Когда мы вернулись с прогулки, я зашла в спальню и посмотрела на фонарь, считавшийся волшебным. Да, это оказалась обычная лампочка, на которой висел вырезанный из бумаги абажур со звездами и месяцем. А под ним – обычная лампочка. Так что фонарь тоже обман, как и рассказы про игрушки. Мне стало легче. Но стоило мне убедить себя в том, что все не взаправду, а настоящая жизнь там, с мамой, в старой группе, как я опять погрузилась в сказочный сон. Началось с того, что Валентина Павловна погасила свет в комнате и вдруг появилась с огромным тортом, на котором стояли свечи. Настоящие. Они горели.
– У кого сегодня день рождения? – спросила Валентина Павловна. – Кто будет задувать свечи? Танюша, ты что, забыла про свой день рождения?
Таня подошла и начала задувать свечи, а все стояли и кричали: «С днем рождения!» Торт оказался такой красоты, что я чуть не умерла от зависти. Мне такого никогда не дарили. Торт был покрыт розами и другими цветами, которые выглядели как настоящие. К тому же он оказался настолько вкусным, что я чуть язык не проглотила. Никогда в жизни не ела такой вкуснятины. Даже торт Светки Ивановой, который приносила ее бабушка, был в сто раз хуже.
Потом я увидела тетю Свету, которая стояла довольная, как слон.
– Давайте скажем спасибо нашей тете Свете! – сказала Валентина Павловна, и все закричали «спасибо».
– О, и ты здесь? Здрасте-мордасте, а я думаю, куда пропала моя помощница? – Тетя Света меня обняла. – Давай, помогай раздавать подарки.
– Какие подарки? – удивилась я.
– Ваши! Каждому по прянику. Я сама испекла.
Я раздавала пряники и не могла поверить, что всем детям на день рождения полагается не просто карамелька, а настоящий, даже не маленький, пряник. И никто не запрещает его есть. Я слопала сразу же.
– Ты хоть запей компотом! – улыбнулась тетя Света. – Когда же ты наешься, ребенок? – Она ласково погладила меня по голове.
Мне было очень стыдно. Перед мамой. Я обещала себе, что буду считать дни до ее возвращения, до пятницы, но уже, кажется, в среду – перестала. Мне понравилось на пятидневке, даже очень. И когда мама пришла забирать меня, я растерялась.
– Ну, ты что, совсем не соскучилась? – удивилась мама. – А я старалась прийти за тобой пораньше.
– Конечно, соскучилась! – радостно объявила за меня Валентина Павловна. – Все дни только маму и вспоминала, я уже с ног сбилась, чтобы ее успокоить. Правда, Рита?
Я кивнула, хотя о маме даже не заикалась.
– Давай собирайся! – велела мама.
Она разговаривала с воспитательницей, и та заверяла мою маму в том, что я послушная, замечательная девочка. Вот ни одного замечания за всю неделю! Мама удивилась, но виду не показывала.
Я не ожидала, что так быстро отвыкну от дома. Долго не могла уснуть – кровать показалась неудобной, подушка слишком жесткой. Мне до жути захотелось увидеть волшебный ночник. Без него я не могла уснуть. В субботу, чтобы чем-то себя занять, я складывала одежду в шкафу, как учила Валентина Павловна. Я ведь даже не знала, что уборка может стать не повинностью, а веселым заданием. Валентина Павловна умела скрутить из колготок цветок. Футболку воспитательница складывала как положено, но потом доставала один рукав, объясняя со смехом, что «футболке тоже может стать жарко». У Валентины Павловны находилось веселое объяснение для всего на свете – ботинки могли уйти погулять, поэтому шнурки им стоит завязать, вдруг запнутся и упадут? Даже варежки, лежавшие на батарее для просушки, у Валентины Павловны учились считать – она загибала большие пальцы или, наоборот, оставляла и загибала основную часть – четыре плюс один плюс еще один плюс еще четыре. Конечно, я не верила в эти детские сказки, но все равно хохотала. Дома я тоже сложила аккуратно все вещи, придумывая истории про колготки, носки, гольфы. Мама даже не заметила, что у меня на полках царит идеальный порядок.
Я не могла себе представить, как в понедельник пойду в свою старую группу. Как меня там встретят? А еще я догадалась, что мама не уезжала в командировку. Она была дома. Ее любимая ночнушка так и лежала на полке. И платье, считавшееся выходным, висело на вешалке. А без него мама бы точно не уехала. Я хотела спросить, почему она меня обманула, но решила, что я все не так поняла. Может, мама уезжала без ночнушки и платья? Но чемодан, наш единственный чемодан – другого просто не имелось – тоже лежал на прежнем месте, на шкафу. Я встала на табуретку и провела рукой по чемодану – он оказался пыльным.
Когда я наконец набралась смелости и решила спросить, почему мама не уезжала, она меня опередила. Мы ужинали котлетами из кулинарии. Мама даже принесла мне несколько пирожных – картошку, кольцо с орехами и заварное. Но после торта тети Светы они показались мне невкусными. Я даже котлету не смогла доесть. Но мама опять ничего не заметила. Так вот когда я хотела ее спросить про поездку, она вдруг объявила:
– Ты еще на неделю останешься на пятидневке.
– Ты опять уезжаешь? – спросила я.
– Да, придется. Но потом ты вернешься в старую группу, обещаю.
