Греи Джемиса развернули мешковину. Судно качалось на волнах, и голова Таффа, отсеченная от тела, шарахалась туда-сюда, разинув рот. Лейтенант оглядел и Хедина с уродливой вмятиной на шее. Уточнил:
— Голой рукой?
Джемис кивнул.
— Хороший удар.
Лейтенант пожевал губы, отхаркался и плюнул на труп Хедина.
— Это были двое подонков. Графу на них начхать.
— Тогда зачем вы прибыли?
— Удостовериться, что все правила поединка соблюдались. Опросить свидетелей оного, а когда они подтвердят ваши слова, выкинуть в море этот сброд.
— Что ж, приступайте. Я свидетель, — сказал кайр Мой, выступая вперед. — Еще греи Денни и Вилли, вот эта женщина — Гвенда, и этот мужчина — Марк.
— О, кстати, — лейтенант взмахнул рукой. — Еще одно дельце. Граф велел доставить к нему этого Марка.
— Меня-то за что? — опешил Ворон.
— Узнаешь на «Белой Звезде». А сейчас давай в шлюпку.
— Я могу… эээ… но только с позволения кайра Джемиса.
Он глянул на кайра с надеждой. Тот помедлил.
— Лучше тебе пойти. Я позволяю.
— Но я еще не окончил с пленными! Осталось много вопросов к Луису.
— Вернешься — спросишь. Ступай!..
Джемис сам подвел его к веревочной лестнице и напоследок пожал руку. В ладонь легло нечто угловатое, холодное, стальное.
Марк спустился в шлюпку, и двое гребцов повели ее к «Белой Звезде». Усевшись на носу, спиной к воинам, Ворон украдкой осмотрел подарок Джемиса. То был железный цветок с тремя лепестками и одним коротким острым шипом. Меж лепестков сияли три пунцовых кристалла.
Граф Бенедикт Флеминг принял Марка в своей каюте. Он сидел за столом в обществе аббата Хоша, двое кайров стерегли дверь. Только стол на этот раз был пуст: никакой снеди, лишь бутылка орджа и единственный кубок — для самого лорда.
— Ты говорил о знаке, — сразу заявил граф Бенедикт. — Ты обещал, что Заступница явит нам знак. И знак явлен во всей своей ослепительной мощи.
— Да, милорд.
— Скажи теперь. Ты думал о его значении? Чего хотела от нас Глория-Заступница, посылая столь грозное знамение?
Марк не думал о значениях знаков. Честно сознался:
— Я больше размышлял, милорд, о том, зачем вы призвали меня. Чем я могу вам помочь?
— Ты поможешь мне, — рыкнул Бенедикт Флеминг, — если сядешь и подумаешь о знаке.
Марк сел, задумался. Какого черта хочет этот граф? Чтобы я истолковал ему знамение в виде исчезнувшего форта? Почему я? У него для таких дел имеется личный священник. Но, ладно, граф видит во мне подручного владыки, и я должен буду что-то сказать. Что?
Форт исчез. Гвенда говорит: ловушка. Совершенно логично, я тоже так считаю. Бригада ушла из форта в Альмеру, а здесь оставила какой-то особенный Предмет, который может говорить сам собою, без помощи людей. Предмету было велено: как только в форт войдет сотня северян, убей их всех. Он так и сделал. Все просто. То есть, конечно, масштабно, жутко, дико… но по логике — просто.
— Ты думаешь? — спросил граф.
— Да, ваша милость. Всенепременно.
Итак, вроде, все ясно. Один вопрос: почему именно так? Зачем уничтожать целый форт вместе со всеми Предметами в нем? Был — и не стало. Убран… Убрать улики? Замести следы?
Как глупо! Эвергард сожгли на глазах у всего света. Какие следы теперь заметать?.. Зачем?!
Люди, что шантажировали козленка, тоже не особенно скрывались: в столице, при белом свете, да еще дали Луису угадать, кто они такие. Люди, что преследовали Эрвина за Рекою, не очень-то старались его догнать. Сбежал — и ладно, черт с ним. А вот форт — улика, его почему-то уничтожили. Улика чего? Что такое мы могли найти в форте?..
— Говори, что надумал.
— Еще одну минуту, ваша милость. Только одну…
Но минуты не понадобилось. Не успев даже договорить фразу, Марк понял кое-что.
Ахнул. Схватился с места. Потряс головой.
— Да, да! Верно! Так и есть! Проклятая тьма!..
— Вижу, ты осознал, — сказал граф Бенедикт. — Я осознал это в первый же день после форта.
— И вы тоже?! Поэтому приказали отступать?
— Конечно. Нам больше нечего делать за Рекою. Мы пришли туда, чтобы увидеть знак. Получив озарение, получили все. Теперь я знаю, как действовать, и не сойду с пути.
— Я так рад это слышать, ваша милость! И как мы поступим? Отправимся к лорду Десмонду?
— Несомненно! — граф блеснул зубами в хищной ухмылке. — Я возьму Первую Зиму и брошу ее к ногам великого владыки Адриана! Головы лорда Десмонда и леди Софии послужат доказательствами моей верности! Прежде я заблуждался, но теперь мои глаза открыты: я вижу человека, достойного править миром! В руки владыки Адриана сами боги вложили нечеловеческую мощь! Сопротивляться ему — значит, бороться с богами! Ориджины — еретики, и я сделаю все, чтобы уничтожить их.
Глаза Марка полезли из орбит.
— О чем вы говорите, милорд? Вы же все поняли!..
