Мулатка подала нам кофе и ушла, плотно закрыв за собой дверь. Кофе оказался крепким и на удивление вкусным.
— Я приготовила для вас бумаги, о которых мы говорили в Кадизе, — мадам Маргарет протянула мне пухлую папку и бросила взгляд в окно, — все, которые смогла достать.
— Благодарю вас, — кивнул я, — вы просто идеальная клиентка. Это редкость.
— Что-нибудь еще?
— Нет, для начала мне хватит.
— Хорошо. Когда вы начнете работать?
— Уже начал, — улыбнулся я. В ответ она кивнула и опять посмотрела в окно. Несколько секунд женщина молчала, теребя носовой платок, затем сказала:
— Да, конечно. Я все понимаю…
— Извините… Быть может, я лезу не в свое дело, но вы чем-то сильно расстроены — или мне показалось? Вас что-то тревожит? Понимаю, что вас сильно расстроило это письмо и…
— Не обращайте внимания, мистер Шайя. Это… нервы. Просто нервы.
— Вы уверены? — мягко уточнил я.
— Дело в том, что… — она опять замялась, — погибла моя собака.
— Ваша собака? — переспросил я.
— Да. Мы нашли Джерри на заднем дворе. Его укусила какая-то ползучая гадина.
— Когда это случилось?
— Позавчера вечером.
— Большая собака?
— Немецкая овчарка. Ей было пять лет. Подарок моего мужа. Он подарил собаку, когда… Синтия пропала. Чтобы мне было не так тоскливо.
— Как я понимаю, щенок — из служебного питомника Ордена?
— Да, — кивнула Маргарет, — Джерри был очень хорошо выдрессирован.
— Скажите, а эти документы, — я показал папку, — они всегда были в вашем доме?
— Нет. Я держала их в банковской ячейке. — Она запнулась, сделала паузу и пояснила: — В банковской ячейке, которая была открыта на имя моей служанки.
— Очень разумное решение. И вы взяли их…
— Вчера вечером. Ждала вас и вот… подумала, что лучше держать их под рукой.
— Скажите, мадам Маргарет… А кто еще знал про эти документы?
— Один из сотрудников Ордена, который и помог их взять из служебного архива.
— Это ваш старый знакомый?
— Друг моего покойного мужа, — ответила Маргарет, — один из самых близких друзей.
— Это, как я понимаю, копии?
— Нет, — она покачала головой, — оригиналы. Мой друг сказал, что у них что-то случилось с копировальным аппаратом, и отдал оригиналы. Пояснил, что дело все равно закрыто и не будет большого греха, если они окажутся у меня. Не попроси я эти бумаги, их сожгли бы в печке.
— Скажите, а где нашли вашего погибшего пса?
— На заднем дворе, у самой ограды.
— Вы мне не покажете это место?
— Сейчас? — удивленно спросила она.
— Почему бы и нет?
— Да, конечно. Только возьму жакет. К вечеру становится прохладно.
— Я никуда не тороплюсь.
Мы вышли из дома и пошли по дорожке. Участок был не таким уж маленьким, по сравнению с обычными участками в Порто-Франко. От задних дверей до забора — около ста метров. На заднем дворе размещалась двухэтажная хозяйственная постройка с гаражом, небольшая беседка и даже маленький бассейн. М-да… Красиво жить не запретишь. Мне показалось, что раньше участок был больше размерами. Почему? Непропорционально узкий. Сдается, что мадам О'Рейли продала половину своей территории. Кажется, я не ошибся: забор между соседними участками слишком свежий. На нем даже краска не облезла.
Женщина подвела меня к ограде и показала место, где был найден ее бедный пес Джерри. Я присел на корточки и провел рукой по траве. Ее недавно стригли. Два, а может — три дня назад. Повернулся к Маргарет и хотел что-то спросить, но не успел. Что-то ударило меня в спину и бросило лицом прямо в доски забора. Уже теряя сознание, услышал жуткий грохот взрыва и треск. А потом… Потом наступила темнота…
Сознание вернулось резко, словно кто-то нажал переключатель. По глазам ударил узкий луч фонарика. Черкнул и ушел в сторону, оставив перед глазами красные пятна. Через несколько секунд они поблекли, и я увидел потолок фургона. На его рифленой поверхности плясали разноцветные сполохи проблесковых маячков. Кто-то невидимый поднес к моему носу ватку с нашатырем.
— Какого д-дьявола… — прохрипел я и шевельнул рукой, чтобы оттолкнуть эту вонючую гадость. Было больно, но в пределах нормы. Бывало и похуже. В голове стоял звон, но и это неудивительно. Это уже третья контузия. Или четвертая? Не помню.
— Он очнулся.
Голос звучал глухо и слегка растянуто. Будто пробивался сквозь толстый слой ваты. Перед моими глазами мелькнуло расплывчатое пятно, а потом появилась женская ручка, и я умудрился навести резкость.
— Мистер, вы меня слышите? Сколько пальцев я вам показываю?
— Какая р-разница? — Я скорее догадался, о чем она меня спрашивает. — Главное, что вы не з-замужем. У вас к-кольца н-нет.
— Раз шутит — значит, жить будет, — забубнил мужской голос. — Давай его в госпиталь.
— Погодите, — я попытался подняться, но удержали, — со мной была женщина. Что с ней?!
— Не переживайте, она жива. У нее легкие травмы. Лежите спокойно!
