— Если это бизнес Ордена, то при чем здесь банды?
— Поль, включи мозги! Терминал принадлежит частной компании, а не Ордену. В Ордене много группировок, которые постоянно грызутся между собой. Если одна из них узнает, что другая проводит не совсем чистую политику, то…
— Можешь не продолжать.
— Вот видишь, как полезно изредка думать? — усмехнулся я. — Всего два дня потратили на этого толстяка, а сколько новостей! Узнали, что некоторые нехорошие люди из Ордена пользуются услугами банд Порто-Франко.
— И благодаря им проводят незаконные грузы через частные терминалы.
— Ты совершенно прав, mon sher ami! — щелкнул пальцами я. — Несмотря на железное правило Нового мира: грузы военного назначения идут только через терминал Ордена.
— Еще бы выяснить схемы арсенала…
— Тогда Снупи нам воздвигнет памятник.
— Памятник не надо.
— Сам не хочу. Наш Тревельян умница, но он часто забывает о простых людях вроде этого толстяка Джерри.
— Снупи про него помнит, но его запрещают трогать.
— Парням из Джохар-Юрта закон не писан. Им оружие надо. И чем больше, тем лучше. Вот они и «приехали» разузнать.
— Эх… смотри, как бы не сорвалось.
— Не переживай. Вы, ребята, слишком цивилизованны, — сказал я и усмехнулся. — Что ты, что наш дорогой Снупи. Несмотря на все достоинства, вы любите усложнять жизнь.
— Может, ты и прав, — пожал плечами Нардин.
— В худшем случае нас просто убьют. Ты же не собирался жить вечно?
На этой мажорной ноте вечер и закончился. Мы дошли до телеграфа, отправили три телеграммы, а потом сняли две комнаты и отправились спать. Жаль, но выспаться нам не удалось. Видимо, этой капризной красотке — фортуне, надоела наша полоса везения. И моя, и Поля. И эта очаровательная стервочка подставила нам ножку, затянутую в элегантный чулок. В своих лучших традициях. Как? А вот так! Толстяк Джерри все-таки стуканул своему начальству.
Небольшое окно было забрано решеткой. Если память не изменяет, то я уже второй раз сижу в камере. Первый раз довелось сидеть, еще когда служил Ордену. При Викторе Орли. Мы тогда с Полем и Джеком Чамберсом вляпались в одну неприятную историю. На самом деле это была обычная операция, которую крутил отдел внутренней безопасности. Пытались вычислить тварей, окопавшихся в руководстве. Нас тогда взяли с поличным и едва не грохнули при задержании.
Поль Нардин на допросах рвал и метал. Даже слегка покалечил одного из дознавателей. Стулом по голове ударил. Веселое было время. Не то что сейчас — лежу и с философским видом разглядываю свои ботинки. Одиночная камера — не самое веселое место, но что прикажете делать? Биться головой в стену? Вы начинайте без меня, хорошо? Я, пожалуй, немного подожду. Поскучаю в этом… отеле.
Жаль, но в этой гостинице не учитывают пожеланий клиентов. Особенно по части пожрать. Здесь не покажут красочных буклетов и шикарных меню, распечатанных на глянцевой бумаге. Разве что вы принадлежите к местной элите. К тем, кто даже в тюрьме будет жить лучше, чем мы на воле.
В коридоре послышался какой-то звук. Щелчок замка, лязг засова.
— Карим Шайя?
— Чего тебе надобно, старче?.. — нараспев протянул я, не отрывая взгляда от ботинок.
— Обед, — сказал молодой парень с морщинистым и жутко скучным лицом. Он показал мне миску и кружку с какой-то коричневой, похожей на кофе бурдой.
— Отр-рава… сам жри. — Я даже сморщился. — Не голоден.
— Не нравится — не ешь, — коротко отрезал тюремщик и захлопнул дверь.
Судя по шагам и звукам — посетителей в этом отеле немного. Слышу, как открываются двери камер. На данный момент здесь четыре постояльца. Пардон — пять. Стены не такие уж и толстые, так что слышимость вполне приличная.
Да, мы с Полем попали в тюрьму. Недаром у русских есть замечательная пословица, что не стоит открещиваться от тюрьмы и нищенской сумы. Всякое в жизни случается. Фортуна — это изрядная шлюха, и она не всегда улыбается.
Камера? Обычный каменный мешок с небольшим окном и деревянными нарами. Три на четыре метра. В углу — пожелтевший унитаз и раковина с ржавыми подтеками по краям. Кран безнадежно испорчен, и из него постоянно капает. Меня изрядно злит этот звук. Особенно по вечерам, когда пытаюсь заснуть.
Нас взяли три дня назад. Ночью. Взяли, надо отдать должное, профессионально. Двери не вынесли, как это любят показывать в боевиках, а тихо открыли. Я даже не проснулся. Навалились, скрутили. Когда очнулся, то лежал на полу с разбитым лицом и браслетами на запястьях.
Все-таки я немного ошибся. Джерри не сдрейфил и побежал жаловаться на двух парней, которые «пытками» добыли секретную информацию. Какие мы нехорошие… Просто грубые мужланы, а не люди.
Поднялся на ноги, потянулся и посмотрел на окно. На свободе вечерело. В тюрьме время течет по-другому. Медленно и вязко. Как повидло из надкушенной булочки. За спиной опять щелкнул замок. Протяжно скрипнула дверь.
— На выход.
— С вещами?
