— Присаживайтесь, пожалуйста. — И стеклянное окошко захлопнулось.
Мэвис села на стул, не свода с окошка глаз. «И это все? — удивлялась она. — Назовите имя и присаживайтесь?»
Прождав полчаса, Мэвис не выдержала и снова подошла к окошку.
— Сколько мне еще ждать? — спросила она у бледного лица, возникшего в окошке на стук.
— Сейчас обеденный перерыв, — объяснила женщина. — Мисс Хопкинс скоро вернется, тогда с ней и побеседуете.
И окошко снова закрылось.
Мэвис знала, что сейчас время обеда, ее желудок довольно громко урчал. Стоило заранее подумать о том, что нужный сотрудник может уйти на обед. Мэвис пожалела, что не догадалась захватить с собой сэндвич. Она вздохнула и в сотый раз начала перечитывать объявления на стенах.
Мисс Хопкинс вернулась в свой кабинет через несколько минут. Это была грузная женщина, раздавшаяся в бедрах и в плечах, с волосами, собранными в довольно неопрятный пучок и закрепленными на макушке чем-то вроде шляпных булавок. Остановившись на пороге, чтобы перевести дух после подъема по лестнице, мисс Хопкинс увидела Мэвис, но не поздоровалась с ней, а, отдышавшись, просто прошла к двери рядом с окошком и, толкнув ее, обратилась к женщине, что сидела внутри:
— Я вернулась, мисс Паркер.
Прошло еще минут пятнадцать, прежде чем мисс Паркер распахнула дверь и произнесла:
— Мисс Хопкинс готова принять вас, миссис Стивенс.
Она указала на дверь со стеклянной вставкой, на которой было написано «Отдел по делам детей».
Мэвис постучала по стеклу и, осторожно приоткрыв дверь, заглянула внутрь. При виде грозной мисс Хопкинс, восседающей за столом, заваленным бумагами, ей захотелось развернуться и броситься прочь. Но было слишком поздно. Она столько времени сидела и ждала… Мэвис вошла в кабинет, и мисс Хопкинс, оторвавшись от газеты, которую читала, указала на деревянный стул напротив стола.
— Садитесь, пожалуйста.
Мэвис села.
— Имя?
— Мэвис Стивенс.
— Адрес?
Мэвис продиктовала адрес, и мисс Хопкинс записала его в блокнот.
— Имя мужа?
— Я не замужем, — запинаясь, пробормотала Мэвис, обескураженная энергичным напором этой женщины. — То есть я хотела сказать, я вдова. Муж погиб на войне.
— Ясно. — Мисс Хопкинс взглянула на выпуклый животик Мэвис. — Дети?
— Две дочери. Рите девять лет, а Рози пять.
— И еще один на подходе, — провозгласила мисс Хопкинс.
— Да, мы с Джимми собираемся пожениться и…
— И? — повторила мисс Хопкинс.
Она как будто уже догадалась, что последует за этим «и».
— У нас совсем небольшой дом, всем нам не хватит места. Нужно, чтобы девочки ненадолго уехали, пока мы не устроимся. Всем вместе нам будет трудно, да еще и новорожденный.
— Понятно. — Мисс Хопкинс откинулась на спинку стула и сцепила пальцы на животе. — Значит, вы хотите выселить девочек, чтобы освободить место для младенца.
— На первое время, — кивнула Мэвис. — Совсем ненадолго…
Она замолчала. Возникла пауза.
— И куда вы хотите их отправить? — спросила наконец мисс Хопкинс. — Зачем вы пришли ко мне?
— Ну… — Мэвис немного растерялась. — Вы же занимаетесь детьми. В смысле детьми, у которых нет дома.
— Но у ваших детей есть дом, — заметила мисс Хопкинс.
— В какой-то мере есть, а в какой-то — нет, — сказала Мэвис и, так как мисс Хопкинс никак не отреагировала на это довольно загадочное заявление, продолжила: — Сейчас у них есть дом, но когда мы с Джимми поженимся, им негде будет жить.
— Вы хотите сказать, что он выгонит их из дома? — прямолинейно поинтересовалась мисс Хопкинс.
— Не выгонит, но жить вместе нам будет тяжело. Они ведь ему не семья, не так, как малыш. — Мэвис заерзала на стуле. — Они не его дети, он не может любить их так же, как я.
«И ты выбираешь его, а не их», — подумала мисс Хопкинс и ограничилась кратким ответом:
— Ясно.
Ей было понятно, что перед ней совершенно отчаявшаяся женщина. Женщина, которая хочет выйти замуж, чтобы содержать новорожденного и себя, и знает, что этого не произойдет, если ее дочери останутся дома. Что ж, это не конец света. Мисс Хопкинс знала место, где с радостью приняли бы этих детей. Возможно…
— А девочки хорошо ладят с вашим… женихом? — спросила она.
— Да, в основном… не всегда… Рита иногда дерзит ему, и он злится.
— Он бьет ее?
— Нет! Конечно нет! — возмутилась Мэвис, но после того, как мисс Хопкинс пристально взглянула на нее, опустила голову и пролепетала: — Не часто. Я хочу сказать… она ведь дерзит, кричит, что он ей не отец.
— Так и есть, насколько я понимаю, — заметила мисс Хопкинс. Снова наступила тишина. Мэвис уставилась в пол. — Значит, он не любит их… Не любит девочек?
— Они ведь не его дочери, — пробормотала Мэвис. — Вполне естественно, что он не любит их. Он никогда не сможет полюбить их так же, как своего ребенка. Вы не согласны? Это ведь будет его малыш.
