В общем, через некоторое время погромщики стали пятиться уже все. Шаг, другой — и вдруг словно пружину спустили. Вот уже с воплями все бегут прочь. А за ними цепью, визжа, скаля зубы и размахивая конечностями, — бравая обезьянья стая.
И в этот момент затрещала ограда ашрама. В отличие от моей, она из железных листов была сделана.
— Вождь! Сзади тоже враги! Со спины ударить захотели!
Несколько секций рухнули вместе со столбами, и к ручью устремилась возбужденная толпа.
Но обезьяны уже словили кураж. Вопль, который издал Вождь, а за ним и его воинство, смел с ограды даже защитников моего дома. А хануманы, высоко подпрыгивая и вопя, помчались навстречу новым незваным гостям.
Если бы не было ручья с довольно глубоким руслом, толпа, возможно, и затоптала бы храбрых обезьянок. Но ручей их притормозил, а ментальный вопль (в том числе и мой) загасил их порыв.
Я ментально выкрикивал угрозы и обещал страшные кары за святотатство, обезьяны просто давили на психику…
В общем, в бегство обратились и эти.
Штурм был отбит. Без потерь.
Блин, а теперь мне с соседями по поселку объясняться…
Или лучше им вместо объяснений дело найти? Про «дружбу» с хануманами признаться придется, но проще это сделать между делом, а не во время допроса. Тут кумушки почище дознавателей пытать умеют. Потому что скучно им, никаких серьезных дел нет. Вот надо их делом и обеспечить.
— Джордж! — накинулся я на старосту, не дав тому открыть рта. — Надо срочно проверить дома, все ли цело. Отловить тех охранников, которые с толпой не сбежали, и вправить им на место мозги. И главное! Немедленно организовать что-нибудь вкусное для хануманов. Я их тут помаленьку прикармливал, но сегодня они явно большего заслуживают. И учти. Хануманы тут НАСТОЯЩИЕ. Не просто макаки. Они разговаривают. Не случайно они с Бабой-Сатьи рядом живут.
Задумка была, как мне кажется, совершенно правильной. Только вот с обезьянами я переборщил. Все время забываю, что в этом поселении живут не просто состоятельные европейцы, а европейцы-верующие. Сбивает с толку то, что вера у них какая-то странная. Они не индуисты и не буддисты. По крайней мере, не совсем. «Веды», «Рамаяну», «Бхагавадгиту» и прочие тексты они воспринимают так же, как и поэмы Гомера, — то есть мифы, которые ценны не как божественное откровение, а как историческое и культурное наследие, оставшееся нам от предков. Позиция мне абсолютно близкая и понятная. На первый взгляд. Различия в отношении к состоянию просветления. Для меня это просто одна из недостаточно изученных возможностей человеческого организма, скорее всего, вредная для здоровья. Для них это переход человека на новый, качественно более высокий уровень развития. На ступень (или даже пролет лестницы) ближе к Богу. Не все могут этого достичь, но все должны к этому стремиться.
Отсюда такое трепетное отношение к тем, кто в состояние просветления легко входит по собственному желанию. То есть к гуру. Эти люди — образец для подражания и почитания. А их слова — откровение.
Только целью почитателей является не попасть в рай после смерти, а самим достигнуть состояния просветления при жизни. То есть откровения гуру воспринимаются не как божественное предписание (на что претендуют Библия и Коран), а скорее как методические рекомендации. Которые могут подходить не всем, ибо люди индивидуальны и их пути к просветлению могут различаться. К легендам и мифам отношение такое же. Описываемые в них великие герои прошлого интересны прежде всего тем, что смогли найти свой духовный путь.
В общем, все сложно. Для меня, по крайней мере. Вроде нормальные, часто хорошо образованные люди вокруг, но иногда на них что-то находит. И не знаешь, как реагировать.
Например, меня в начале моего пребывания в поселке каждый день спрашивали, видел ли я Бабу-Сатьи во сне? Он, оказывается, по местным поверьям, обязательно является во сне каждому новичку и показывает основы пути к просветлению. Иногда — долгой беседой, иногда — просто взглядом. Но снится всем обязательно.
Я, понятно, никакого гуру во сне не видел. Мне вообще сны редко снятся, да и сплю я теперь мало. Но — пришлось соврать. Уже и так на меня косо посматривать начали. Вдруг отшельник решил, что я недостоин?
Вот и сейчас Джордж, уже было начавший отдавать приказания по наведению в поселке порядка, застыл в ступоре.
— Как? Разговаривают?
Мысленно позвал ханумана:
— Вождь! Подойди! Этот человек обещает дать много еды. Скажи ему, что это правильно.
Слово «еда» было одним из немногих, которое у местных обезьян вызывало горячий отклик. Как я убедился, желания у них были самые простые: поесть, потрахаться, поставить зарвавшегося соплеменника (соплеменницу) на место, поиграть (особенно дети). Соответственно и мысли были такой же направленности. Философских бесед не вели, разве что чувства приязни или недовольства выражали. И еда — одна из главных радостей жизни.
В общем, Вождь немедленно нарисовался рядом:
— Еда! Давай!
— Ты это человеку скажи.
