Клирик встал и, пройдя из стороны в сторону, снова уселся на место.
— Хорошо. Тогда попробуй прочитать молитву. Только руки на него положи.
Ари положил руки на артефакт и произнес:
— Именем Единого и волей его… — произнес он заученные строчки и тут же споткнулся.
На мгновение его пальцы слегка подсветились, а он четко почувствовал, у пальцев онемели кончики. Парень оторвал руку от артефакта и принялся растирать пальцы.
— Только пальцы? — хмыкнул Снек.
— Словно холодом отморозило, — недовольно произнес парень.
— У каждого по-разному, но обычно онемение идет намного выше, — пояснил наставник. — Это происходит из-за отражения силы от чужого источника. Попробуй еще раз, но теперь четко отслеживай свои ощущения. Ты должен почувствовать, где и как отражается твоя сила.
Парень сглотнул и нехотя прикоснулся к артефакту. В этот раз он успел прочитать две строчки и одернул руку, которая повисла плетью.
— Рука… — взволновано произнес он и уставился на учителя.
— Это из-за резонанса в твоем теле, — с кривой улыбкой произнёс клирик. — Чем больше сила в твоем теле, тем сильнее она будет бить по твоему же телу. Онемение сейчас пройдет, а ты должен четко чувствовать, где и как откликается твоя сила перед онемением. Именно чувствовать, а не стараться закончить молитву.
— Зачем… Зачем вообще это всё? — спросил Ари, растирая руку, которая начала с трудом двигаться. — Я ведь могу свет дарить и без этого всего!
— Можешь, но тогда не будешь отличаться от обычного клирика, коих в храмах хватает, — кивнул Снек. — Те тоже, кроме молитвы, ничего не могут.
Ари насупился и спросил:
— А что вы такое можете, что ни один клирик не повторит?
Клирик молча поднял руку и показал ладонь, на которой появился светящийся белоснежный огонек. Этот огонек за несколько секунд вытянулся и превратился в белоснежный меч, рукоять которого оказалась на ладони наставника. Спустя пару секунд оружие поплыло и превратилось в светящийся диск, который слегка изогнулся и превратился в щит.
— Свет может стать предметом. Он может лечить, может разогнать тьму в мертвом теле. Свет в своих свойствах уникален… как и тьма. — произнес Снек, постепенно втягивая свет обратно в ладонь. — Только церковь в большинстве случаев применяет его в… сыром виде. Через молитвы. Наш орден занимается… немного другим подходом. Мы используем его в прикладном понимании. Так, как поступают маги.
— Получается Янтарный орден — это орден магов света? — спросил послушник, не сводя взгляда с небольшой искорки на ладони наставника.
— По сути — да, — кивнул Снек. — И ты не представляешь, насколько сильно отличаются наши подходы от обычных клириков церкви. Нам не всегда нужна молитва… Я бы даже сказал, что мы это делаем больше по привычке.
— А то, что ты говорил про свет? Мол, если свет творит зло, то…
— Он меняет цвет, — кивнул клирик. — Это правда. И мы не исключение.
Ари взглянул на погодный артефакт и, сглотнув, спросил:
— Что мне делать, когда я смогу почувствовать силу?
— Учись вливать свет настолько слабо, чтобы все отражение света заканчивалось покалыванием кончиков пальцев. Когда у тебя получится, то…
В этот момент скрипнула дверь, и в нее заглянула миловидная женщина. Она остановила свой взгляд на Снеке и приподняла одну бровь.
— … То мы с тобой продолжим уже с другим упражнением, — быстро свернул разговор наставник и поднялся. — Гош уже нализался, а значит, с тренировками у тебя сегодня передышка. Думаю, тебе стоит посвятить сегодняшний день… изучению света внутри себя.
— А…
— Сначала почувствуй силу, постарайся ее обуздать, а остальное уже потом, — отрезал Снек и направился к двери, бросив на ходу: — Я ненадолго…
— Уверен? — с ухмылкой спросила девушка, выпрямив плечи и продемонстрировав высокую грудь, которую обтягивало платье.
— Нельзя ни в чем быть уверенным, — расплылся в улыбке клирик, подойдя к женщине. — Но мы что-нибудь обязательно придумаем.
Ари, оставшийся в комнате один, вздохнул, уловив из коридора сдавленное женское хихиканье.
— Мы же тут только второй день, — произнес он и встряхнул руками. — Когда он…
Парень мотнул головой, прогоняя ненужные вопросы, и положил руку на артефакт.
— Так, — произнес он и, сглотнув, попытался прочитать первую строчку молитвы. — Именем Единого и волей Его…
Гош держался за косяк и всеми силами старался не упасть.
— Что за пойло такое, — пробормотал он и медленно, неуверенно начал переставлять ноги. — Вроде, вино неплохое, но, прости Единый, так меня не развозило давненько…
Перебирая руками и ногами по стене, он добрался до выхода из здания.
— Главное мордой в грязь не войти, — произнёс паладин и сплюнул.
Он сделал несколько шагов вперед и с заметным опасением отпустил ручку двери. Секунда, вторая…
— М-м-м-мать!
Паладина мотнуло, и он ухватился за столб крыльца.
— Крепленая пакость… — просипел под нос Гош, обнимая столб. — Что за дрянь такая?‥
Он поднял взгляд и осмотрелся.