— Вам потребуется заполнить заявление с просьбой об опеке над дочерьми, если вы действительно собираетесь отдать их.
— На время, пока мы не обустроимся, — промямлила Мэвис. — Это заявление нужно заполнить сейчас?
— В одиночку вам будет трудно разобраться, — ответила мисс Хопкинс. — Думаю, вам лучше взять бумаги домой, внимательно прочитать их и обсудить всё с вашим… женихом. Торопиться не стоит, вы же понимаете. Как только вы подадите заявление, оно будет рассмотрено, однако должна предупредить: это не значит, что оно будет тут же удовлетворено. Потребуется некоторое время для принятия решения, но когда оно будет принято, ваших дочерей тут же заберут. — Мисс Хопкинс поднялась на ноги. — Но спешить не стоит, нужно хорошенько всё обдумать.
Мэвис тоже поднялась, держа сумочку прямо перед собой, словно загораживалась от грозной женщины.
— Да, — кивнула она, — я возьму бумаги домой и завтра их принесу.
— Очень хорошо.
Мисс Хопкинс позвонила, и в дверях появилась мисс Паркер.
— Мисс Паркер, дайте, пожалуйста, миссис Стивенс бланки заявлений на временную опеку и усыновление.
— Усыновление?! — воскликнула Мэвис.
— Разве не за этим вы сюда пришли, миссис Стивенс? Вы ведь ищете кого-то, кто избавит вас от Риты и Рози, чтобы вы могли начать новую жизнь с новым мужем.
Мэвис не ответила, и мисс Хопкинс продолжила:
— В таком случае, пожалуйста, заполните оба комплекта бланков и принесите их вместе со свидетельствами о рождении детей. Хорошего дня, миссис Стивенс.
Когда за посетительницей закрылась дверь, мисс Хопкинс задумалась. Ей было ясно, что матери девочки не нужны, но она знала кое-кого, кто будет рад принять этих детей. Если мать вернется с нужными документами, она попытается ускорить рассмотрение ее заявки.
Мисс Хопкинс была недавно назначена в отдел по делам детей, но обладала многолетним опытом работы в сфере социального обеспечения. Она была важной фигурой в Комитете по правам ребенка, и ее решения обычно принимались во внимание. Мисс Хопкинс сняла телефонную трубку и попросила оператора соединить ее с неким номером.
Глава 4
Эмили Ванстоун уставилась в окно. Шел дождь, поэтому сад выглядел серым и унылым. На столе перед ней лежал рекламный буклет, на котором был изображен залитый солнцем, сияющий пейзаж. В верхней части буклета виднелась красивая надпись:
«Нежная забота» открывает перед детьми лучший мир, лучшую жизнь.
Десять лет назад Эмили Ванстоун — незамужняя дочь покойного Джорджа Ванстоуна, свояченица сэра Эдварда Шеррингтона и столп Методистской церкви в Кроссхиллс — основала благотворительную организацию для спасения детей, которых называла беспризорниками, из бедных и неблагополучных семей.
Когда умер ее отец Джордж Ванстоун, фабрикант и филантроп, его наследство было поделено на четыре части. По одной четверти досталось каждой из трех его дочерей: Амелии, Эмили и Мод, а последнюю, четвертую часть своего значительного состояния он вложил в трастовый фонд, которым должны были совместно управлять «в интересах нуждающихся» Эмили и муж Мод, адвокат Мартин Филдинг. А кому же, как не детям, живущим на улице, следует помочь в первую очередь.
Эмили съездила к Амелии и ее мужу, сэру Эдварду Шеррингтону, чтобы поделиться своими планами. Она не собиралась просить у них денег, это была бессмысленная затея. Что толку иметь зятя-аристократа, если не можешь извлечь из этого факта никакой выгоды. Эмили сказала сестре, что хочет кое-что с ними обсудить, и Амелия довольно неохотно пригласила ее на ужин.
— У девочек-сироток будет крыша над головой, — объясняла Эмили.
— Приют только для девочек? — спросила Амелия.
— Конечно, — поспешила ответить Эмили. — Именно девочек нужно защищать, чтобы они не стали проститутками… или кем похуже.
— Что может быть хуже проституции? — рассеянно поинтересовалась Амелия.
Эмили проигнорировала ее реплику и продолжила:
— Их будут кормить и одевать, но главное, они узнают о христианских ценностях. Они научатся работать и молиться. Будут вести себя, как достойные члены общества, найдут свое место в жизни. Им не позволят скатиться на дно, стать преступниками, как случилось с их родителями. В приюте будет строгая дисциплина, никакой распущенности — только так девочки смогут стать достойными членами общества. Мы вытащим детей из канавы, пока не станет слишком поздно.
Сэр Эдвард смотрел на женщину средних лет, сидевшую перед ним. Седеющие волосы собраны в тугой пучок на затылке, в глазах фанатичный блеск. «Эмили — настоящая дочь своего отца», — подумал он.
Несмотря на превосходство в социальном положении и образовании, Эдвард Шеррингтон испытывал благоговейный трепет перед тестем, хотя никогда не признавался в этом самому себе и немного побаивался свояченицы.
У Джорджа Ванстоуна не было сыновей, но Эмили была такой же проницательной и деловой, как и ее отец. Фабрики по-прежнему работали и приносили прибыль, а Эмили отказалась передать бразды правления кому-нибудь из свояков. Это всех устраивало. Мужья сестер были рады, что их жены получают свою долю прибыли, и вмешиваться в дела Эмили никому не хотелось. Ей была предоставлена полная свобода. «Все ее проекты приносят прибыль, — подумал Шеррингтон, — почему бы не попробовать и этот».