– Да, хорошо. – Я согласилась с облегчением.
Наверное, мама удивилась, что я не стала плакать, причитать и умолять не отводить меня на пятидневку еще на неделю. Если честно, я очень обрадовалась. Если бы мне неделю назад сказали, что мне понравится пятидневка, я бы ни за что не поверила. Но сейчас мне хотелось вернуться к Валентине Павловне, в свою удобную кровать и засыпать, глядя на волшебный ночник.
– Я же говорила, что ты останешься, – сказала Таня, когда увидела меня в понедельник утром.
– Это всего на неделю. Еще одну, – ответила я.
– Ну да, – хмыкнула Таня.
– Привет. – Игорь тоже улыбался мне.
– Ты тоже думаешь, что я здесь надолго? – спросила я.
– Не знаю, – ответил он.
Нас встретила другая воспитательница.
– А где Валентина Павловна? – спросила я у Игоря.
– Они по сменам работают. Сейчас смена Натальи Сергеевны.
Я опять весь день плакала, потому что все воспитательницы не могут быть такими хорошими. Я впервые увидела настоящий кукольный театр, который нам показывала Наталья Сергеевна. В ее руках куклы оживали, танцевали, смеялись и плакали. Она разрешила мне рассмотреть всех кукол, надеть их на руку, попробовать ими управлять. Да, я могла двигать руками и головами кукол, но так, как у Натальи Сергеевны, у меня не получалось.
Тетя Света испекла для нас ватрушки. Я никогда в жизни не ела ватрушек и опять заплакала, настолько они оказались вкусными.
– Господи, ну что с тобой делать? Опять ты плачешь! – ахнула тетя Света. – Сейчас-то из-за чего?
– Из-за ватрушек, – призналась я. – Никогда таких вкусных не ела.
Мне казалось, что лучше белья и колготок ничего не бывает. Оказалось, бывает. Много чего еще. Под конец недели я хотела попросить маму оставить меня на пятидневке навсегда. И полностью согласилась с Таниными словами, что дома хуже, чем на пятидневке. Мне не хотелось домой, и я мечтала, чтобы пятница не наступала так быстро.
Мама забрала меня не раньше, чем положено, а ровно в семь часов.
– Ну как ты? – спросила она.
– Нормально, – ответила я.
Мама замолчала. Дома мы поужинали сосисками с макаронами. Я проверила шкаф – все мамины вещи оказались на своих местах. Значит, она опять никуда не уезжала. А еще я нашла носки, валявшиеся в шкафу внизу. Мама носков не носила, тем более такого большого размера. Я посмотрела на полках и нашла шарф, мужской, которого у нас, естественно, никогда не было. Так я поняла, что у мамы может появиться новый муж, а у меня – отчим. И новые дети. Наверное, мне стоило заплакать, спросить у мамы, почему она меня сдала на пятидневку, и выяснить, появятся ли у нее новые дети. Но мне вдруг стало все равно. Абсолютно. Я аккуратно сложила шарф и мужские носки и забросила их на верхнюю полку. Маме ничего не сказала.
Когда мама сказала, что я еще пару недель побуду на пятидневке – у нее много работы, она задерживается допоздна и не успевает меня забрать, я промолчала. Знала, что услышу эти слова.
На пятидневке я пробыла два месяца и готова была остаться там и дольше. Мы с мамой больше не обсуждали, когда я перейду в свою старую группу. Утром в понедельник мама вела меня по другой дороге, так что я понимала – еще одна неделя на пятидневке. И когда в один из понедельников мама повела меня по старой дороге, я остановилась.
– Я иду в старую группу? – спросила я.
– Да, – ответила мама.
– Ты больше не уезжаешь?
– Нет.
– Ты меня заберешь сегодня вечером?
– Да.
Мама действительно вела себя немного странно все выходные. Она без конца кому-то звонила, закрывшись в комнате, и плакала.
Я не успела подготовиться и подумать о том, как зайду в свою старую группу. Мама не дала мне возможности даже попрощаться с Игорем, Таней и воспитательницами. Я не успела подумать о том, что мой отчим вроде как отменяется.
В старой группе, казалось, ничего не изменилось. Мой шкафчик пустовал. Из игровой комнаты доносился вопль Елены Ивановны.
– Тебе что, особое приглашение требуется? – крикнула она мне, когда я зашла в группу. – Снимай быстро колготки!
Елена Ивановна считала себя прогрессивной воспитательницей и пробовала на нас популярные методики закаливания и профилактики плоскостопия. Так что я застала самый разгар процедуры. Мы раздевались до трусов. По периметру комнаты была рассыпана гречка – требовалось пройти всю комнату по гречневой дорожке. В конце нас ждал таз с ледяной водой. Каждый ребенок вставал в таз, стоял двадцать секунд и только после этого мог выйти. Елена Ивановна следила за тем, чтобы никто не ступал мимо гречки, и по секундомеру засекала – в тазу стоять ровно двадцать секунд. Елена Ивановна регулярно пробовала рукой воду и подливала ледяной, если считала, что она недостаточно холодная.
Я шла по гречке и пыталась разглядеть, кто сегодня в группе. Стасика я не увидела. Мне стало больно – не от гречки, а от того, что я не встретила друга, которому хотела все рассказать. Так много, что не знала, с чего начать. Первой меня увидела Ленка.