Будь на то воля Леопольда, он бы развернулся и ушел, а после убедил друга, что ни одна куртизанка не стоит таких денег. Но он вспомнил, как тот смотрел на него в карете – выжидательно, настороженно и почти смущенно. Жоакину нелегко далась та просьба, и Леопольд не мог его подвести. Пригрозив повышением налога на содержание борделя, он получил согласие, хоть хозяйка и выглядела так, словно выпила стакан уксуса.
Комната Гуннивы находилась на втором этаже, который представлял собой лабиринт узких коридоров, потайных ниш и неизменно розовых дверей. На каждой красовались имя и рисунок белой краской, своеобразный герб. Леопольда это почти развеселило. Когда от кошек, ягод земляники и незамысловатых бантиков зарябило в глазах, он нашел нужную дверь. На ней была змееволосая женская голова в короне, напоминавшей герцогскую. Подивившись самомнению девицы, он тронул было округлую дверную ручку, но ручка не подалась. Он прислушался и понял, что та самая Гуннива была не одна. За тягучие полчаса, что он провел в коридоре, ожидая, пока она освободится, Леопольд успел запомнить каждый мазок белой краски на ее «гербе», отклонить четыре настойчивых приглашения других девушек пройти в их апартаменты и пожалеть, что не спустился вниз, чтобы промочить горло пинтой пшеничного пива. О вине в этих пунцовых стенах и подумать было тошно.
Наконец все стихло. К этому моменту ноги Леопольда совсем затекли. Через несколько минут из комнаты вышел пожилой, богато одетый мужчина с подвитыми бакенбардами. Заметив Леопольда, он мгновенно стер с лица выражение пресыщенного довольства, сухо кивнул и зашагал прочь. Молодой человек выждал еще немного – он вовсе не хотел наблюдать наготу женщины, которая в скором времени будет принадлежать его лучшему другу, – и постучался. Слегка охрипший голос пригласил его войти.
Гуннива сидела у трюмо спиной ко входу, но он мог видеть ее лицо в зеркале, а она могла видеть его. Беглым взглядом он окинул комнату и увидел, что широкая кровать со столбиками уже перестелена и убрана: из-под шелкового покрывала едва виднелся комок спрятанных желтоватых простыней. На прикроватной тумбочке курилась тонкая палочка благовоний, распространяя тяжелый аромат корицы и пачули. Но даже это ухищрение не могло перебить настойчивое амбре, свойственное всем борделям, даже самым дорогим, – запах тела. Девушка кокетливо улыбалась его отражению, расчесывая длинные бледно-золотые пряди, и щурила глаза, подведенные черным. На ней были только короткие панталоны с оборками и белый пеньюар из кружев, сквозь который просвечивали женственные изгибы ее спины. Что было в ней особенного, что разглядел Жоакин?
– Я не ждала вашего визита и, как видите, не совсем готова, – заговорила она, по-прежнему обращаясь к зеркалу. – Но любой гость становится желанным, когда он так молод и красив… как вы. Надеюсь, вы будете любезны и дадите мне несколько минут, чтобы привести себя в порядок?
– Вы ошиблись, я не клиент. И я дам вам достаточно минут, чтобы вы собрали свои вещи, фрекен Гуннива.
– Что это значит? – Она обернулась и воззрилась на Леопольда, вскинув бровь. – Если такова ваша фантазия, то потрудитесь объяснить…
– Я повторяю, я не ваш клиент.
– Так кто ж вы, наконец?..
– Я здесь не по своей воле, а по поручению президента Мейера. Вы с ним знакомы?
– Да. Мы встречались в «Эрмелине» на прошлой неделе.
– Он пожелал, чтобы вы оставили свою работу здесь и прибыли к нему. – Леопольд жестом предупредил ее вопрос. – Насчет фрау Хельги можете не беспокоиться, этот вопрос уже улажен. Собирайтесь.
Несколько секунд она в молчаливом изумлении смотрела на свои руки, сложенные на коленях. Затем вскочила и начала метаться между шкафом и трюмо, вываливая содержимое полок и ящичков на постель.
– Я сейчас, – уверяла она, снимая платья с вешалок. – Я… я потороплюсь!
Побрезговав присесть на софу или кровать, Леопольд остался стоять у порога и наблюдать за ее лихорадочными сборами.
Ее яркая внешность, манеры, слова сводни, а также рисунок на двери заставили его напрячь память и вызвать из нее те времена, когда он еще был частью высшего общества. Мысленно перебирая девичьи лица, он в конце концов отыскал нужное. Какая встреча!.. Он не мог противиться соблазну высказать свои догадки:
– А ведь я имел честь знать вас прежде… Много лет назад, если вы понимаете, о чем я, герцогиня Амберхольд.
Куртизанка замерла, склонившись над грудой одежды, но быстро взяла себя в руки и приняла невозмутимый, даже высокомерный вид.
– Действительно?.. В таком случае будьте столь добры и расскажите, при каких обстоятельствах состоялось наше знакомство. Не припомню вашего лица.
– Нисколько не удивлен, ведь ваша светлость имела удовольствие созерцать немало мужских лиц… – Леопольд позволил себе улыбку и продолжил, игнорируя ее гневный взгляд: – На королевском балу в честь дня рождения принцессы Агнесс, около шести лет назад. Если я не ошибаюсь, вам тогда было пятнадцать. Вы были фрейлиной. Весьма заносчивой фрейлиной, которая ни с кем не желала танцевать. Жизнь полна иронии, ведь так?..
– Подчас она полна сарказма, – парировала побледневшая от злости Гуннива. – И что теперь? Что даст вам наше прежнее знакомство, если его можно так назвать? Ведь я по-прежнему не могу вас вспомнить. Судя по всему, ваш титул не выше барона.
– Мой титул сейчас не имеет значения. А вот ваш вполне может оттолкнуть президента. Если вы плохо осведомлены, я поясню: аристократки не в его вкусе. Тем более такие потасканные… Думаю, герцогиня, вам следует хотя бы помыться, прежде чем ехать. Ну или как у вас, шлюх, принято…
Его последний выпад оказался самым точным: лицо Гуннивы стало из мертвенно-бледного красным, ее крохотная грудь быстро вздымалась и опускалась, а на глазах выступили слезы ярости. Она была готова взорваться, как пороховая бочка. Что же она осмелится сделать? Набросится на посланника президента с кулаками? Швырнет в него заколкой? Вместо этого она заговорила тихим угрожающим голосом:
– Вы думаете, что можете запросто тыкать меня лицом в мои неудачи и шантажировать, только потому что лучше устроились после переворота?.. Я бы посмотрела, где бы вы оказались, будь вы женщиной. Вы хоть знаете, что творилось в ту ночь во дворце? Вам рассказать? Нет, не отворачивайтесь, слушайте! – Она подошла почти вплотную к Леопольду и заглянула ему в лицо пронзительными ореховыми глазами, вокруг которых расползались потеки туши. – На моих глазах убили вторую фрейлину, графиню Адриану. Просто вскрыли ей глотку, как конверт. Если бы я не позволила бунтовщикам сделать с собой все, чего они пожелали, меня бы постигла та же участь. Один, которому я приглянулась больше всего, забрал меня к себе. В его вонючей халупе я переждала первую волну беспорядков. Тогда же были убиты герцог и герцогиня Амберхольд, мои родители, но об этом я узнала позже. Натешившись, тот мужлан решил заработать на мне и продал в бордель. – Она криво усмехнулась. – Меня продавали несколько раз, пока я не очутилась здесь, в «Короне»… Как бы это понравилось вам, будь вы шестнадцатилетней девушкой, которую любили и баловали всю жизнь?! Я видела, как девушек моего круга хлещут по лицу, точно уличных. Я видела, как их забивают ногами до полусмерти. Так что да, я довольна тем, как сложилась моя жизнь, и намерена сделать ее еще лучше, ублажая герра Мейера. А теперь выйдите вон!
– Это еще зачем?..
– Мне нужно переодеться! И помыться!!!
Тут она вытолкала опешившего и пристыженного Леопольда за дверь и захлопнула ее перед самым его носом так, что пенсне свалилось и повисло на ленте.
Сдвоенный щелчок солдатских каблуков вывел его из раздумий и воспоминаний. Из кабинета вышла Гуннива. Только легкий румянец на щеках говорил о том, чем она была занята минуту назад. В остальном она выглядела безупречно: строгое голубое платье сидело точно по изящной фигуре с идеально прямой спиной, волосы заплетены, на губах сдержанная улыбка торжества. Фаворитка остановилась напротив Леопольда и поприветствовала его как ни в чем не бывало:
– Жоакин будет рад принять вас через минуту, герр Траубендаг. – Присев в реверансе, она удалилась.
Глядя, как Гуннива уходит, слегка покачивая бедрами, он подумал, что даже в платье скромницы она остается тем, кем он обнаружил ее в «Короне». Леопольд поправил пенсне и без стука вошел в кабинет.
Бывший управляющий его поместьем, ныне президент Кантабрии, стоял у открытого окна, выходящего на залив, и сосредоточенно завязывал галстук. Эта деталь официального мужского туалета до сих пор не поддавалась неловким пальцам. В воздухе витал, быстро улетучиваясь, сладкий запах духов и немного – апартаментов в борделе.
– Проклятье, – раздраженно прошипел Жоакин. – Надо было попросить Гунниву, пока она не ушла! Поможешь?
Подавив вздох, Леопольд приблизился к нему и взялся за концы кремового галстука. Украдкой поглядывая на Жо, который возвышался над ним почти на голову, он отметил, что удовлетворение низменных потребностей больше не смягчает того, как прежде. Возможно, дело было в недавнем покушении, организованном судьей Спегельрафом. Тогда Жоакин заглянул в лицо настоящей угрозе и направленной на него ненависти, и это подкосило президента. Он позволил себе надежду, что все станет как прежде. Нужно время, ведь прошло всего два дня.
– Не так туго! Задушить меня хочешь?..
– Прости. – Поправляя галстук, Леопольд нечаянно коснулся горячей шеи Жоакина и отдернул руку, как от укола. – Готово. – Он хлопнул друга по плечу и отступил в сторону. – Какими планами на сегодня поделишься? Знаю, теперь у тебя гораздо больше забот. Все эти поиски…
– Да. Для тебя у меня задание. Сядь.
Какое-то время Жоакин молча ходил кругами, враждебно глядя то на окна, то на стол, то на самого Леопольда.
– Вопрос моей безопасности – это вопрос безопасности государства, – начал он. – Без меня все изменения, все пойдет прахом, я это знаю. Поэтому я бросил все силы на поиски террористов. По моим данным, они все еще в столице. К тому же среди них может укрываться и Спегельраф с подонком Юстасом.