На него смотрело несколько женщин, в взгляде которых читалось отвращение, пара мужчин, одетых в кожаную броню, смотрели осудительно.
— Как-то некрасиво вышло, — пробубнил он и сполз на крыльцо.
Усевшись на ступеньках, он устало вздохнул.
— Дядя, ты заболел? — раздался детский голос сзади.
Паладин повернул голову и обнаружил перед собой парнишку лет пяти в драной рубахе. Глаза голубые, а на голове копна соломенных волос.
— Заболел?… Да, я немного… Заболел.
— Тебе надо зеленушки белой поесть, — авторитетно заявил ребенок. — У тебя, наверное, жар.
— Нет у меня жара, — покачал головой Гош. — У меня что-то внутри сломалось.
— Да? Это как? — нахмурился ребенок, тщательно изображая взрослое выражение лица.
— А вот так. Раньше пил вино, и на душе у меня становилось хорошо и весело, — заплетающимся языком произнес воин. — А сейчас пью и не весело мне. И не хорошо. Мутит только, и ноги не слушаются.
— От вина у людей всегда ноги не слушаются, — кивнул парень.
— Но им при этом весело… а мне нет. Совсем.
— А почему?
— Не знаю, — пожал плечами паладин.
Он поднял глаза к небу и взглянул на голубое небо. С горизонта на заставу тянулись объемные белоснежные облака.
— Тогда надо понять, что изменилось с последнего момента.
— С медовухи? — хмыкнул Гош. — Только послушник этот…
— А может съел чего?
— Не-а, — мотнул головой Гош. — Я и тухлятину жрал, и грибами травился. Такого никогда не было.
— Значит, дело в нем, — авторитетно заявил ребенок.
— Он, конечно, засранец редкостный, но… силы у него столько, что на весь орден хватит, — вздохнул паладин и улыбнулся. От воспоминаний о парнишке, на лице сама собой появилась довольная улыбка. — Но сила тут ни причем. У него внутри свет. Настоящий, белый… Тот самый, чистый…
Гош повернул голову к мальчишке, но тот исчез. Ни малейшего следа, что тот был на самом деле.
— Эй, малый…
Он оглянулся, но на него никто не смотрел. Женщины разошлись, воины отправились дальше на пост. А он так и сидел на каменных ступеньках.
Облака с горизонта затянули белой пеленой небо над головой. Подул слабый холодный ветерок.
— Словно снегом хотят разразиться, — произнес Гош и поднял взгляд к небу.
С него капля за каплей пошел дождь.
Кап.
Кап.
Каждая капля едва светилась и, падая на землю, крыши домов, разбивалась белоснежными искрами. Часть из них тут же растворялась в воздухе, честь оставалась лежать там, где появилась, растворяясь, словно мелкие угольки.
Скрипнула дверь, и на пороге появился хмурый Ари. Он молча сел рядом с паладином и уставился на происходившее вокруг чудо.
В сумерках дома укрепления заставы и даже стражники на стенах покрывались белыми искорками. Они переглядывались и взволнованно вертели головами. На улице показались женщины и дети, тут же принявшиеся ловить руками белоснежные огоньки.
— Ты? — спросил Гош, не поворачивая головы.
— Артефакт сломался, — хмуро буркнул Ари.
— Красиво, — с пьяной улыбкой произнес паладин. — А артефакт… да и хрен с ним…
Молчание затягивалось.
Кап.
Кап.
Кап.
— Снек, он…
— Снова уволок какую-то бабу, — утвердительно закончил за паренька воин. — Это его отступной.
— Что?
— Отступной. Право, которое он себе выбрал, в обмен на службу ордену. У каждого из нас свое отступное.
— Он ведь клирик. У него свет. Как он может так и…
— Мы люди, Ари. Мы не можем отказаться от всего, что есть вокруг нас. Отказываются от соблазнов только затворники, да и те… Делают это с каким-то умыслом или от раскаяния. А мы люди… Человек не может отказаться от всех соблазнов в этом мире. Поэтому мы выбираем один. Мое отступное…
— Вино.
— Вино, медовуха, брага и самогон, — кивнул Гош. — У Снека — женщины. И знаешь, если я пришел с долгого похода, бился с нечистью и вымотался так, что ноги еле волочу, то мне совсем не до молитв. Понимаешь, о чем я?
— Понимаю, — кивнул парень.
— Ты еще молод, и не спеши со своим отступным, — вздохнул воин. — Но то, что он нужен — это точно. Так легче, даже если выбор и дело твоё очень и очень тяжелые. А иногда и слишком тяжелые.
Белоснежные огоньки заполнили землю, легли ровным слоем на крыши и стены. Застава превратилась в изумительное украшение, блестящее, словно из сказки. Дети бегали по дворам, хохоча собирая самые большие искорки, женщины тоже нагибались, подбирая невиданные чудесные огоньки.
— Красиво, — повторил паладин.
— Путники! Трое! — закричал один из солдат на стене, указывая в сторону дороги.
Паладин поднял на него взгляд и вскинул брови. Переведя взгляд на послушника, он произнёс:
— Помоги мне встать. Эта бурда превратила мои ноги в мешки с сеном.
Ари послушно помог встать Гошу. Тот положил руку на плечо послушника для равновесия и скомандовал: