Джемис даже потер ладони от предвкушения.
— Вы не так поняли, — возразил Марк. — Я не буду пытать их, только поговорю. Гвенда никак не пострадает, да и Луис вернется к вам целеньким. Но ради миссии, полученной от лорда Десмонда, я должен с ними побеседовать.
— На корабле разберемся. Может, и позволю.
«Разберемся на корабле» — то было общее настроение, владевшее отрядом. Люди помалкивали и сосредоточенно гребли. Воздерживались от слов, действий, чувств, кажется, даже от мыслей. Исчезновение форта настолько оглушило людей, что они впали в ступор, отложили жизнь до поры. Даже гибель однополчан — больше сотни воинов пропали без следа! — не воспринималась особенно остро.
Отходную молитву прочли вечером, перед ночлегом на восточном берегу Реки. Это было странно: отходную нужно читать над телом погибшего, а если тела нет, то как можно ближе к месту гибели. По-хорошему стоило бы помолиться еще утром, возле кратера на месте форта, но никто даже не заикнулся об этом. Вечером же, причалив к берегу, граф Бенедикт созвал людей на молитву. Аббат Хош просил Ульяну Печальную позаботиться о душах ушедших, подарить им покой и холодный свет, взять за руки и отвести на Звезду. И все это звучало коряво, неубедительно: будто к сухому дереву приклеили пару листьев — авось сойдет за живое. Священник должен быть спокоен в любой ситуации — иначе какой в нем прок? Должен каждым жестом и словом передавать ту мысль, что на все в мире есть воля Праматерей, а значит, все к лучшему, все в итоге пойдет на благо, и расстраиваться нет причин. Священник — он для того, чтобы остальным жилось легче. Так разумел себе Марк. Но в словах аббата не слышалось ни покоя, ни благости. Аббат Хош читал молитву в смятении, то и дело поглядывал на графа, ища поддержки.
— Странный человечек… — сказала Гвенда, стоя меж Марком и Джемисом. — Человечек боится.
— А есть чего бояться? — спросил ее Марк.
Гвенда вздернулась, навострилась, будто слушая ветер.
— Нечего… Бояться нечего, но он боится. Это странно. Что странно, то плохо.
— Ты много повидала странного, да?
— Много, — сказала Гвенда и сжалась, став на полфута меньше. — Много странного. Много.
— В форте? В лесах?
— Всюду, — она нагнула голову, и волосы упали на лицо, закрыв завесой.
— Люди? Звери? Предметы?
— Много странного. Люди звери. Предметы звери.
Гвенда притерлась поближе к Джемису.
— Не цепляйся к ней, — буркнул кайр.
— Успокойся, Гвенда, — Ворон погладил ее по спине. — Ничего странного больше не будет. Только холодина, корабли да северяне с мечами. Обычное дело.
— Ты не знаешь. Будет странное.
— За нами погоня? — спросил Ворон.
Она не поняла его или не услышала. Отведя космы с лица, зыркнула на аббата, что оканчивал молитву:
— Плохой человечек…
Оба пленных так и были весь вечер при Джемисе: Луиса не отпускали, Гвенда не отходила. Когда собралась сходить по нужде, предварительно схватила кайра за руку и прошептала:
— Будь тут, никуда не двигайся. Я очень быстро, ладно? А ты стой тут.
Кайр Хедин, видевший это, хохотнул:
— Вы нашли себе верную подругу, кайр Джемис. Или друга, тут не разберешь. Кто оно — мальчик или девочка?
Джемис промолчал.
— И козлика завели… Может, вашему козлику найти козочку? Как думаете, кайр, сумеет он ее оприходовать? Давайте проверим.
Луис при этих словах шарахнулся в сторону: «М-меееее!» Выбрал всю длину веревки, на которой держал его Джемис, рванул, грохнулся наземь.
— О, какой горячий! — смеялся Хедин. — Точно пора его на случку.
Гвенда уже возвращалась. Не глядя, переступила Луиса, подбежала к кайрам. Хедин потеребил пальцем ее волосы:
— У-тю-тю…
Она нырнула за спину Джемису. Кайр Хедин удалился, весьма довольный тем, как перепугал обоих пленников.
Ночью Луис попытался бежать. Часовой и греи Джемиса заметили его, но не схватили сразу, а пару минут только глядели вслед. Бывший механик скакал на четвереньках. Костлявый зад торчал кверху, руки неуклюже загребали землю. Часовой окликнул беглеца, тот с испугу припустил быстрее и врезался лбом в сосну.
* * *
Спустя двое суток после гибели форта шлюпки вернулись к кораблям.
Ворон был уверен, что граф Бенедикт соберет всех людей и выступит с речью. Погибла сотня воинов, а отряд ушел из-за Реки так быстро, что слово «бегство» просится на ум. Экипажи кораблей встревожатся, начнется сумятица, если не паника. Нужно поговорить с людьми, успокоить. Так сделал бы владыка Адриан и герцог Ориджин, да и сам Ворон. Но граф собрал на закрытое совещание лишь капитанов кораблей и самых знатных кайров. И то не всех: ни Джемис, ни Мой, ни капитан «Тюленя» Джефф Бамбер не были приглашены. На их месте Ворон не на шутку встревожился бы: ясное дело, граф не забыл своеволия двух кайров. Но Марк был не на их месте, а на своем, и волновало его лишь одно: скорее допросить пленников.
— Кайр Джемис, позвольте поговорить с Гвендой.
— Когда отчалим.
