Любопытно, какая карта должна выпасть, чтобы девушки поверили в несчастливый конец? Наверное, такого варианта нет. Самоубеждение — огромная сила.
Гадают о графе Витторе. Джейн озорно спрашивает, не найдет ли граф себе альтессу и не полюбит ли ее сильнее, чем жену. Картой развязки выпадает двойка червей. Джейн торжественно сообщает: Иона с Виттором будут крепкой парой любящих сердец! А я-то, глупая, думала, что двойка червей — это две альтессы-блондиночки…
Но вот полночь далеко позади, свечи начинают меркнуть. Сумрак сгущается, и веселье гаснет. Иона меняет диск в музыкальной машине, мелодия становится отрывистой и тревожной.
— Я хочу спросить о судьбе Эрвина Софии Джессики, чье дыханье помнит на себе мой кулон. Каким образом он одолеет своего противника, Адриана? Что за силы помогут Эрвину? И какие препятствия встанут на пути?
Джейн начинает свой фарс… и я понимаю, что устала сидеть молча.
— Мне кажется, на этот вопрос нужно гадать иначе. Ведь речь идет о поединке двух полководцев. Нужно положить в центр по вещи каждого из них.
Гадалка морщится:
— Никогда не слышала, чтобы так делали…
Однако Иона загорается интересом:
— Тьма, а вы правы! Нужно гадать по справедливости, иначе ответ выйдет ложным. Вот только… не найдется ли у вас вещи императора? Быть может, он дарил вам что-нибудь, как своей племяннице?..
— Он знал меня как Глорию Нортвуд и ничего не дарил. К сожалению…
Иона вспоминает:
— Я получила от него диадему в подарок ко свадьбе. Вот только ее вручил посол, а заказал какой-нибудь секретарь… Вряд ли Адриан хоть раз брал ее в руки. Не будет отпечатка его души…
И я говорю:
— А зачем нам подарки? Вещи — всего лишь вещи. Во мне — кровь Янмэй, в вас — кровь Агаты.
Глаза Ионы вспыхивают неподдельным восторгом.
— Святые Праматери!.. Да!
Она ставит чашу в центральный круг. Пару минут мы ждем, пока полусонная горничная принесет нож.
— Хотите быть первой?
Я прокалываю кончик пальца и выдавливаю в чашу несколько капель. Моя кровь стекает по серебру на донце. Туча глотает Луну. Мрак в комнате дрожит от конвульсии свечей. Вот теперь — да — я чувствую близость тайны. Карты, кулончики, перстеньки — все забавки… Но кровь Янмэй — это нечто совсем иное.
Иона проводит лезвием по ладони, оставив темную черту. Роняет капли в кубок, сжимает кулак.
— Я кладу в круг капли своей крови, что также есть кровь Светлой Агаты и Эрвина Софии Джессики, моего брата, и с тем повторяю свой вопрос. Каков будет исход сражения?
— А я помещаю в круг капли крови Минервы Джеммы Алессандры, что носит черты души Янмэй Милосердной и Адриана Ингрид Элизабет, главного врага Эрвина Софии, и присоединяюсь к вопросу.
Джейн очень долго тасует карты. Теперь уже никому не до шуток. Она берется за кубок и сдвигает колоду.
— Я тоже, — говорит Иона. Тонкими пальцами гладит карты, аккуратно снимает половину колоды.
— И я.
Держась за кубок, сдвигаю карты. Они кажутся горячими, а кубок — ледяным. На нем полоска Иониной крови.
Джейн вынимает первую карту с такой бережностью, словно это вексель на десять тысяч. Вторую. Третью. Ловлю себя на том, что уже не сижу, а стою, нависаю над меловым рисунком. Четвертая карта ложится в кольцо, и Джейн открывает все четыре.
Завязка — туз пик. Помощь — валет треф. Помеха — дама червей. Развязка — бубновая четверка.
Прежде, чем Иона и Джейн открывают рты, я говорю:
— Вы давеча хотели понять, как я мыслю. Позвольте, леди Иона, я покажу вам.
— Прошу.
— Туз пик, миледи, — это Эрвин София. Черный — цвет кайров, а туз — та самоуверенность, с которой ваш брат пошел против сильнейшего врага. Валет треф — это лорд Крейг Нортвуд, коего вы обратили в союзника. Эрвин уповает на его помощь, но она будет слаба: валет — не король, согласитесь. Карта помехи — дама червей — конечно, это Светлая Агата. Вы не ожидали увидеть ее на этой позиции? Именно в неожиданности и состоит значение. Адриан атакует Эрвина внезапно. Какова бы ни была агатовская прозорливость, Эрвин не сможет предсказать удар. Наконец, развязка дела — четверка. Бубны изображены на карте квадратом, и это означает окружение со всех четырех сторон. Эрвин будет окружен искровиками Короны, одетыми в мундиры цвета бубновой масти, и силами Альмеры — Красной Земли.
Наступает тишина. Джейн меняется в лице, но она мне безразлична. Северная Принцесса, как ты среагируешь? Любишь игры в откровенность, как твой муж? А что скажешь об откровенности без игр?
Иона говорит:
— Красота честности. Благодарю вас, миледи.
И протягивает мне кубок.
— Только я хочу, чтобы гадание было справедливым. Мы спросили о судьбе Эрвина — узнаем же и судьбу Адриана.
— С удовольствием, — говорю я и добавляю в чашу новые капли. То же самое делает Иона.
— Боги Луны и Звезды, силой крови Янмэй Милосердной вопрошаю вас: чем кончится война для Адриана Ингрид Элизабет?
