У меня похолодело в животе.
— Мирил, слушай внимательно. Думаю, Макдуин может быть причастен к убийствам. Я кое-что раскопал и, если он утверждает, что ездил в Германию, то скорее всего лжет. Мне нужна вся информация по тому заклинанию. Но только никому не говори, чем занимаешься. Не оставляй никаких следов. И ни в коем случае не говори Макдуину, что нашла камни.
— Должна признать, Коннор, с тобой жизнь куда интереснее. — Она отключилась, и защитный кокон вокруг моей головы растворился.
Итак, Макдуин прочно утвердился в моем списке подозреваемых. Чтобы он ни задумал, его связь с убийствами не вызывала у меня ни малейших сомнений. Каким же я был глупцом. Давно следовало понять, что Гильдия держит мою квартиру под наблюдением. Обеспечением моей безопасности занимались люди Макдуина. Они заряжали камни-варды, а я даже не мог проверить, есть ли среди них записывающие устройства. Выбросить камни я тоже не мог, чтобы не оказаться совсем без защиты.
Через несколько минут я уже приготовил рюкзак, куда затолкал кое-какую одежду, диск с файлами Гильдии и зарядник к сотовому. Я остановился посреди комнаты, пытаясь сообразить, что еще может понадобиться. Об украденных файлах в Гильдии, наверное, уже знали — я упомянул о них в разговоре со Стинквортом. Я скопировал все материалы на еще один диск и удалил файлы с жесткого диска. Конечно, они остались где-то там, в машине, но времени на основательную чистку не было. По крайней мере тому, кто станет их искать, придется повозиться. Надо захватить кожаную куртку, верную спутницу во всех моих путешествиях. Я сорвал ее с вешалки и выскочил в коридор.
Заглянув по пути в почтовый ящик, я обнаружил чек из Гильдии. Ирония судьбы или фарс? В любом случае без наличности сейчас не обойтись. Я заскочил в «Безымянный». Ни банков, ни кассовых банковских автоматов в Вейрде не было, но в баре меня знали, и чеки обналичивали всегда. Забрав деньги и сэндвич, я устремился в сторону Конгресс-стрит.
Можно было бы, конечно, укрыться в каком-нибудь кафе и составить план действий, но сосредоточиться в предпраздничном Вейрде дело нелегкое — улицы уже заполнялись гуляющими. К тому же искать меня стали бы именно здесь.
А почему бы лично не познакомиться с Корканом Сидхе? Мысль показалась достаточно интересной. Добраться до Института ребенка нетрудно, и я воспользовался тем же маршрутом, каким шел недавно из дома Мердока. По мере того как шумные кварталы оставались позади, признаки грядущего торжества попадались все реже, да и те сводились к красочно оформленным венкам у дверей. Веточки остролиста и дуба, эмблема Лесного царя, украшали жилища как иных, так и людей. Веселиться любят все.
История Института ребенка берет начало в прошлом веке с заведения, называвшегося в те давние времена Приютом идиота. Отразилось в названии варварство эпохи или же ее своеобразное изящество, каждый волен решать сам. Через какое-то время учреждение закрылось, а потом открылось вновь уже как Институт ребенка, где занимались исцелением «умственно неполноценных». Некоторые старые постройки снесли, и то, что занимало когда-то целый квартал, сократилось до кучки отвратительных, приземистых строений из бурого песчаника. Местные детишки по-прежнему называют это Приютом идиота.
Я срезал путь, проскользнув между двумя напоминающими бараки зданиями старой тюрьмы, и оказался перед административным корпусом. На крошечной, вытоптанной лужайке играли дети. Видневшиеся тут и там деревца и кустики выглядели запущенно и жалко, как будто кто-то наступил на них, и теперь они отчаянно и безуспешно пытались распрямиться. Одни дети сидели в кружок на земле, другие, взявшись за руки, водили хороводы. Неуклюжие, медлительные, неловкие… Приглядевшись, я заметил среди них взрослых, одетых не в традиционные белые халаты, а в обычную, повседневную одежду. Я дошел уже до ступенек, когда услышал громкий, явно взрослый смех.
Слева от меня, в стороне от других, стояли двое. Темноволосая женщина в белой футболке и крупный нескладный мужчина в сером джемпере и поношенных широких брюках. Голова у него была гладкая, как яйцо. Я узнал парня по фотографии, которую видел в гостиной Деалле Сидхе. Женщина бросала мяч, и каждый раз, когда Коркану удавалось поймать его, широкое лицо растягивалось в ухмылке.
В какой-то момент женщина, стоявшая ко мне спиной, повернулась, и я замер, удивленный.
— Привет, Шай. — Я подошел ближе.
Он вскинул голову, и улыбка мгновенно увяла.
— Не могли подождать, пока я приду домой? — Шай бросил мяч через голову Коркана, и взрослый ребенок устремился за ним, как нескладный медведь.
— Не знал, что ты здесь работаешь.
Он сложил руки на груди.
— Не работаю. Помогаю. Могли бы узнать у того болвана, что не отвязывается от меня целую неделю. — Шай ткнул пальцем в сторону переулка, где у тротуара стояла приметная «хонда» Бара Мердока.
Я бросил взгляд на Коркана, продиравшегося через кусты, как некое загадочное чудовище через джунгли. Мяч лежал на другой стороне, но поиски грозили затянуться.
— Поговорим.
