— Я чую…
— Ах, чуешь?! — Ванесса-Лилит свирепо шмыгнула носом и уперла руки в бока. — Сядь вон туда! Сядь, говорю! Не смей стоять надо мною! Я тоже чую кое-что. Твой Хорам не стоит и сотни эфесов — вот что я чую. Лжет про большую печаль, а на деле холост лишь потому, что не имеет денег на выкуп! А ты — о, боги! — ты еще предложил ему дешевок Грозы! Да ясное дело, он ухватится: целая женщина — за десять эфесов! Не половинка, не одна левая нога, а целая альтесса — всего за десять монет! Пускай слепая и тупая, но за десять-то монет!.. Он и не мечтал о таком чуде — альтесса, что ему по карману! Вот только что мы получим с этой сделки? Один золотой?! Лишь бедняк, которому удача плюнула в глаз, может принять один эфес за прибыль!
— Постой, милая, дай сказать, — попробовал вмешаться Рико. — Если я не первый день живу на свете, а это так и есть, то ты можешь быть уверена: Хорам — богач.
— Ах-ха-ха! Вот теперь я поверила! Конечно, богач! И как я могла усомниться?.. Он прибыл на своем корабле?
— Кажется, нет… Зато с товаром.
— С каким еще товаром? Откуда знаешь?
— Он сказал.
— Ах, он сказал! Ну, тогда это святая истина, как Писание! А где ты вообще его встретил?
— На площади, у небесного корабля… Он смотрел…
Белокровная рассмеялась так, что слезы брызнули из глаз.
— Да ты мастер делать выводы! Хорам смотрел на шар истопника — значит, он богач! Все богачи именно так и коротают дни: пялятся на дурацкую надутую тряпку, будто баран на новые ворота!
От ярости и смеха Ванесса разрумянилась, грудь бурно вздымалась, глаза горели. Белокровная напоминала пантеру на охоте. Рико встал и решительно приблизился к ней.
— В гневе ты прекрасна!..
— Так ты нарочно меня злишь?!
— Хватит болтать, женщина!
Рико схватил и скомкал платье жены, чтобы сорвать его к чертям. Прежде, чем ткань треснула, Ванесса оттолкнула мужа и рявкнула:
— Еще чего! Платье стоит два эфеса!
Рико дернулся. Стало обидно, как от пощечины. Буркнул:
— У тебя оно не одно…
— О, ты прав: в моем шкафу целых три платья, достойных меня. И каждое я надевала столько раз, что все дамы в городе знают мои наряды наперечет! Да что дамы — уличные коты помнят все мои платья! Иду в белом — мурлычут, иду в синем — орут. Если хочешь знать, потому я больше никуда и не хожу с тобою. Мне стыдно, спали меня солнце!
Ванесса опустилась за стол, вылила в кубок остатки вина из кувшина.
— Было наше лучшее вино — стоило две глории. Твой Хорам принесет нам хотя бы столько?
Рико сел рядом с нею и осторожно погладил по спине.
— Милая, все будет хорошо. Все-все наладится очень скоро.
— А еще вот это… — Ванесса скинула с плеча бретельку платья и провела пальцем по коже. Перепад цвета был едва различим, но все же заметен: грудь и плечо темнее, под бретелькой светлая полоска. — Такая я теперь белокровная. Отчего у нас нет денег на крытый экипаж? Почему, если нужно выйти хоть куда-то, я прячусь под этим несчастным зонтиком и надеюсь на чудо?
Рико поцеловал полоску на коже.
— Я — Онорико-Мейсор, архитектор счастья, и я клянусь тебе, любимая: до конца этой луны все устроится! Я добуду денег! Я заработаю столько монет, что тебе некуда будет их девать! Ты купишь дюжину карет и сотню платьев — даже тогда останется такая гора денег, что они не поместятся дома, и придется зарывать их во дворе!
Ванесса усмехнулась:
— Лжец несчастный.
