совсем иные, – Конт кивнул на ярко светившиеся электричеством окна офиса, мимо которого они как раз проезжали. – Стекло, металл и много-много света. Но значение те вкусы начинают иметь далеко не сразу.
– Свет? Он им не страшен? Я-то всегда думала наоборот.
– Нет. На определенной стадии – уже нет. Ну а для тех, кто пока… созрел не до конца, замечательно подходит вот это, – ткнул он за спину, в многоэтажки.
– А зелень? Она-то им что сделала? Явно ведь специально вытаптывают.
– Ну тут уже вкусы ни при чем, тут другое, – Конт осторожно отобрал у нее свою ладонь: улицы стали извилистей и управление авто потребовало обеих рук. – До того как холодный начинает снова полностью контролировать сознание, живет он в основном инстинктами…
– И ненавидит все живое, – легко додумала Нисса.
– Вот именно. На остальное же ему просто плевать. Какая разница, что там вокруг и в каком виде?
– А оборотни? У них… у нас какие вкусы?
– Вот сейчас и увидишь.
– Судя по тому, куда мы едем, – она явно вспомнила адрес, что он назвал таксисту Бароша, – это старые полуразвалившиеся крепости.
– Просто крепости, – не поддержал он шутки. – Такие, что можно снова сделать неприступными за полчаса – как бы оно там не выглядело внешне. И нет, это не страх, Нисса. Просто… Мы всегда были воинами…
Конт снова сделал паузу – говорить этого ему не хотелось, но хотелось, чтобы Нисса поняла все однозначно и без недомолвок. Поэтому закончил:
– Изначально такими задумывались и создавались. А против натуры не попрешь.
Глава двадцать пятая
Нисса вспомнила как сейчас выглядят Старые Камни и кивнула:
– Понимаю…
В самом деле, превратить эти полутысячелетние руины бывшей имперской крепости в неприступную твердыню можно было и теперь – легко и непринужденно. Именно что за полчаса, как и сказал Конт, никакой музейный статус этому не помешает, скорее уж наоборот.
Бывала она в том музее пару раз, правда давненько. Года три или четыре назад? Нисса сосредоточилась и вспомнила – пять! Еще со школьным классом ездили, а после все как-то руки не доходили обновить впечатления. Вернее, не руки, а ноги, потому что выстроена эта фортификация была не в центре города, как оно обычно выходит если тот сам собой хаотично складывается вокруг укрепления, а на тогдашней окраине давно уже сформировавшегося поселения. И случилось оно… Да, четыреста с чем-то лет назад – как раз в то время, когда неподалеку отсюда проходила граница двух частей их временно развалившего государства. Но чуть позже половинки снова объединились, граница исчезла так же внезапно, как и возникла, а основательно отстроенная по ее поводу крепость оказалась никому не нужной. И не развалилась лишь потому, что сделана была по относительно новым и удивительно продуманным для того времени проектам. Да еще и переходила из рук в руки каких-то то ли тайных, то ли благотворительных организаций, пока не так уж и давно не получила, наконец, музейный статус.
А оно вон как, оказывается. Оборотни. И ведь неплохое гнездышко себе присмотрели, если подумать. Тем более, что и распоряжаются в том «музее» до сих пор именно они – тут никаких сомнений быть не могло.
Вообще, поговаривали, что скоро в экспозицию превратят всю немаленькую территорию бывших фортификаций, но пока что планы эти были мутными и какими-то очень уж отдаленными. На сегодня в порядок привели только главное здание и массивные крепостные стены, все остальное оставив в статусе городского парка. Что, сдается, как раз и требовалось настоящим «владельцам», а неизбежные при таком раскладе посетители… Нет, посетители сильно беспокоить не могли, их вообще, насколько помнила Нисса, было немного – не центр города, все-таки. К тому же открыт музей был строго по расписанию и только в дневное, светлое, время…
Хотя с последним она все-таки ошиблась – выяснилось это едва их авто подкатило к распахнутым воротам. Вернее, не так. Часы работы музея не слишком верно рассчитали те, кто занимался составлением сезонного расписания, как раз и красовавшегося на массивной деревянной створке. С ноября, если верить ему, время работы экспозиции сократится на пару часов и закрываться крепость станет засветло, но пока что последних посетителей провожали уже в темноте. Выпроваживали, вернее. Прямо сейчас, под светом фонаря, ярко освещавшего пятачок у входа в бывшую караулку, ставший полем сражения.