Мы отошли к скамейке и сели. Коркан увидел бабочку и, забыв о мяче, погнался за ней.
— Что ты здесь делаешь?
— Я же сказал. Помогаю. Сам по себе. — Судя по недовольной гримасе, мне не удалось скрыть скептицизм. — А вы думаете, что если мне платят за раздевание, то ни на что другое я не гожусь?
— Согласись, шлюха с золотым сердцем это уже клише.
Он пристально посмотрел мне в глаза.
— Позвольте вопрос, Коннор. Если бы вы встретили меня сначала здесь, а потом узнали, чем я зарабатываю на жизнь, кем бы я был для вас в первую очередь? Благородным волонтером или дешевым проститутом?
Я пожал плечами.
— Ладно. Все понял. Ты больше, чем дешевый проститут.
— Ничего вы не поняли. Если гражданский лидер окажется обычным говнюком, вы будете думать о нем как о говнюке или о гражданском лидере?
Я вздохнул. Коркан нашел наконец мяч и торопился к нам.
— Второй вариант.
— Тогда засуньте ваши клише себе в задницу.
Все верно. Тех, кто не вписывается в систему, мы воспринимаем прежде всего по роду их занятий. Так легче. Не надо думать, что у наркодилера может быть семья, а у проститутки какая-то другая жизнь. Они не станут лучше, если воспринимать их по-другому, но мы по крайней мере не забудем, что имеем дело с людьми.
— Жаль, что с Робином так получилось. — Мне и впрямь было жаль. Мы познакомились не при самых благоприятных обстоятельствах, но он был всего лишь ребенок.
Шай кивнул.
— Спасибо. Друзей у него оказалось немного. Робина кремировали в субботу.
— Извини, но я должен спросить тебя кое о чем. Когда мы с Мердоком приходили к вам в последний раз, вы вроде бы ссорились. Из-за чего?
Шай заерзал на скамейке.
— У нас были непростые отношения. Робин думал, что я ухожу от него.
— А ты…
— Нет! — почти крикнул он. — Робин думал так, потому что… потому что со мной что-то не так. У меня случаются… затмения. Он думает… думал… что я ему вру, скрываю что-то.
— Ты показывался врачу?
Он покачал головой.
— У меня нет страховки, Коннор. Все началось в конце прошлого года, и с тех пор становится только хуже. Надеюсь, когда-нибудь станет лучше. Ничего другого мне не остается.
Вот уж кому не позавидуешь. О моем-то здоровье заботилась Гильдия. В противном случае я тоже не смог бы позволить себе оплатить страховку.
— Извини. Несладко тебе пришлось. Столько всего свалилось.
Он пожал плечами.
— Жизнь и не такое с людьми делает.
Подбежав поближе, Коркан бросил мяч в нашу сторону. Потом остановился и с любопытством уставился на меня.
— Это новый друг?
Шай немного помедлил с ответом.
— Поздоровайся с Коннором, Корки.
Коркан, переваливаясь, подбежал ко мне и протянул потную руку. Подавив желание отпрянуть, я заставил себя прикоснуться к нему и при этом глубоко вздохнул. Ничего. Чертов нос не улавливал ничего.
— Привет, Коннор. Поведешь нас в крепость? — Говорил он так, словно язык не помещался во рту.
— Нет, Корки, — ответил за меня Шай. — Я же говорил, мы пойдем туда послезавтра. Через два дня. А теперь сходи за мячом.
Коркан кивнул и потрусил прочь, как большой лысый ретривер.
— Хотим посмотреть фейерверк на острове, — объяснил Шай.
— Ты давно его знаешь?
— С прошлого лета. Вообще-то людей он побаивается, но я ему нравлюсь. Врач говорит, наверно потому что я мужчина, а похож на женщину. В каком-то смысле он переносит на меня свое состояние.
— Он очень похож на того парня, портрет которого составили в полиции по твоему описанию.
Шай изумленно взглянул на меня и, прежде чем ответить, посмотрел вслед Коркану.
— Нет. Не похож. Приглядитесь к тем детишкам. — Он кивнул в сторону танцующей в хороводе группы. Все они имели некие общие признаки, выдававшие синдром Дауна.
— Ты это к чему?
— А теперь, не оборачиваясь, назовите их возраст и скажите, чем они отличаются друг от друга.
Я молчал.
— Позвольте помочь, — заговорил Шай. — Синдром Дауна у троих, хотя вам кажется, что они все этим страдают. У двоих генетическая физическая ретардация. Возраст — около пятнадцати. Один из двоих, тот, что с баками, на самом деле женщина. А теперь, Коннор, пока я не отвернул вам голову, скажите, какие у вас вопросы к Коркану?
Шай все-таки молодец. За мной преимущество в полтора фута роста и пятьдесят фунтов веса, но мальчишка все же пытается угрожать. Впрочем, веселого тут мало.
— Слушай, парень, если ты до сих пор не за решеткой, то лишь потому, что я еще не позвонил Мердоку. Так что поубавь прыть. И расскажи о пентаграммах. Все, что знаешь.
Он пропыхтел что-то, посмотрел на меня настороженно и опустился на скамейку.
— А что о пентаграммах рассказывать? Они же для медитации. Рисовал я их постепенно, одну за другой. Первую примерно месяц назад. — Лицо его вдруг как будто накрыла мертвенно-бледная тень. — Господи, Коннор! Это совсем не то, что вы думаете!