– Милая моя, я охотно с тобой поиграю в любые игры… в другой раз. А сейчас давай обойдемся без детских забавок. Если я ошибся, то нет смысла тратить время друг друга. Но если прав, и ты подозреваешь в чем-то ее высочество Минерву Стагфорт…
Катрин Катрин складывает ладони перед грудью, сжимает. Костяшки издают хруст.
– Сперва ты сам выложишь все карты на стол.
– Идет.
– И останешься должен конфету. Любую по моему вкусу.
– Идет.
– Начинай.
Марк откидывается на спинку кресла, прочищает горло.
– Я не нашел ничего против ее высочества. Хотя, видят боги, старался. Еще во время игр по заданию владыки выкопал все, что можно было. Минерва чиста. Единственное пятнышко – отец служил в алой гвардии во время Шутовского заговора, водился с Джоном Корвисом. Однако суд императора Телуриана его оправдал, а это о многом говорит. Тот суд рубил головы безо всякой пощады, и если даже он не нашел зацепки… Словом, Минерва Стагфорт чиста, ее родители чисты, любимая кошка ее горничной – тоже чиста.
– Тогда зачем ты пришел ко мне?
– Из-за леди Сибил. Я не понимаю кое-чего. Не связывается.
– А именно?
– Что получает графиня от брака Минервы с Адрианом? Со времени игр Медведица сияет, как новая агатка, прямо лучится гордостью. Это можно бы списать на ее успех и лестное внимание владыки. Как никак, графиня теперь частый гость в малой чайной, ей обещана почетная роль опекуньи невесты во время свадебных торжеств… Вроде, все так. Но ведь Медведица – прагматичная дама. Тщеславная – да, но прагматичная – прежде всего. Она потратила массу усилий, чтобы защитить Минерву, привлечь к ней внимание, добиться поддержки у Великих Домов и, в итоге, выдать замуж за императора. Зачем? Ради одних лишь формальных почестей?.. Минерва ей никто – не родственница, даже не вассал. Графиня ничего не просила у владыки, напротив, сама обещала ему поддержку в Палате. В чем же ее выгода?
– Угу. Что еще?
– Сюзерен Минервы – Виттор Шейланд. Он не участвовал в чудесном спасении девушки – это еще ладно. Куда более странно, что сейчас он уехал на Север, предоставив свою подопечную заботам Медведицы. Все, кто так или иначе близок к ее высочеству, готовятся пожинать плоды… а ее сюзерен ни с того, ни с сего покидает столицу. Надо полагать, графиня чем-то отплатила ему за это «равнодушие». Может быть, именно она сумела устроить его сказочный брак с дочкой Ориджинов… не суть. Важно другое: зачем Медведице единоличная опека над Минервой? Ведь, повторюсь, она ничего не имеет от взлета девчонки.
Катрин Катрин подается вперед. Марку удалось вызвать ее интерес.
– А еще?
– Есть и еще. Герцог Айден Альмера – человек серьезный. Когда понадобилось убить кузена императора, Айден прикончил его прямо в столице, не возбудив подозрений. Тогда почему сорвалось покушение на Минерву? Люди герцога не справились с горсткой охранников северянки?.. Я все чаще думаю, что нападение на девчонку, с которого началась вся канитель, – дело Медведицы, а не Айдена. Чтобы заполучить Минерву в свои руки, графине следовало убить ее отца. Допустим, она это и сделала… Что возвращает нас к вопросу: зачем? Убийство, опека, покровительство, договор с Шейландом – все ради чего?
– Хочу еще, – говорит Катрин.
– Последнее лакомство на сегодня. Глория Нортвуд, дочь графини, ныне послушница неведомого монастыря, – умница, каких мало. Проницательна, словно Светлая Агата. Забавы ради Глория расследовала убийства наследников престола. И вот, с тех пор, как Минерва прибыла в столицу, Глория ни разу не увиделась с нею. Не странно ли? Минерва – единственный свидетель, оставшийся в живых, но Глория ею не заинтересовалась.
Катрин пожимает плечами:
– Ну, если Глория знала, что ее мать замешана…
– Тогда бы она вовсе не расследовала ту историю! Допускаю, в самом конце Глория таки узнала о преступлении графини. Возможно, именно поэтому графиня спровадила ее в монастырь. Но это не дает ответов, которых я хочу. Почему Глория не повидалась с Минервой? И главное – зачем графине нужна Минерва на троне?
Похожая на рысь Катрин Катрин улыбается краем рта:
– Хорошо. Вкусно.
– Теперь – твоя очередь.
– Я думаю, владыка совершает ошибку. Ему не стоит жениться на Минерве.
– А подробнее?
– Чутье. Как ты говоришь, нюх. Ты… ты знаешь многих янмэйцев?
– Доводилось…
– Минерва на них не похожа.
– Ну и что? Родовые черты заметны далеко не у всех. Это скорей удача, чем закономерность.
– Я не о внешности. Минерва… воспитание, манеры – на уровне. Знает, о чем говорить и когда молчать. Умеет пошутить, если нужно. Когда время улыбнуться – улыбается, если время кланяться – делает реверанс. Правильная такая леди…
– И что же?
– Не торопи! – бросает Катрин. – Скажу, никуда не денусь. У дворян рода Янмэй подо всеми манерами есть второй слой, а ниже – третий, а там еще четвертый. Эту глубину почти не видно и не слышно, ее прячут изо всех сил… Для янмэйцев дело чести – скрыть тот факт, что у них имеется душа.
Марк усмехается: отлично сказано, чего уж. Катрин добавляет после паузы:
– Ну, а ее высочество… Мне кажется, там нечего скрывать. Под ее манерами – пусто.
– Почему это тревожит тебя?
– Этот брак – неясная сделка. Владыка мог вытерпеть агатовскую суку и получить в награду влияние Альмеры. Мог взять дуру Грейсенд с торговыми богатствами Лабелина в придачу… Но сейчас непонятно, кого он берет в жены. Неизвестно, в чем подвох. Но он есть.
– Ты говорила с его величеством?
– Нет.
– Побоялась?
– Побоялась. Как и ты.
Марк не отводит взгляда.
– Одному из нас придется с ним поговорить.
– Да, Марк. Тебе.
– Мне?..
– Ты обещал конфету. Это она и есть.
– Больше похоже на пригоршню красного перца.
Катрин Катрин касается ладони Марка, лежащей на столе. Ее слова звучат, как утешение:
– Ты рискуешь меньше меня. У тебя – твоя агентура, которой не сможет управлять никто другой. К тому же, раскрытый заговор Айдена за плечами. А у меня никакой страховки. День, когда я расстрою владыку, станет последним.
– Твоя нежность наводит на скверные мысли. Это настолько рискованно?
– Адриан принес жертву. Сделал непростой выбор: связал себя с девушкой, которую вовсе не знает. Теперь он хочет слышать подтверждения: вы поступили правильно, владыка. Империя расцветет, история пойдет новым путем, потомки прославят вас в легендах… Да, Марк, я не хочу быть тем, кто скажет ему, что он ошибся.
– И почему возникает чувство, что ты мною манипулируешь?
– Возможно, потому, что я смотрела на Минерву тогда, на празднике. Ты видел, какими глазами я смотрю. А я знала, что ты видишь.
Ворон Короны невесело усмехается:
– Ладно. Кто-то из нас должен. Это буду я. Договорились.
– Удачи тебе, – говорит Катрин Катрин, поднимаясь.
Прежде, чем уйти, добавляет:
– Да, есть еще одна странность о Медведице. Ты проглядел. Умница Глория Нортвуд пробыла три года в пансионе Елены-у-Озера, потом мать забрала ее оттуда и привезла в Фаунтерру. Любопытно, зачем она это сделала, если обучение в пансионе длится четыре года? Зачем терять один год?
– Подумаю на досуге… если думалка останется на плечах. Благодарю, милейшая Катрин.
– Всегда к твоим услугам, дорогой.
* * *
Хорошо думается в беседе с умным человеком. Хочешь разобраться в чем-то – поговори с тем, кто не уступает тебе интеллектом. Беда в том, что умных людей мало. В особенности мало таких, кому можно доверять. Гибкий ум ищет себе применения: строит планы, лелеет амбиции, плетет интриги. Если не видишь человека насквозь, то не знаешь до конца, чего от него ожидать. А это всегда опасно.
Ворону Короны подчиняется более тысячи человек различных сословий: слуги, воины, секретари, торговцы, мещане, дворяне. Многие из них даже не знают Марка в лицо. Все они вместе служат славной цели – оберегают покой Короны. Ирония в том, что каждый в отдельности – ненадежен: малодушен, продажен, труслив. Благородные и смелые идут в гвардию. В тайной страже служат те, кто любит деньги, или те, кто замарался в какой-нибудь дряни. Секретарь Итан – один из очень немногих подданных Марка, кто служит за идею, по велению души.
Есть при дворе и еще один человек, кому Ворон доверяет безоговорочно и полностью – Адриан Ингрид Элизабет, правящий император Полари. Марк имеет удовольствие беседовать с ним раз в неделю: в четверг после полудня, за чаем. Три года назад, придя к власти, Адриан потребовал, чтобы глава протекции отчитывался перед ним регулярно, лично и устно, чем тут же заслужил уважение Марка. Действительно важные слова нельзя доверять ни посредникам, ни бумаге – в этом Ворон был глубоко убежден.
В этот четверг Адриан сидел спиной к окну – признак скверного расположения духа. Будучи в хорошем настроении, владыка любуется садом за окнами; в плохом – садится спиной к стеклу.
Лакеи внесли чай и сладости, быстро удалились, оставив Марка наедине с императором. Адриан кивнул, Марк наполнил его чашку. Повисло молчание: первое слово, как и последнее, принадлежит владыке, а владыка не спешил нарушить тишину. Он выглядел угрюмо сосредоточенным, погруженным в какой-то мысленный омут. Под вторым слоем всегда есть третий, а ниже – четвертый… Адриан пребывал на самом нижнем слое, и там, в глубине, было темно.
Марк подумал: хорошо бы сказать что-то ободряющее. Он понятия не имел, какими словами можно подбодрить императора – этикет не предполагал подобных действий. «Расслабьтесь, владыка, плюньте на всех и отдохните» – вряд ли подойдет. «А невеста у вас ничего, я вам по-доброму завидую» – звучит как-то сомнительно. Хлопнуть дружески по плечу, мол, выше нос, приятель… Тоже идея так себе, средненькая. Орджа бы ему налить… Но орджа на столе не было, только чай.
– Что скажете, Марк? – прервал, наконец, молчание император.
– Рад служить вашему величеству, – согласно этикету ответил Ворон. Губы Адриана отчего-то дернулись.