— Как раз приступаю, кайр. Вот только вина бы еще…
Когда кубок наполнили, Марк заговорил:
— Теперь перехожу к своим рассуждениям и выводам. Надеюсь, они покажутся вам любопытными. Во всей истории есть несколько деталей, которые как бы не укладываются в картину. И чем дольше думаю о них, тем меньше укладываются — просто-таки торчат вкривь и вкось, будто якорь накрыли скатертью. Начнем с пресловутых красных рубах искровиков. Они встречаются на каждом шагу: парни в красном расстреливают пленных, парня в красном пытает Эрвин, капитан в красном подряжает на грязное дело Луиса. Будь мы все героями романа, читатель спросил бы: «Какого черта автор все время тычет мне эти рубахи? Надоело уже!» Понимаете, братья, это на Севере царит такое почтение к форме. Мужчина в красно-черном плаще — почти бог, парень в сером плаще — ученик бога. Но в столице похваляются титулами и драгоценностями, а не цветом формы. Для нормального искрового пехотинца форменная рубаха — просто часть одежды. Он наденет ее, когда это уместно (на маневры, на построение, на торжественный прием), и не станет надевать, когда она ни к чему. В кабак вряд ли пойдет в мундире, к шлюхам в бордель — тоже вряд ли. И уж совсем наверняка не наденет мундир, когда будет нанимать убийцу против сына великого лорда! Отсюда первая странность: почему злодеи всегда одеты в красное?
Переведя дух, он продолжил:
— Вторая странность — эти злодеи сами по себе. Кайр Джемис и лорд Эрвин причислили их к имперской пехоте: мундиры, искровые копья, высокая боеспособность. Это суждение истинных северян. Но я, столичник, смотрю не на оружие, а на характеры людские. Полки искровой пехоты получают отличное жалованье, едят вдосыта, живут с комфортом. Там служат дворянские сынки и парни из небедных мещан: самодовольные, зазнаистые, хорошо воспитанные. Если нужны отморозки без принципов, ищи их не в пехоте, а в трущобах Фаунтерры. И еще одно: нет на свете лучших сплетников, чем имперские гвардейцы! Одну роту сняли и послали за край земли испытывать Персты, а остальная армия об этом не знает? Чушь собачья! На второй же день болтали бы в каждом кабаке и борделе!
Кайры Джемис и Мой как-то неловко переглянулись. Стало ясно, что даже суровые северные воины часто не прочь помыть кости друг другу.
Марк повел далее.
— Третья странность — в голубях. Они не водятся в Запределье, а значит, из столицы нельзя послать птицу в форт. Из форта в столицу — пожалуйста, но не наоборот. Минерва Стагфорт раскрыла заговор Айдена в начале июля. А в сентябре — спустя два месяца — Эвергард сожгли Перстами Вильгельма. По словам капитана Бамбера, бывалого моряка, этого времени впритык хватает, чтобы добраться из форта в Альмеру. Но нужно еще время, чтобы доставить приказ в Запределье! А его нет, этого времени. По всем расчетам, едва Адриан разгневался на Айдена, бригада сразу же вышла из форта. Как такое могло случиться? Вариант первый: атака на Эвергард запланирована заранее, и отсюда ясно, что планировал ее не Адриан. Ведь Адриан не знал наперед, что Айден окажется заговорщиком! Есть и второй вариант — сказочный, но возможный. Существует Предмет, выполняющий роль средства связи. Этакий божественный почтовый голубь, который мгновенно передал в форт приказ владыки. Запомним эту возможность, она может оказаться важной.
— Четвертая странность — это загадочный выбор убийц. Все мы видим, что козленочек Луис хорошо подходит лишь для одной работы: лизать попки девушкам. Он — асассин, который убьет лорда Ориджина?! Серьезно?! Не смешите, братья! Но почему тогда это поручили ему? Вариант первый: в план входило как раз то, что он не справится; требовалось именно покушение, а не убийство. Вариант второй: Адриан послал Луиса только в качестве картографа, не асассина; убийства от него потребовал кто-то другой. Этот другой не мог включить в эксплораду своего человека, мог лишь выбрать из участников. Вот он и выбрал того, на кого сумел нажать. Ведь шантажировать кайров — себе дороже… А второй странный асассин в деле — это, простите, ваш покорный слуга. Адриан располагает Перстами Вильгельма. Если он всерьез хотел, чтобы я покончил с Эрвином, почему не дал мне один Перст? А если не доверил мне святыню, то почему не послал того, кому доверил бы? Здесь у меня лишь одно объяснение: владыка не имел никаких Перстов Вильгельма! По крайней мере, в тот момент.
— Поехали дальше. Вопиюще драматическое исчезновение форта у нас на глазах. Когда отвлечешься от благоговейного ужаса и взглянешь трезво, то встанет резонный вопрос: зачем? У хозяина форта имелся Предмет, способный забрать на Звезду не какого-то человека, а целый кусок пространства вместе со всем живым и неживым, что в нем есть. Тогда зачем тратить сие страшное оружие на уничтожение своего же форта? Почему не Первую Зиму, черт возьми? Ответ ясен: по замыслу злодея, Первая Зима должна стоять, а вот форт должен исчезнуть. Зачем? Мне, в силу характера моей службы, приходит на ум такое объяснение: злодей заметал следы. Убрал форт потому, что в нем были улики. По этой же причине, кстати, расстреливали пленных. Кроме банальной тренировки меткости, имелась и вторая цель: уничтожить свидетелей. Пощадили, как мы знаем, только Гвенду и Луиса — тех двоих, кто не способен ни о чем рассказать. Но какие улики могут быть в форте? Империя и так знает о расстрелах, о Перстах, о неучтенном Даре Богов… Думаю, тайна, которую хотел сохранить злодей, была лишь одна: личность злодея. Если за фортом стоит Адриан, то ему нечего скрывать. Но если не Адриан — о, тогда иное дело!
