Мать Клэр принялась гладить дочь по голове, утешая и успокаивая. Амброуз ждал.
— Похоже, Дженнифер сегодня была сама не своя, — заметил он. — Вела себя не так, как обычно, верно?
— Не знаю, — дернула плечом Клэр. — Возможно.
Амброуз, сам гордый отец сына-подростка, быстро перевел ее слова на язык взрослых — не «возможно», а «точно». Он ободряюще улыбнулся девочке:
— Я понимаю, что тебе не хочется подводить Дженнифер, но, как ты понимаешь, когда расследуется убийство, никаких секретов от полиции быть не должно. Как ты считаешь, может, Дженнифер собиралась с кем-то встретиться? С каким-нибудь человеком, о котором никому не рассказывала?
Клэр шмыгнула и вытерла нос рукой.
— Она бы никогда не стала от меня такое скрывать. Да ни за что на свете. Наверняка на нее напал какой-нибудь псих, когда она шла в магазин. Или на обратном пути.
Амброуз промолчал. Не стоит спорить с Клэр и настраивать ее против полиции.
— А в Интернете вы с ней тоже вместе сидели?
— Ага, — кивнула Клэр. — Мы в основном в Сеть выходили у нее дома, у нее компьютер мощнее моего. Ну и разговаривали все время — то эсэмэски друг другу писали, то в чатах торчали.
— А какой-нибудь социальной сетью вы пользовались?
Клэр посмотрела на него как на идиота и кивнула.
— Разумеется. Мы на «Ригмароль» зарегистрированы.
Разумеется, подумал Амброуз. Несколько лет назад все сходили с ума по «Майспейс», потом его сменил «Фейсбук». А затем открылся сайт «Ригмароль» — с еще более дружелюбным интерфейсом, с бесплатной программой, позволяющей распознавать голоса. Теперь даже текст набирать не надо. Захотел пообщаться с дружками со схожими интересами и выдающими себя за детей извращенцами — пожалуйста, говори себе в микрофон, сколько захочется. Амброуз пытался отслеживать интернет-жизнь своих собственных детей и контролировать круг их общения, но понимал, что это бесполезно.
— А ты не знаешь пароля Дженнифер? Если бы мы могли зайти на ее страничку и просмотреть переписку, нам бы это здорово помогло.
Клэр мельком глянула на мать. Очевидно, ей не хотелось раскрывать в ее присутствии свои собственные секреты.
— У нас с ней был код, — нехотя сказала она. — Чтобы никто не догадался. Ее пароль — мои инициалы и последние шесть цифр мобильника. Ка-эль-дэ, четыре-три-пять-семь-шесть-семь.
Амброуз быстро вбил пароль в свой телефон.
— Клэр, ты даже не представляешь себе, как ты нам помогла. Мы уже почти закончили. Но у меня остался еще один вопрос. Дженнифер никогда не говорила тебе, что кого-то боится? Или что ей угрожают? Какой-нибудь взрослый, например сосед? Или одноклассники? Все равно кто.
Клэр с несчастным видом покачала головой.
— Она никогда не говорила мне ничего подобного, — жалобным голосом сказала она. — Все любили Дженнифер. И зачем кому-то понадобилось ее убивать?
4
Попав в кабинет, прежде служивший Джону Брендону, Кэрол не узнала помещение — здесь уже ничто не напоминало о бывшем начальнике. В интерьере тот предпочитал спокойные тона и самую обычную скромную мебель, а о личности самого Брендона можно было судить только по семейной фотографии на столе да по навороченной кофемашине. Джеймс Блейк оказался человеком совсем другого склада. Он заставил кабинет кожаными креслами, антикварными шкафами и столами, пытаясь стилизовать комнату под жилище деревенского сквайра. Все стены были увешаны дипломами и фотографиями, демонстрирующими успехи хозяина кабинета, — там красовался и сертификат об окончании колледжа в Эксетере, и снимки Брендона в компании двух министров и принца Уэльского, разбавленные фотографиями с министрами внутренних дел и другими знаменитостями рангом пониже. Кэрол пока для себя не определила, говорит ли это о баснословном тщеславии Джеймса или скорее об осторожности — мол, знайте, с кем имеете дело. Кэрол решила, что слишком мало его знает, чтобы выносить подобные суждения.
Блейку шла форма — в ней он казался особенно элегантным и подтянутым. Он махнул рукой в сторону одного из пухлых кресел, приглашая Кэрол садиться. Правда, в отличие от Брендона, ни чая, ни кофе предлагать не стал. Обмениваться любезностями он тоже явно не намеревался.
— Я перейду сразу к делу, Кэрол, — заявил он.
Значит, вот как теперь будем работать, хмыкнула про себя Кэрол. Ни тебе неискренних попыток наладить контакт, ни фальшивых заверений в преданности общему делу. Кэрол сразу поняла, что и по имени он ее назвал не потому, что хотел сблизиться, а только чтобы принизить, «забыв» про ее звание.
— Рада слышать, сэр, — отозвалась она.
Ей хотелось сесть нога на ногу и скрестить руки на груди, но вместо этого она решила принять такую же расслабленную позу, в какой сидел Блейк. Все-таки недаром она столько лет общалась с Тони, кое-чему научилась.
— Я просмотрел ваше досье, — продолжил Блейк. — Вы, Кэрол, прекрасный полицейский. И вам удалось сколотить отличную команду, — добавил он и умолк, выжидающе на нее глядя.
— Благодарю вас, сэр.