Он и сказал. Точнее, оттранслировал ему мысль. Со всей обезьяньей простотой. Джордж сел на пятую точку. И лязгнул зубами, так как рот у него успел открыться еще раньше. Хорошо не откусил себе ничего.
— Джордж! Потом будете рефлексировать. А пока еду хануманам действительно организовать надо. Иначе обидятся.
К сожалению, достучаться до него мне не удалось. Видимо, для верующего человека, когда оживают легенды, слишком сильное потрясение. То есть Джордж встал, пошел к остальным людям поселка и даже попытался ими руководить, но в этом состоянии у него ничего не получалось. Нес какую-то противоречивую лабуду, что остальные довольно быстро заметили и просто перестали обращать на него внимание.
Скверно. Обезьян поощрить необходимо. Иначе в другой раз помогать не станут, еще в персоны нон-грата запишут. В общем, посадил Вождя себе на плечо и, мысленно его успокаивая, отправился к учреждению общепита для паломников. Отварного риса прикупить. Желательно с изюмом.
Только я и сам плохим оказался. Там же волнения еще не улеглись. Убежать-то бунтовщики убежали, но пока не успокоились. Бестолково бегали и что-то орали, размахивая руками. И палками. А может, и чем более опасным. И прямо на территории ашрама, куда я и сунулся.
Нас сразу же заметили, так что отступать было поздно. Пришлось с независимым видом переть прямо через возбужденную толпу, попросив предварительно Вождя цыкнуть на них. Так и шли, крича на два голоса:
— С дороги, придурки! Хануман идет!
Про «придурков» это уже я Вождя цензурно перевел. Он там всякие обезьяньи угрозы и ругательства выкрикивал.
Однако действовало. Толпа расступалась. Некоторые даже на колени бухались. Этого еще не хватало!
До столовой кое-как добрались. И она работала! Лагерь паломников, на удивление, целым был. Хотя, как я потом узнал, несколько человек вниз с террасы все-таки сбросили. Точнее, всех европейцев, которые, к своему несчастью, здесь оказались. Только их немного было, единицы, — большинство в местных нравах уже разбиралось, и когда Баба-Сатьи собрался уезжать, тоже уехали. Возможно, не только по причине прозорливости, но и потому, что без гуру здесь паломникам делать нечего.
Обслуживать нас сбежалось все кафе. На полусогнутых. Обезьян продолжал на всех ругаться и требовать еду, а я старался разбавить его вопли понятными требованиями. Словами тоже пояснял.
Отварной рис нашелся. Сухофрукты — тоже. По моему указанию их быстро запарили и смешали с рисом. Вождь в это время был занят тем, что пробовал остальное меню. К счастью, довольно убогое. Гримасничая пожевал тушеные бобы. Они тут мелкие какие-то, вроде чечевицы, только называются «дал». Я бобы не особо люблю, Вождь, как выяснилось, тоже. Но все-таки счел их съедобными, так что взяли в пакет где-то килограмм или даже немного больше. Лапша примерно на том же уровне заинтересовала. Лепешки одобрил больше. Сдоба и раньше шла на ура. Еще очень ему понравилась яичница (типа омлет, но по-местному, с зеленью и перцем), только ее в кафе совсем немного было. Забрали все. А тут и рис с сухофруктами подоспел. Этого уже на всех брал, полный пакет.
За еду я все-таки заплатил. Цены для паломников скромные, и грабить мне никого не хочется. Небогато тут люди живут. Хотя про владельца столовой — не знаю. Но, думаю, перерасход продуктов он все равно из поваров с официантами вычтет.
После омлета вождь заметно подобрел и на толпу почитателей на обратном пути смотрел уже более благосклонно. Ворчал что-то вроде:
— Уважаете меня, слабаки? Правильно делаете!
А я, чуток поколебавшись, врубил на полную мощность «силу жизни» и «стимулирование регенерации». Вроде как благодатью от священной обезьяны на толпу повеял. Потом сообразил и стал перемежать мелодию напутствием: «Почитайте Бабу-Сатьи!» А то как бы после такой демонстрации он во мне конкурента не увидел…
Наглый обезьян совсем себя хозяином положения почувствовал. Я весь пакетами нагруженный, а он сидит себе на плече и покусывает лепешку. И гордо поглядывает на людей вокруг. Не знаю, что он там чувствует, но ситуация ему явно нравится. А вот мне — не очень. Мало того что у него на ногах вполне приличные когти оказались, которыми он за меня цепляется, так еще ест неаккуратно. Кучу крошек мне за шиворот насыпал, для большей моей радости. Но я терпел, улыбался и играл мелодии заклинаний.
Наконец вошли на территорию ашрама. Вся толпа полезла было следом, но я их от имени Ханумана остановил. «Только с разрешения Бабы-Сатьи. А пока — всем молиться». Благо какой-то местный храм (скорее, крытая площадка для медитаций) рядом со входом находился. Вот туда всех и направил. А на самых настырных еще «отвод глаз» наложил.
В общем, выбрался целым. Теперь, правда, с Бабой-Сатьи объясняться. Но это все равно пришлось бы делать, про то, что народные волнения обезьяны подавили, ему наверняка сразу расскажут, как вернется.
Устроил для обезьян что-то вроде пикника на берегу ручья. Вождь совсем подобрел и созвал всю свою стаю (или все-таки племя?).