Отчалили вскоре, все с той же поспешностью. Но кое-что странное случилось прежде. Кайры Хедин и Тафф, что раньше плыли с графом на флагманском судне, перешли на «Тюленя» вместе со своими греями.
— Мы составим вам компанию, господа. У вас, поди, найдутся свободные койки?
После форта на каждом судне имелись свободные койки. Странно отправлять воинов с флагмана на «Тюленя», когда на самом флагмане недостаток мечей. Неужто граф боится мятежа? Марк, было дело, подумывал настроить капитана Бамбера и экипаж «Тюленя» против графа. А тот, вишь, хитер: предусмотрел такой поворот.
— Рады вас видеть, — сказал кайр Лиллидей вновь прибывшим.
С таким же теплом в голосе он мог бы поприветствовать волчью стаю зимней ночью. Однако Джемис был мрачен весь последний месяц, так что графские мечи не ощутили особой разницы.
— Благодарим за гостеприимство.
Воины прошлись по судну, запоминая расположение кают, трюмных люков, лестниц. После Хедин вновь подкатил к Джемису:
— Кайр Лиллидей, не дадите ли взглянуть на Предмет?
— Не дам.
— Мы все рисковали жизнями за Рекой, и эта штуковина — наш единственный трофей. Не справедливей ли будет…
— Предмет — собственность герцога, — отрезал Джемис.
Хедин хотел еще сказать, но серый пес кайра Джемиса издал гортанный рык, и пришелец удержал язык за зубами. Марк вмешался в беседу:
— Кайр Джемис, а как на счет моей просьбы? Матросы поднимают якоря, ничего неожиданного уже не может случиться. Ради лорда Ориджина, дайте побеседовать с Гвендой.
— Начни с козлика, — сказал кайр.
Гвенда, что была как всегда рядом, метнула в Марка быстрый взгляд и попросила:
— Я хочу. С меня начни.
— Ты хочешь, чтобы он тебя допросил? — удивился Джемис.
— Хочу говорить. Первой. Начните с меня.
— Ну ладно, раз просишь…
Кайр Хедин встрепенулся:
— И я буду присутствовать на допросе.
— Не будете, — покачал головой Марк.
— Ты мне указываешь?!
— Нет, всего лишь пользуюсь логикой. Гвенда боится вас, как тьмы. При вас не станет говорить.
Джемис подтвердил это, а Стрелец не то зевнул, не то ощерил зубы. Хедин отступил.
На «Тюлене» Гвенде досталась целая каюта — прежде ее делили два кайра, что пропали за Рекой. Марк и пленница вошли в комнату, Марк запер дверь на засов. Усадил Гвенду на койку, сам расположился рядом. Допрашивая женщину, лучше сидеть не напротив, а сбоку. Гвенда повернулась к Ворону: пол-лица закрыто сальными патлами, левого глаза не видать, правый блестит, как монета.
— Что хочешь от Гвенды?
— Кхе… — Марк усмехнулся. — Расслабься, красотка, ничего я такого не хочу.
— Я и не думала. Знаю, спрашивать хочешь. Спрашивай.
— Хм. У меня к тебе, Гвенда, всякие вопросы были… Но теперь на ум лезет один: почему ты так торопишься?
— Не тороплюсь. Есть хочу. Поговорим — и поедим. Да?
— Конечно.
— Гвенду накормят?
— Еще бы.
— Здесь накормите, или куда-то идти?
— Как захочешь.
— Хочу здесь. Никуда не ходить. Можно?
— Можно, можно.
Гвенда скинула башмаки и залезла на койку с ногами. Ворон поморщился против воли. Хохотнул:
— Ну, ты и пахнешь, прелестница! Никакой парфюм не нужен. Скажи, ты хоть когда-то мылась?
— Не знаю. Не помню…
— Наверное, еще до форта, да?
— До форта?
— Ты за Рекой жила в форте — в здоровенном таком срубе с башнями. А до него?
— Что было до него?
— Это я тебя спрашиваю, Гвенда. Что было до него?
— Было… было… кажется, была Гвенда.
— Гвенда — это ты.
— Я — Гвенда, да, я. Так и сказала.
— Ты ничего не помнишь, что было раньше форта?
— Раньше форта?.. Была Гвенда, и все.
Марк поскреб щетину на подбородке.
— Изо всей твоей прошлой жизни помнишь только имя — правильно я понял? Все остальное из тебя выбили.
— Гвенда я, да.
— Помнишь хотя бы, откуда ты? Из Ориджина, из Южного Пути? Из мещан или из крестьян? Как звали мать и отца?
Она встряхнула головой, зарылась пальцами в волосы.
— Я — Гвенда. Говорю тебе. Гвенда!
— Но как ты попала в форт — хоть это помнишь?
— Гвенда…
— Совсем ничего? Где тебя взяли? Когда? Кто?..
— Говорю тебе! Уже сказала!
— Ладно…
Марк перевел дух.
— Что с тобой было в форте — это помнишь?
Гвенда дернулась и замерла, будто ее хлестнули по лицу.
— Да, в форте. Что с тобой делали?
Она сцепила ладони перед грудью, ломая пальцы.
— Делали… Что-то делали, не знаю… Я Гвенда. А они — странные люди.
— Расскажи об этих людях, Гвенда.
— Странные. Люди-сумерки. Особые.
— В чем их особенность?
— Они умеют… они могут… делают…
— Что делают? Что могут?
— Неважно.
Она сказала это с такой неожиданной твердостью, что Марк нахмурился:
— Почему — неважно?
— Там никого. За Рекой — никого. Люди-сумерки ушли. Другие пропали. Теперь только яма. Пусто. Неважно.