— Вот в этом-то и проблема. — Блейк чуть улыбнулся, явно радуясь собственному остроумию и находчивости.
— Надо же, а мы даже не догадывались, что хорошая работа — на самом деле проблема, — сказала Кэрол, прекрасно понимая, что Блейк ждал от нее совсем не такого ответа.
— Скажите, правильно ли я понимаю правила работы вашей группы? Вы расследуете особо важные дела, которые не попали в другие ведомства и остались в нашей юрисдикции?
— Верно, — кивнула Кэрол.
— Но когда таких дел нет, вы занимаетесь «висяками»? — с нескрываемым презрением произнес он.
— Да. И надо сказать, в этой сфере мы не раз добивались успеха.
— Кэрол, я не собираюсь это с вами обсуждать. Просто сомневаюсь, что, расследуя «висяки», вы наиболее эффективно используете свои способности.
— Но «висяки» надо расследовать. Мы говорим устами мертвых. Даем семьям погибших надежду, сажаем за решетку негодяев, похитивших жизни у добропорядочных граждан.
— Это так ваш доктор Хилл считает? — осведомился Блейк. Ноздри его раздувались, как будто он унюхал что-то крайне неприятное.
— Мы все так думаем, сэр. «Висяки» очень важны. И не стоит недооценивать эффект, который оказывают на публику удачные расследования таких дел. Люди понимают, что полиция не забывает об убийствах через неделю после их совершения, а стремится раскрывать все тяжкие преступления.
Блейк вытащил коробочку с мятными конфетками и забросил одну из них в рот.
— Это, конечно, так, Кэрол. Но, между нами говоря, «висяки» — дело тупых рабочих лошадок. Ломовых лошадей, а не скаковых — таких, как вы и члены вашей группы. Заглохшие дела раскрывают благодаря упрямству и упорству, а не творческой работе на грани возможностей — то, чем занимаетесь вы.
— Боюсь, я не могу согласиться с вашими умозаключениями, сэр, — вспыхнула Кэрол. Она даже не могла понять, почему так взбесилась. — Если бы все было так просто, такие дела не становились бы «висяками», а раскрывались бы сразу же. Тут дело не только в том, чтобы опробовать новые методики и технику на старых делах. Надо смотреть на преступления с новой точки зрения, свежими глазами. Надо выдвигать самые невероятные, самые странные гипотезы. В этом моя команда не знает себе равных.
— Возможно. Но экономически это не целесообразно. Ваша группа — результат гигантских инвестиций. Вы обладаете таким опытом, такими навыками и знаниями, какие необходимы для раскрытия свежих дел. Не только тяжких преступлений, но и других важных расследований Скотленд-Ярда. Наш народ заслуживает того, чтобы его защищала эффективная полиция. А моя работа как раз и состоит в том, чтобы это обеспечить — и при этом не выйти за рамки бюджета. В общем, я вас предупреждаю, Кэрол. Какое-то время пусть все остается как есть, но знайте — я буду внимательно следить за работой вашей группы. Считайте, что у вас испытательный срок. Через три месяца я внимательно изучу, какие дела были вам поручены за этот срок, и оценю проведенную по ним работу. Тогда-то я и вынесу окончательное решение. Но хочу вас предупредить: и опыт, и интуиция подсказывают мне, что перевести вас в общую команду будет правильным решением.
— Похоже, сэр, вы его уже приняли, — сказала Кэрол, стараясь, чтобы это прозвучало любезно.
— Все зависит от вас, — расплылся в самодовольной улыбке Блейк. — И, раз уж мы заговорили о деньгах… Вы, кажется, платите доктору Хиллу немалые суммы за его консультации, верно?
Медленно закипавшая в Кэрол ярость взметнулась ярким пламенем.
— Доктор Хилл — ключевой компонент нашей успешной работы, — процедила она.
— Он — психолог-клиницист, а не криминалист. И я вовсе не считаю его незаменимым. — Открыв ящик, Блейк вытащил папку и, взглянув на Кэрол, кажется, даже удивился, что она все еще здесь. — Юридический факультет нашего университета уже давно обучает полицейских методикам профайлинга и бихевиористики. Воспользовавшись их услугами, мы сэкономим целое состояние.
— Они не так компетентны. И у них нет того опыта, какой накопил доктор Хилл. Он — уникум. И мистер Брендон всегда придерживался этого мнения, — заявила Кэрол.
Повисла долгая пауза.
— Кэрол, — заговорил Блейк. — Мистера Брендона тут больше нет, и прикрывать вас некому. Может, он и думал, что это нормально — платить такие суммы вашему… — Блейк замялся. — Вашему домовладельцу, — с нажимом сказал он, — но я так не считаю. Раз уж вам так необходим профайлер, пользуйтесь услугами других специалистов, а не доктора Хилла, из-за которого мы все выглядим прожженными коррупционерами. Договорились?
У Паттерсона забилась жилка на виске — верный признак подступающей мигрени. Неудивительно, учитывая, что спал он каких-то два часа. Если бы сейчас его показать по телевизору, зрители при виде его седых волос и серой кожи наверняка решили бы, что какой-то негодяй спер у них навороченный ящик, подсунув взамен черно-белое старье. И только покрасневшие глаза выбивались бы из общей картины. За этот день он уже выпил столько кофе, что хватило бы завести мотор «харлея», но все равно не производил впечатления человека, которому вы доверили бы расследовать собственное убийство. Нет ничего хуже, чем вести пресс-конференцию, если кроме голых фактов об убийстве предъявить журналистам абсолютно нечего.