— Конечно! Адриан — наместник богов в подлунном мире! Это ясно, как день! И я вызвал тебя, чтобы ты послужил посредником. Ты, верный пес владыки, принесешь ему известие о моей преданности. Падешь пред ним на колени и скажешь: «Граф Бенедикт Флеминг — отныне ваш верный слуга, Праотец Адриан!»
— Вы пошлете меня к императору?
— Естественно!
— Но мне нужно повидать лорда Десмонда.
— Ты повидаешь его в день, когда его голова распрощается с плечами. Повезешь ее в мешке, как мою жертву богоподобному владыке!
Чувство нереальности происходящего стало столь горячим, что Марк растерял все слова. Он бессильно хватал воздух и хлопал веками. Граф продолжал свою пылкую речь, упершись в столешницу кулаками.
— Кайр Джемис и команда «Тюленя» заражены преступной верностью еретику-Ориджину. Поэтому я послал туда людей с приказом: уничтожить всех, кто будет упорен в заблуждениях. Если это не удастся, мы просто подожжем судно баллистами. Тебя же я забрал на флагман, ибо ты ценен для меня. Ты послужишь связью, почтовым голубем между мною и владыкой. Убедишь его в моей истовой вере! Скажешь, что я сомневался в правоте Эрвина от самого начала, потому именно мне Праматерь Глория явила спасительный знак. И истина больше не укроется от меня! Да здравствует Праотец Адриан, владыка, избранный богами!
— Постойте… Постойте! — Марк взмахнул руками. — Вы ошибаетесь!
— Больше нет.
— Да, милорд! Именно теперь — больше, чем когда-либо! Нельзя убивать лорда Десмонда. Грядет страшная катастрофа, и только Десмонд Ориджин может ее предотвратить! Надеюсь, он послушает меня, а его послушает герцог Эрвин. Это единственный способ спасти мир от трагедии!
— О чем это ты?.. — граф нахмурился.
— Об Эрвине Ориджине! Да, конечно, он ошибся, но и вы — тоже! Нужно все это прекратить, иначе… Багряная Смута покажется цветочками в сравнении с этим «иначе»!
— Я не могу ошибаться, — отчеканил Бенедикт Флеминг. — Нет, парень, не теперь. И я не дам тебе поговорить с Десмондом Ориджином. Разве что с его мертвым черепом. Все пойдет так, как я хочу. Ты будешь моим посланником к Адриану, или сгниешь в тюрьме.
— Но послушайте, милорд!.. Вы неверно толковали знак. Вы хотите убить того, кто может спасти мир!
— Какая ересь. Не желаю слушать. Заберите его, — граф кивнул кайрам.
Что я делаю? — подумал Марк, когда воин шагнул к нему. Зачем я это делаю? Я — просто сын сапожника. Я люблю поесть и выпить. Люблю женщин: грудастых и тонких, веселых и умных. Люблю жизнь! Рука северянина легла ему на плечо. Я хочу жить долго, очень долго! Ласкать жен, растить сыновей, увидеть внуков! Так зачем, тьма сожри меня, я это делаю?!
Он рванулся в сторону и с размаху ткнул в ладонь кайра железным цветком. Раздался сухой треск. Воин застыл с открытым ртом. Марк прыгнул на табурет, а с него — на стол.
В ладони графа Бенедикта возник кинжал. Они ударили одновременно, и клинок вошел в голень Марка, но в тот же миг сапог Марка врезался в широкую графскую челюсть. Флеминг клацнул зубами и зашатался. Марк прыгнул к нему, обхватил за шею. Боль так пронзила ногу, что пришлось вцепиться в графа, чтобы устоять. Тело кайра лишь теперь повалилось на пол. Второй воин уже обежал стол и заносил меч.
— Стоять!.. — заорал Ворон, прижимая шип к яремной вене графа.
Кайр остановился. Аббат Хош подкрадывался с другой стороны, сжимая канделябр.
— И ты стой, сука преподобная! Кругом, пошел к двери! Запри ее, а ключ сюда!
Повернулся к воину.
— Выбей окно!
Кайр саданул мечом по стеклу, осколки высыпались за корму «Белой Звезды», в каюту ворвался ледяной ветер.
— Оружие в море.
— Ты будешь долго сдыхать, — сказал кайр. — Очень, очень долго.
— Оружие в море, сказал!
Кайр бросил меч за окно.
— И кинжал. И его клинки, — Марк указал на лежащего.
Три клинка полетели в воду.
— А теперь…
Марк не договорил. Граф Бенедикт ударил его локтем под ребра, одновременно вырвавшись из рук. Марк согнулся, задыхаясь, но удержал цветок. Ткнул наугад, шип вошел в бок Флеминга. По телу пробежала судорога. Граф не успел еще рухнуть на доски, когда Ворон прыгнул в окно.
Зачем я это делаю?.. Секунды полета хватило, чтобы подумать: я жить хочу, тьма сожри!
И он нырнул в ледяные волны.
Колпак
Ноябрь — начало декабря 1774г. от Сошествия
Герцогство Надежда; герцогство Литленд
— Твоя каша, Колпак, — говорит Форлемей.
Он опускает серебряный поднос на стол, с методичной неспешностью ставит перед Менсоном фарфоровую тарелку и золоченный кубок, выкладывает приборы — по три с каждой стороны, как полагается. Движения Форлемея точны и небрежны, отточены до полного бездумья. На столе возникает яйцо в чашевидной подставочке, цветочная креманка с салатом, хлебница, похожая на ажурную лодочку, стеклянный кувшин с молодым вином, и, наконец, главное блюдо в пузатой глубокой миске. Снежная белизна посуды испещрена узорами, вензелями на эмалевых медальонах. Форлемей сдергивает крышку с главного блюда, наклоняется, тянет ноздрями идущий из миски дымок.