— Ну если вы меня поцелуете — то, пожалуй, согласен прилечь.
— Размечтался — чтобы она тебя поцеловала! — захохотал мужской голос.
— Иди ты в задницу, приятель… — Звуки начали куда-то исчезать, и я опять отрубился.
Нас поместили в правом крыле орденского госпиталя. На следующее утро я проснулся и, надо заметить, неплохо себя чувствовал. По крайней мере, не выворачивало наизнанку, как это бывает после контузий. Даже голова не болела. Только гудела, как большой и слегка испорченный трансформатор. Чтобы не расслаблялся. Не успел подняться, как в палату вошла медицинская сестра. Весьма почтенного возраста. Она напомнила одну вредную старуху из моей прошлой жизни. Судя по ее снулому взгляду и костлявой фигуре, характер у нее склочный, а жизнь — унылая и серая. Могу поспорить, что у нее дома много цветов в горшках и несколько наглых кошек. И стопка любовных романов с цветными обложками, на которых изображены влюбленные парочки.
— Вы мистер Карим Шайя, не так ли? — Она выдавила дежурную улыбку. — Доброе утро!
— Утро добрым не бывает. — Я поморщился и обвел взглядом палату. — Где моя одежда?
— Господи Иисусе! О какой одежде вы говорите? — Медсестра недовольно поджала губы и скрестила руки на бюсте. Если быть точным — это она думала, что бюст находится именно там. На самом деле — его вообще не существовало.
— Я говорю о моей одежде, в которой меня привезли в эту богадельню.
— Вам нельзя вставать! Ни в коем случае!
— Мадам, я уже старый, и свой организм знаю гораздо лучше, чем ваши «клистирные трубки» с дипломами коновалов. — Кряхтя и ругаясь, поднялся и сел на краю койки. — Пойдите и принесите мою одежду. Или скажите, куда вы ее отправили, черт бы вас побрал.
— Вам надо сделать прописанные врачом инъекции.
— В задницу ваши инъекции! Где врач?
— Он сейчас придет и все вам расскажет. — Она поджала губы, намазанные помадой жутко ядовитого оттенка, повернулась и вышла.
— Вот дура… — Я посмотрел на распашонку, в которую меня одели, как новорожденного младенца, и выругался: — Хоть бы халат принесла, кошелка старая!
— Что здесь происходит? — Дверь распахнулась, и в палату стремительно вошел доктор в белоснежном халате. На его мощной, как у борца, шее болтался фонендоскоп.
— Ограбление века. Украли одежду и тапочки. Ну и пистолет в придачу. Все, что нажито непосильным трудом, все украли.
— Узнаю Карима Шайя. Ты не меняешься, старина. Такой же бузотер, как и прежде!
— Мы с вами знакомы? — Я зажмурил один глаз и посмотрел на доктора. — Ну да, конечно… И как я сразу не догадался, что это будешь ты.
— Заигрываешь с врачихой из мобильной бригады и пугаешь моих медсестер…
— Можно подумать, что я попросил ее раздеться и исполнить для меня стриптиз. Даже в мыслях такого не было.
Доктор долго меня щупал, заглядывал в глаза и вообще — делал вид, что работает. Я тоже не стал валять дурака и сделал вид, что ему поверил. Потом он сделал два шага назад и что-то прошептал.
— Не будь идиотом, Шарль! — сморщился я. — Ты же знаешь, что я ни черта не слышу.
— А утверждаешь, что все в порядке, — рассудительно заметил доктор.
— Мне нужна бутылка водки — и контузия пройдет сама собой. Можно без закуски. Если нет водки, то подойдет чистый медицинский спирт.
— Хороший способ. У русских лечиться научился?
— Нет, у одного рыжего британца. Офицера, мать его так, ее королевского величества.
— Он пьет спирт? — удивился доктор.
— Он пьет все, что горит.
— Может, это и помогло бы, но не здесь и не сейчас. В общем — слух вернется через пару дней.
— Я в курсе, когда он вернется. Меня больше интересует, когда вернется моя одежда.
— Еще не скоро. Полежишь недельку, проведем сеанс лечения. Седативные препаратики поколем, а я тебя понаблюдаю, — он хохотнул, — по старой памяти.
— Шарль, иди ты в задницу со своими препаратами и медсестрами! Где Маргарет О'Рейли?
— Не переживай, с ней все в порядке. Ведет себя так же, как и ты — раздражительна без меры и оглохла на одно ухо. Но у нее это первая контузия, а у тебя — какая? Если мне память не изменяет, то далеко не первая. С этим, mon cher ami, [6]шутки плохи. Никогда не знаешь, чем может обернуться…
— Я их что, считаю?! Одежда где?
— Карим…
— Шарль, не трахай мне мозги! Мне нужна одежда. И еще…
— Что?
— Когда меня приложило, у меня в руках была папка. Где она?
— Понятия не имею. Никакой папки при тебе не было.
— Вот дьявольщина!
— Надо спросить у ребят из мобильной бригады. Может, у них завалялась?
— Будь другом — спроси!
— Это так важно? — спросил Вернер и удивленно дернул бровью.
— Очень. Ты даже не представляешь себе, насколько важно.
— Ладно, лежи! Поищем твою папку.
— Мне надо поговорить с Маргарет.
— Извини, но нельзя. У нее был парень из Ордена. Выставил у дверей охрану, и посетителей к ней не пу