— Даже не надейся. — Тюремщик лениво почесал спину дубинкой и показал наручники. Значит, опять на допрос. Чтобы у меня не возникло лишних иллюзий и неправильных желаний — за спиной маячит еще один парень. Крупный такой парниша. Упитанный. Глазки у него маленькие, как у поросенка. Маленькие, но злые. Знакомый типаж. Такого кабана пока завалишь — упаришься.
Опять серый коридор, узкая лестница, ведущая на второй этаж, и знакомый кабинет дознавателя. А может, и не дознавателя. Кто их знает, этих безликих тварей? Вспомнил оперативников из группы погибшего Виктора Орли и только головой покачал. Там были зубры. Они и допрашивали на совесть, и били от души. Бывало, как приложат — так ни вдохнуть ни выдохнуть. Эти даже бить не умеют.
Стол, два стула и окно, забранное решеткой. Пол влажный, в грязных разводах. Кто-то его протирал после очередного допроса. Меня достали эти глупые разговоры, но хоть какое-то развлечение.
Имя… Фамилия… С какого года в Новом мире? Где постоянно проживаете? Род занятий… Семья… Тьфу…
— Вы работаете на русских? — Следователь посмотрел на меня и занес над бумагой ручку.
— Если поступают заказы на изготовление ювелирных украшений, то да — работаю.
— Не говорите мне ерунды, Шайя! Я имею в виду русскую разведку.
— Вы идиот?
— Что вы себе позволяете?!
— Иди ты… — начинаю заводиться я, но стоящий позади меня кабанчик-мордоворот предупредительно похлопывает по плечу дубинкой. Мол, даже не начинай грубить. Чревато. Ладно, не буду.
— У меня есть признание вашего сообщника Поля Нардина, — продолжает дознаватель.
— Очную ставку устройте, — зевнул я, — тогда и поговорим.
— Успеется.
— Ну-ну…
— Значит, вы отрицаете, что в последнее время общались с русскими спецслужбами?
— Я с ними вообще никогда не общался.
— У нас есть другие сведения.
— Ради бога, — пожал плечами я, — это ваши личные половые трудности.
— Какие отношения вас связывают с Маргарет О'Рейли?
— Финансовые.
— Поточнее, пожалуйста.
— Она моя клиентка.
— Расскажите о деле, которое вам поручила миссис Маргарет.
Вопросы он задавал неумело, часто поглядывая в записи. Видимо, ему жутко неудобно, что я могу это заметить, и парень постоянно прикрывал локтем свою тетрадку с «конспектами».
— Не уполномочен обсуждать ее заказы. Это дела личные, можно сказать — интимные.
— Вы работаете на Михаила Демидова? — в который раз спрашивает он.
— Делал для него перстень. Правда, это было давно.
— Перстень?
— Перстень, — подтвердил я. — Золотой, с инициалами «М» и «Д». Он решил сделать себе подарок на день рождения. Перстень-печатка. Кроме инициалов на нем есть небольшой, почти черный изумруд. Двенадцать граммов золота…
— Мне плевать на перстень! Я говорю о работе на спецслужбы!
— Нет, они перстней не заказывали. Не припомню.
— Вы доиграетесь, Шайя.
— Все мы когда-нибудь доиграемся. Кто раньше, кто позже.
— Вы мне угрожаете?
— Боже упаси…
— Я могу приказать, чтобы вас расстреляли прямо сейчас.
— На каком основании? — искренне удивился я.
— Давайте не будем валять дурака, Шайя! — мстительно усмехнулся он. — Вы работали на Орден?
— Это есть в моем личном деле. Работал охранником в службе безопасности.
— Ваше увольнение было сопряжено с одной странной историей, — он опять заглядывает в свои записи и морщится, — гибель поисковой партии… гибель вашего руководителя… Вы были плохим охранником, Шайя?
— У каждого свои недостатки.
— Хорошо, мы еще вернемся к этой истории. Поверьте, найдутся и претензии, и вопросы. Не самые приятные для вас.
— Ваше право…
— Полагаю, вы помните правила и служебные инструкции?
— Их было много, а я никогда не любил читать.
— «Физическое насилие над сотрудником Ордена…» Ну же, вспоминайте!
— «Карается смертью», — кивнул я. — А кого именно я изнасиловал, позвольте узнать? Она хоть симпатичная была?
— Не валяйте дурака, Карим Шайя!
— Конечно, сэр. Как скажете.
— Распишитесь, и до рассвета можете быть свободны.
— Совсем свободен?
— Разумеется, — он криво улыбнулся, — в пределах камеры. И хорошо подумайте о моих возможностях поставить вас к стенке. За старые грехи… Да и за новые тоже.
— Обязательно подумаю.
И вот в таком темпе — весь допрос. Кто, откуда, да зачем вы туда отправились, отчего же вам дома не сиделось? А что дома? Дома все хорошо. Ботинки не жмут? Желудок не мучает? Совесть есть? А как она выглядит? Скучно…
Меня отвели обратно в камеру, и я опять завалился на деревянный топчан. Рассматривал трещины на потолке, вспоминал молодость и одну красавицу, за которой ухлестывал на Корсике. Красивая была женщина. Жалко, что глупая.
Расстрелять? Да, Орден это может. Я видел, как приводятся в исполнение приговоры в Новом мире. Осужденному даже приговор не зачитывают. Выводят во внутренний дворик и стреляют в затылок. Просто и без затей. Боялся я этого? Как вам сказать… Было бы жутко неудобно перед Нардиным. Все-таки именно я впутал его в эту историю. Умирать всегда неприятно. Тем более сейчас, когда мы ухватили тоненькую ниточку к этой тайне. Жаль будет сдохнуть, так и не узнав истинной картины. Обидно. Да и страшновато слегка. Жить все-таки хочется.