Кайр Джемис резко подался к Марку:
— Ты хочешь выгородить своего властелина?! Ничего не выйдет, тьма тебя сожри!
— Уже вышло, кайр Джемис. Я вижу по лицам, что люди мне верят. И даже вы, кайр, допускаете сомнение, потому и злитесь. А меж тем, у меня в запасе еще один аргумент — самый тяжеловесный. Мы шли по Морю Льдов, затем по Реке и без особого труда прибыли к форту. Если главный злодей — Адриан, то почему он основал форт на северном берегу Запределья?! Почему не на южном, поближе к Фаунтерре?! Как мы знаем, нет никакого водного пути сквозь Запределье, а значит, судну из Фаунтерры понадобится много месяцев, чтобы добраться до форта! Почему владыка выбрал для него такое идиотское расположение?! Я, черт возьми, знаю лишь одно объяснение: форт основал не владыка!
Марк чувствовал себя арбалетчиком. Заряжал фразы убийственным смыслом и одну за другой выстреливал ими в слушателей.
— Не император нанял Луиса убить Эрвина: владыка уж как-нибудь смог бы найти для этого человека получше. Не император нарядил бригаду в красные рубахи, а тот, кто хотел очернить Адриана. Император не посылал асассина с Перстом в Первую Зиму, поскольку не имел в распоряжении Перстов. И не император разрушил форт, заметая следы: это сделал тот, кто боялся, что цепочка следов приведет к нему.
— А Эвергард?.. Император сжег его Перстами!
— Император? Вы думаете? Х-ха! И что же дает вам такую уверенность?
— Но он сам признал это! Адриан сказал, что Эвергард — его дело!
Марк усмехнулся.
— Чтобы понять, нужно немного разбираться в политике. Боюсь, это не ваша сфера, и постараюсь перевести на другой язык. Капитан Бамбер, вот вы управляете судном. Вы тут — царь. На борту есть важный пассажир — кайр Джемис, ему нужно на запад, в Беломорье. Вот однажды вы просыпаетесь и видите, что «Тюлень» идет отнюдь не на запад, а совсем даже на север, и вы понятия не имеете, почему. Рулевого за штурвалом нет, корабль плывет другим курсом. А тут на палубу выходит кайр Джемис и спрашивает: «Капитан, зачем вы решили повернуть на север? Нам же в Беломорье надо!» Вы ответите ему на это: «Сам вот голову ломаю, как же так вышло. Судно идет само собой, я даже не знаю, куда»? Или скажете, напустив уверенности: «Все под контролем, кайр, не волнуйтесь. Мы встретили стаю касаток, вот и взяли немного на север, чтобы обогнуть. А так-то все идет по плану, судно меня слушает, как младенчик мамку!»
— Ты хочешь сказать… — медленно произнес темнокожий Потомок, — ты, брат, имеешь в виду, что Адриан взял на себя чужой грех?
— Именно. Он взвесил варианты и выбрал лучший. Лучшим было — соврать. Не только же нам с боцманом сочинять небылицы, императору тоже иногда можно. Владыка мог сказать честно, что не владеет Перстами и понятия не имеет, кто сжег Эвергард, и, по сути, не контролирует события в Империи. А мог соврать: это я казнил Айдена, это я — повелитель Перстов, это я — владыка мира! Конечно, есть тот, кто может разоблачить ложь: настоящий хозяин Перстов Вильгельма. Но чтобы опровергнуть слова Адриана, злодею придется выйти из тени и показать себя. А именно этого, я уверен, владыка хочет больше всего на свете!
Вмешался кайр Мой, прежде хранивший молчание:
— Император не мог не понять, что за этой ложью последует война с Севером!
— Не со всем Севером, а только с Ориджинами: на тот момент Медведица еще была в друзьях с владыкой. И да, он понимал, что будет война. Мог избежать ее: для этого пришлось бы унизительно оправдываться перед Эрвином. «Нет, друг, это не я хотел тебя убить. Не знаю, кто, но не я, мамой клянусь!» Вкупе с Перстами, которые тоже «не знаю чьи, но не мои», это уничтожило бы репутацию владыки. Он выбрал путь суровый, но укрепляющий власть. Наказать молодого Ориджина, что посмел ставить ультиматумы Короне; разрушить легенду о непобедимых северянах; упрочить легенду о непобедимой имперской пехоте. Поймите, братья: Адриан — Янмэй, прирожденный правитель. Он ни за что не выберет путь, который пошатнет его власть.
— И ты хочешь сказать, вся нынешняя война — недоразумение?!
— О, нет! Отнюдь не так! Война — плод хитрой многоходовой провокации, которую устроил некто, неизвестный нам.
Марк кивнул темнокожему матросу:
— Скажи мне, Потомок, как знаток борьбы за трон…
— Я?!
— Конечно.
— Откуда мне знать, как борются за трон? Я что тебе, принц какой-то?
— Ты, брат, потомок Мириам Темноокой, а значит, отпрыск первой династии императоров. И в этом есть малая кроха правды: шкура-то у тебя действительно темная. Так не говори, что ни разу не думал: вот было бы здорово, если б янмэйцев скинули, а правили снова мириамцы! Стал бы я высочеством, катался бы, как сыр в масле! Думал, брат?