Яркая вспышка света ударила ему в глаза, заставив сжать веки еще плотнее и заслониться ладонью. Он взглянул на источник света сквозь пальцы и увидел ослепительную звезду, горящую на вершине западной башни.
Виндхунд окутывала ночная тишина и прохлада. Антуан уже не рисковал никого встретить, а потому пробрался в каминный зал, чтобы захватить света и добраться до своей комнаты. Он взял со стола серебряный подсвечник в разводах патины, поджег свечи щепкой из очага и направился вверх по лестнице.
Пройдя сквозь царство теней и обманчивых бликов, он обнаружил себя у двери младшей сестры – или той, кто выдавал себя за нее. Его не оставляли сомнения на ее счет: была ли она безглазолицей, или это лишь игра его воображения? Сейчас она не представляла для Антуана никакой опасности, и был лишь один способ это выяснить.
Легко надавив плечом на дверь, он вошел. Слуги справились со своей задачей – смазанные петли повернулись без единого звука. Девушка спала в глубине комнаты за пологом из небесно-голубой кисеи, колышущейся в потоках ночного ветерка из приоткрытого окна.
Прокравшись по пружинящему ковру, он склонился над ней и поднес подсвечник к самому лицу. Она сморщилась и попыталась спрятаться в подушке. Антуан все еще не увидел подтверждения своих догадок, поэтому повел светом из стороны в сторону, делая ее черты объемными, живыми. Тут она распахнула глаза, уставилась на него в сонном недоумении, а в следующую секунду громко взвизгнула и забилась в дальний угол кровати, натянув покрывало на колени.
– Антуан?! С вами все в порядке?
Он развернулся и тотчас же покинул ее комнату, аккуратно прикрыв за собой дверь и оставив Луизу в одиночестве. «У нее есть глаза», – подумал он, углубляясь во тьму.
Дети герцога так и не успели укрепить семейные узы. Каждый из них покинул дом достаточно рано: Вендель отправился в частную гимназию, Клемент – в военное училище, а Луиза переселилась во дворец. Антуан успел отвыкнуть от общества родственников, но, убедившись, что прибывшая девушка является его сестрой, испытал нечто похожее на угрызения совести. Молодой человек вспоминал о ночном эпизоде, когда пытался разрешить свои сомнения, – должно быть, он ее напугал. Пожалуй, вторгаться в ее сон было слишком бестактным поступком, и теперь ему следовало извиниться.
Девушек нигде не было видно, и Антуан уже начал раздражаться, так как ему было привычнее избегать общества, нежели искать его. Но кричащий во все окна июньский день навел его на мысль о саде. Пересекая небольшую площадь, обсаженную по углам фигурным кустарником, он оглянулся на замок в надежде вновь увидеть то загадочное свечение, настигшее его во время одиноких размышлений. Но Виндхунд безмолвствовал и не давал никаких подсказок.
Луиза и Агнесс нашлись в беседке. Они оживленно переговаривались и даже смеялись – редкая картина для этого места. Приблизившись, он смог разглядеть, что их занимало: поворачивая в руке миниатюрное зеркальце, королева дразнила котенка его отблеском. Клубок дымчатого меха то крался, то подскакивал, то набрасывался на стены, пытаясь поймать призрачную добычу и забавляя этим девушек.
Агнесс завидела Антуана до того, как его тень упала на пол беседки, и улыбнулась своей обычной безмятежной улыбкой. Едва он сделал несколько шагов им навстречу, порываясь произнести слова извинения, рука Агнесс дрогнула, и луч отраженного света на мгновение ослепил его. Заметив, что он прикрывает лицо рукой, она поспешно захлопнула зеркальце и уже хотела позвать его, как Антуан сначала попятился, а потом почти бегом поспешил обратно в замок.
Догадка поразила его в ту же секунду. Яркое свечение из окна было ни чем иным, как отблеском зеркала. Но вопрос был в другом: кто оставил его там и с какой целью?
Ни одна из десяти башен Виндхунда не использовалась еще с прошлого века, и Антуан, исследовав большинство из них, уверился в их запустении. Некоторые были полуразрушены, пропускали сырость и порывы неистовых ветров, другие – наглухо заколочены. Оказавшись перед проходом в очередную башню, он увидел потемневшие от старости доски, перекрывающие его. Ранее это остановило бы Антуана, но не теперь. Он спустился в помещение, где раньше была кузница, ныне бездействующая. Не найдя ничего лучше, он взял с наковальни тяжелый молот и поволок его за собой, ударяя им о каждую из полусотни ступеней, ведущих наверх. От этих ударов гудели камни.
Одержимость идеей проникнуть в таинственную башню придала ему сил занести молот над плечом и с грохотом обрушить его на доски. Прогнившее дерево отозвалось стоном и треском, посыпались щепки. Не чувствуя усталости, Антуан продолжал свою битву с преградой, и перекладины постепенно начали поддаваться. Разрушив пару нижних досок так, чтобы можно было пролезть внутрь, он остановился, давая пыли улечься.