Сделала пару глотков и отдала остаток мужу. Он допил, на душе сразу потеплело: от вина и от улыбки Ванессы. Рико обнял ее — теперь без страсти, а с тихой нежностью. Дыханье жены становилось все ровнее. И Рико подумал, что сейчас и есть наилучший момент для вопроса:
— Луна моя, давай заведем альтессу!..
— Что ты сказал?.. — Ванесса хлопнула ресницами.
— Я заходил на корабль Грозы и увидел одну чудесную девушку. Ее зовут Низа. Она смышленая и не дурнушка, грациозная, с душой… Она точно тебе понравится!
— Ты спятил? — серьезно осведомилась белокровная. — Не прими за шутку, мне правда любопытно: ты последние мозги растерял?
— Она хорошая, — повторил Рико. — По всему видно, что не ленивая. Будет помогать тебе с детьми, а со мною ходить на встречи. Раз уж ты не ходишь…
— Полагаю, Низа и в постели хороша?
— Я не пробовал, на ней была красная лента. Но телом гибка, так что, думаю…
Он осекся, напоровшись на взгляд Ванессы.
— Ты точно спятил, раз не стыдишься говорить такое. Как только повернулся твой язык?! Если захочешь продолжить этот разговор, то собери остатки ума и крепко подумай, не выставлю ли я тебя на улицу.
— Ты ревнуешь?.. — кротко спросил Рико. — Не нужно, ведь я люблю только тебя.
— Я ревную? Ах-ха-ха! Чтобы я, белокровная леди рода Людмилы, ревновала к лошаднице?! Ступай на корабль Грозы и обласкай всех, кого там найдешь, включая самого шавана, — я даже глазом не моргну!
— Тогда в чем дело?
— В деньгах, дорогой. Конечно, в деньгах! Миловидная, с душою, гибкая, не ленивая… да с красной лентой — значит, возможно, девственница. Тут пахнет сотней эфесов! А мне ты не можешь дать и двух!
— Ну, с Низой кое-что немножко неладно… Так что не думаю, что за нее запросят больше двадцати…
Ванесса поднялась.
— Все, довольно. Я устала от жалости к себе и от твоей глупости. Даже не хочу знать, какой такой изъян у твоей избранницы. Должно быть, она безумна, как ты — мне никакого дела. У нас нет двадцати эфесов! Нет и пяти, даже одного нет! А мне нужен крытый экипаж и дюжина новых нарядов, и нянька детям. Пока не получу всего этого, не смей даже заикаться об альтессе!
С тем Ванесса-Лилит отправилась спать.
А Рико долго еще сидел за пустым столом и думал о Низе — гибкой, изящной, упругой… смуглой — но даже это почему-то в радость. И глаза у девушки особенные, о том он не сказал Ванессе. Глаза белокровных — большие, чувственные, нежные… это сверху, а всмотрись вглубь — увидишь затаенную злость. У Низы — наоборот. Жесткий, хищный прищур кочевницы: таким взглядом смотрят поверх стрелы, наложенной на тетиву. Но глубоко под броней прячется нечто трепетное, хрупкое.
* * *
Последующие дни архитектор счастья провел в большом волнении. Три человека не давали ему покоя. Первою была, конечно, Ванесса-Лилит — безмятежно спокойная, как притихший вулкан, над жерлом которого курится дымок. Вторым — купец Хорам. Он вел себя весьма достойно: вновь придя в гости к Рико, принес в подарок амфору прекрасного вина, а одет был на этот раз так, что даже Ванесса одобрительно хмыкнула. Однако вот беда: купец продолжал лелеять свою печаль по умершей невесте. То и дело зрачки Хорама меркли, будто обращались внутрь себя, а на самые пламенные речи он отвечал кратко и сумрачно: «Да, мой друг… Конечно, ты прав… Вот только не лежит душа…» Меж тем, тянуть было нельзя: корабль Грозы скоро уйдет, а когда прибудут новые пленницы с Запада — неизвестно. До того времени, чего доброго, иноземец освоится в Лаэме и уже не будет нуждаться в помощи Рико!