— Силой крови Светлой Агаты присоединяюсь к вопросу.
Джейн берется за карты. Кажется, ее пальцы дрожат. Мы с Ионой следим за нею, склонившись над столом, голова к голове. Мелькает мысль: мне стоит благодарить Праматерей за Иону. Счастье, что именно она — мой враг. Все могло быть куда хуже.
Поочередно мы сдвигаем колоду, и Джейн раскладывает карты на позиции. Начало — бубновый туз, помощь — трефовый король, помеха — двойка червей. На место развязки ложится джокер. Впервые за вечер он показался на глаза.
— Вы позволите, леди Минерва?
— Конечно, леди Иона.
— Все начинается с бубнового туза: это император на троне, столь же самоуверенный, как мой брат. Он пытается установить надо всем миром власть: не королевскую, ограниченную законами, а тузовую — абсолютную. Ему содействует король треф: это и сила Короны, уже принадлежащая ему, и мощь Святого Вильгельма — первого короля Полариса и носителя Перстов. Сильнейшая помощь, ничего могущественней нет в подлунном мире. А помеха — всего лишь двойка. Такова, на самом деле, сила Эрвина в сравнении с могуществом Адриана. Вы ошибаетесь, если думаете, что я этого не понимаю. Но двойка червей — не двойка пик. Речь не о силе мечей. Если бы дело решалось только оружием, Эрвин был бы обречен. Но иногда ход истории меняют не клинки, а сердца. Благородство, храбрость, вера. Отчаянный удар крохотными силами. Выигрыш одним шансом против сотни. Адриан не сможет предусмотреть этого: ему просто не хватит наивности.
Иона снизила голос и окончила почти шепотом:
— Ну, а джокер… шут… Всякий знает, кто таков шут в традициях Династии Янмэй: человек, потерявший все.
Меч
Ноябрь 1774г. от Сошествия
Военный лагерь северян в предместье Лабелина
Я служу в армии герцога Ориджина!
Мысль, на первый слух, звучная. Звонкая такая, парадная, с бронзовым отливом. Сама собою просится на язык словами, да с подходящим выражением лица: подбородок торчком, челюсть выпячена, взгляд прищуренный, надменный, поверх головы собеседника. Выйдет мощно, цельно, как удар в забрало:
— Джоакин Ив Ханна, меч герцога Ориджина.
Звучит!..
Бывших ополченцев Южного Пути, нынешних воинов Ориджина, с рассветом выгоняют в поля, покрытые хрустким инеем. Стройся!.. Одурелые спросонья, дрожащие на утреннем морозце бойцы сбиваются двадцатками, кое-как формируют ряды: семеро вширь, трое вглубь. Копья торчат в небо, острия выписывают восьмерки. Сержант из путевцев прохаживается вдоль шеренг, проверяя построение. Солдаты стоят, как могут: там брюхо вперед, там задница — назад. Кто-то, воткнув копье в землю, пытается отогреть ладони за пазухой.
— Сссскоты! — орет сержант. — Как стоите? Поровняться! Деррржи строй!
Солдаты кое-как подтягиваются — сообразно своим представлениям о прямой линии. Сержант проглядывает между рядами, бьет кого-то древком меж лопаток, другого — по пузу.
— Стоять прямо! Свиньи безрогие!
Сержанта зовут господин сержант Додж, он же — Рука. Это именно он поймал Джоакина в таверне на площади города Пикси и, помнится, обещал дать северянам хорошего пинка под их мерзлые задницы. Господина сержанта солдаты не боятся. Он громкий, но не злой. Орет и бранится для виду — служба требует. Но кроме Доджа есть кайр. Кайр молчит и на солдат не смотрит. Стоит подолгу неподвижно, потом пройдет пару шагов, снова стоит. Носит меч с очень простой крестовидной гардой. Кайру на все плевать: холод, грязь, сержанта, солдат. На солдат — в особенности. Кайра боятся до дрожи в коленях. Говорят, он может зарубить солдата, если тот чихнет не вовремя. Кайра зовут кайр.
— К бою! — кричит сержант.
Солдаты вразнобой хватаются за копья, неуклюже опускают наизготовку. Кто-то получает по шлему.
— Отставить, овцы конопатые безмозглые! Все позабывали, скоты! А ну снова — к бою!..
Солдаты повторяют маневр — снова, снова… Господин Рука Додж вопит, изрыгая облачка пара. Наконец, строй кое-как принимает боевое положение — щетинится по фронту жидкой гребенкой копий.
— Безрогие свиньи, — говорит сержант и косится на кайра. Тому плевать.
— Пожрать бы… — тихо бормочет кто-то в строю.
— Пасть закрой! — свирепеет Рука Додж. — В атаку!
Отряд, не сразу уразумев приказ, шагом трогается с места. Тут же начинается хаос. Правый фланг вырывается вперед, размахивая копьями почем зря. Левый шагает медленно, но усердно, держа острия на уровне груди. Задний ряд мешкает, но потом стремительно догоняет передние и наступает на пятки. Кто-то роняет копье, пытается подобрать, другой спотыкается о древко.
— Стоять, дубы осиновые! Поубиваете друг друга! Назад, стройся!
Что такое «назад» — ясно не всем. Половина отряда строится там, куда дошла, другая бежит обратно, пред ясны очи сержанта Доджа. Сержант сгоняет «безрогих свиней» в одну кучу, кое-как ровняет.
— К бою!.. В атаку!..
Теперь задние стартуют быстрей передних, и четыре шеренги сплющиваются в одну стаю.