В образовавшейся дыре зияла тьма, и пробираться дальше без источника света не было смысла. На всем пути наверх через каждые три метра на стенах башни крепились факелы, а в нише окна нашлось огниво. Казалось, удача сопутствовала Антуану. Очистив огниво от толстого слоя пыли, он поджег факел, осторожно пролез под досками и двинулся дальше.
Спиральная лестница казалась бесконечной, а света хватало лишь на несколько ближайших ступеней. Стены покрывали лохмотья вековой паутины, а сжимающаяся со всех сторон темнота норовила пожрать дрожащее пламя. Многих бы напугал этот мрак и неизвестность, но только не Антуана. Впереди его ждала неведомая, но грандиозная награда.
Подъем кончился. Он столкнулся с последним препятствием: перед ним была дверь, через щели которой сквозил свежий ветер. Она была заперта, но проржавевший замок легко отделился от иссохшей древесины после двух ударов плечом.
Грохот потревожил летучих мышей, обитавших на потолочных балках, и они с оскорбленным свистом вылетели в окно многокрылой тучей. В светлом очертании окна Антуан наконец увидел то, что послало ему загадочный сигнал: в изломанных металлических сочленениях, похожих на лапы насекомых, тускло мерцали потемневшие от времени зеркала. Около дюжины, разной формы: выпуклые, вогнутые и вытянутые. Он приблизился, тронул одно, и оно со скрипом повернулось, осыпая пол крупинками ржавчины. В башне отсутствовали почти все стекла – их разновеликие осколки хрустели под ногами Антуана.
Годы довершили начатое влагой и ветром – Антуана окружали руины кабинета, давно покинутого хозяином. Он мог еще разобрать анатомическую схему человека, обтрепанную по краям, или очертания дерева, заключенного в два треугольника на настенной гравюре, но другие бумаги и фолианты, лежащие на столе, рассыпались прахом, едва он прикоснулся к ним. На многочисленных полках теснились колбы, реторты и тигли[1] в плотном покрывале пыли и помета летучих мышей, а на полу и стенах еще виднелись следы небольших возгораний и неведомые письмена. Осмотрев каждую деталь вокруг, Антуан пришел к выводу, что владелец этой лаборатории был алхимиком.
Он не мог даже и помыслить, что кто-то из его предков мог заниматься этим старинным и опасным ремеслом. Медная табличка, встроенная в крышку сундука из красного дерева в углу, гласила: «Фландр фон Виндхунд». Молодому человеку было знакомо это имя, но он не мог вспомнить, где видел его. Крышка не поддавалась, а замок прекрасно сохранился, в отличие от всего остального. Если что-то и осталось от трудов его предка, то оно ждало Антуана именно там.
Он не решился раздробить замок тем же орудием, что открыло ему путь в башню, – в сундуке могли находиться хрупкие предметы. Поиски ключа в кабинете не принесли никаких плодов: его находки ограничились диковинными инструментами, образцами кристаллов и крошевом трав. Ответы следовало искать в другом месте.
Ранее библиотека привлекла Антуана своей грандиозностью, но настроения читать не было. Теперь у него появилась цель, и он обратился к хранилищу книг. Фолиант с золотым обрезом, повествующий об истории его рода, хранился под стеклом витрины. Антуан осторожно поднял крышку. Книга была раскрыта на последних страницах, на которых говорилось о браке Эмилии Виндхунд с Фердинандом Спегельрафом и о родившихся у них детях. Даты, краткие описания внешности с вычурно выписанными заглавными буквами – вот что осталось от них на бумаге. Будет ли сказано что-то еще?
Страницу загадочного Фландра он нашел почти сразу – тот приходился прадедом его матери. Ученый, философ. Почил в возрасте пятидесяти лет. Он мог бы прожить и дольше, отцу Антуана было столько же. «Росту низкого, глаза карие, леворук», – так значилось в скупых строках. Тут молодому человеку вспомнился один портрет в череде прочих: сгорбленный мужчина с проницательным, сверлящим взглядом темных узких глаз. Он держал в правой руке череп, символ мудрости, а в левой – перо; эту особенность сложно было не заметить. Возможно, портрет укажет следующий шаг.
Окутанный сумраком галереи, Фландр фон Виндхунд оставался на своем месте, под охраной двух рыцарских доспехов. Алхимик ждал, пока пытливый ум одного из его потомков возжелает заполучить его тайное наследие. Пурпурный камзол, мягкий черный колпак на седых кудрях, неприязненно искривленный рот. И тонкая цепь на груди, чтобы всегда носить при себе полускрытый в складках одежды золотой ключ, длиной не больше указательного пальца. Казалось, стоит протянуть руку, сорвать его – и он ляжет холодной тяжестью в ладонь, утолит нестерпимую жажду разгадки. Но это был лишь холст, покрытый тысячами мазков, крупных и мелких, бледная тень личности его предка. Антуан все более убеждался, что верно следует знакам.
Со дня основания замка и до начала этого века всех людей из рода Виндхунд после смерти размещали в склепе, который находился в подземельях, в то время как простолюдины ложились под корни поминальной рощи.
Антуан помнил, как в детстве их с младшими братьями водили в склеп и рассказывали о жизни и деяниях их пращуров. Вендель и Клемент боялись мертвых, а Антуан – нет. Живые всегда пугали его больше.