Была и еще одна причина, что не давала архитектору счастья покоя: Низа. Если бы кто-то в Лаэме приобрел ее, Рико сохранил бы надежду со временем разжиться деньгами и перекупить, вернуть. Но тех считанных минут, что Рико видел Низу, хватило ему, чтобы увериться: никто ее не купит. Изъян Низы таков, с которым ни один славный господин не станет мириться. Ни возьмет ни за двадцать монет, ни за десять, ни за так. Девушка уйдет вместе с кораблем Грозы, и Рико никогда больше ее не увидит. Что станется с нею на Западе — даже подумать страшно. Неходовой товар — обуза для торговца. Никакого резона хранить.
Рико обошел всех друзей-приятелей с одною и той же просьбой. Знакомцев у него хватало, многие не только жали руку при встрече, но и горячо обнимали, как брата. Ответ у всех был одинаков:
— Онорико, у меня нет ни наперстка веры, что ты вернешь долг. И так задолжал половине Лаэма, скоро тебя станут колотить в темных переулках. Потому, дружище, дам тебе ровно столько, сколько могу отдать навсегда. Возьми вот агатку… ладно, глорию.
Рико отказывался. Брать насовсем было унизительно — словно побираешься на паперти. К тому же, агатка не спасала положения, даже глория, и даже елена.
Он обратился к ростовщикам. На беду, почти ничего ценного Рико не имел: ни экипажа, ни коня, ни оружия, ни дорогих украшений. Нашлось несколько ювелирных безделушек да механические часы. Ростовщик предложил две елены за все.
— Ты меня грабишь, идов приспешник! — вскричал Рико. — Дай хоть эфес!
Делец уперся, как баран, а у Рико опустились руки. Положим, даже удастся уломать — и что? Разве один эфес хоть что-то изменит?
— Возьми в заклад мой дом, — сказал архитектор счастья. — Он стоит не меньше двуста золотых!
— Э, Онорико, плохую мысль ты уронил с языка, возьми лучше назад и проглоти. Ты не можешь заложить дом, ведь он — не твой.
— То есть как?!
— Дом принадлежит белокровной Ванессе-Лилит еще с девичества.
— Но Ванесса — моя жена!
— Ванесса — твоя, но дом — ее, все это знают. Его так и называют в городе: дом Ванессы. Вот если бы она сама пришла ко мне — дело другое.
— Деньги мне нужны, а не жене.
— Сочувствую, Онорико, но помочь не могу. У тебя имеется лишь одна подлинная ценность — сама Ванесса-Лилит. Будь она альтессой из пленниц, я бы дал за нее все четыреста золотых и остался бы в большой прибыли… Но она — белокровная, так что…
Спали тебя солнце!
По всему выходило: приезжий купец Хорам — единственный шанс. Не зря боги привели его в Лаэм именно сейчас, да еще и столкнули нос к носу с Онорико! Хорам мог бы стать спасением для всех: Рико, Ванессы, Низы. И все, что он должен сделать для этого, — забыть о своей печали! Пойти на корабль вместе с Рико, выбрать хорошенькую западницу монет за сто пятьдесят. Десятину Гроза отдаст Рико, и этих денег наверняка хватит, чтобы выкупить Низу. Да, Ванесса придет в ярость, но Рико прямо скажет ей!.. Он — мужчина, черт возьми! Чтобы Онорико-Мейсор не смог обуздать женщину — да скорее тигр заплачет и убежит в страхе от косули! Так вот, Рико скажет жене: молчи, женщина, и слушай меня. При хорошей альтессе купец Хорам быстро поймет все прелести семейной жизни, и за какой-нибудь месяц уже ни спать, ни есть не сможет — так захочет жениться! Тогда я, архитектор счастья, разыщу ему прекрасную белокровную невесту, на добрую тысячу эфесов выкупа, и сотню из них мы возьмем себе! Представь себе, луна моя, как тогда заживем! Будут кони и кареты, жемчуга и платья, лучшие вина и сладчайшие фрукты! А Низу ты непременно полюбишь. Едва утихнет твой гнев, сразу поймешь: ее нельзя не полюбить. Она скрасит нашу жизнь, вдохнет счастье, которое стало покидать наш дом… И ты будешь рада, что мы с тобою спасли ее от верной гибели.