– Госпожа, повторяю вам в третий раз: мы закрываемся, – пытался втолковать припозднившейся дородной даме совершенно несчастный уже сторож.
Разумеется, без малейшего результата. Пониманию мешало не столько упрямство посетительницы, явно нацелившейся взять крепость штурмом, сколько истеричный лай ее собачки, одновременно пытавшейся и в атаки на «врага» ходить, и жаться к ногам хозяйки – словно сама понять не могла, чего ей сейчас больше хочется. Но главное, сквозь этот шум не пробивалось и половины слов бедного мужика.
Зато голос посетительницы звучал совершенно отчетливо:
– Неправда! Там написано, что вы должны работать еще полчаса минимум!
– Да поймите же, эти полчаса мы работаем только на выход…
– Не буду! Не буду я ничего понимать! Там написано до семи вечера – значит до семи вечера. И мы с Пусей войдем, хочется вам того или нет! Зря что-ли сюда взбирались?.. Что? А какая вам разница?! Да, Пуся чего-то испугалась, да бедную детку пришлось искать и ловить, к тому же у вас тут везде эти отвратительные вонючие цветы…
Нисса только сейчас обратила внимание, что возле входа и в самом деле густо разрослись хризантемы: мелкие и неказистые, но удивительно духовитые – а то она все понять не могла, откуда этот чуть горьковатый, но приятный запах прелой то ли земли, то ли зелени. Посетительница же продолжала разоряться:
– … но теперь-то все давно в порядке, Пуся на поводочке и никуда убегать не собирается… Что? Да как вы смеете! Детка чувствует себя отлично и хочет гулять… Там гулять! Там у вас, я сказала…
– Что здесь происходит? – изнутри к воротам неспешно вышла еще одна дама, интонации которой не оставляли сомнений – к месту скандала подоспело начальство. Музейное, похоже.
– Да вот, госпожа Симирэс… – подтвердил эти догадки сторож, торопливо разворачиваясь и с чувством выдыхая – словно генерал, чудом удержавший вверенную ему оборону и дождавшийся-таки обещанного подкрепления. – Не понимают они вот. Совсем.
И тут же получил приказ:
– Делайте свое дело и закрывайте ворота, объяснениями займусь я. Итак, что вам угодно?
В тот момент, когда музейная дама развернулась к посетительнице, собачонка и определилась, наконец, со своими желаниями. Взвизгнула в последний раз – совсем уж заполошно – и кинулась в ноги хозяйке, без следа канув в ее длинных старомодных юбках. Только жалобный скулеж оттуда и слышался.
Забавно, что и Ниссу вдруг потянуло сделать примерно то же: спрятаться за Конта, державшего ее под руку. Сразу, едва сообразила, что видит его мать. К счастью, справиться с дурацким порывом удалось быстро, вместо пряток она внимательно вгляделась в женщину – маленькую, рыжую как огонь и такую же яркую и живую. Конт обменялся с ней кивками, но на помощь не спешил – видать, уверен был, что там и без него прекрасно обойдутся.
Не ошибся. Спустя минуту все тех же бестолковых пререканий, когда скулеж собачки стал особенно пронзительным, а госпожа Симирэс уже совсем злой, последняя не выдержала и попросту рыкнула на маленькую скандалистку. В самом что ни на есть буквальном смысле слова.
Посетительница замерла от неожиданности – явно не зная, верить собственным ушам или немыслимое безобразие ей всего лишь почудилось, но главное, даже не подумала сопротивляться, когда вконец одуревшая любимица рванула от такого ужаса подальше, прихватив с собой и хозяйку – у поводка, вообще-то, два конца.
– Пуся! Пусечка!!! – послышался заполошный голос уже издали. – Да постой же ты! Что с тобой сегодня?..
– Ну здравствуйте, – Ниссе показалось, что мать Конта едва удержалась, чтобы не отряхнуть победно руки – как после хорошо проделанной работы. – Проходите, заждались мы уже вас.