— Подожди, тут еще одно обстоятельство... — Решетов слегка замялся. — Для Насырова я — Лев Иванович Москвитин, а ты его, то есть моя, жена.
— Ребячество какое-то! — Тоня хотела сказать «жульничество», мелкое, унизительное, но ради Льва не сказала, сдержалась. Не так уж часто Решетов выручает друзей, а Льва в особенности. Пусть уж хотя бы в такой форме да поможет кому-то.
— Ты должна это засвидетельствовать перед Насыровым, только и всего.
— Ясно, — сказала Тоня с досадой. — Вы со Львом просто гении. Гиганты мысли. — И тут же подумала, что муж наверняка договорился со Львом на какую-то часть выручки, наверняка. Скорее всего Лев сам ему предложил, а он-то уж отказаться не смог. «Лишними не будут». Тоня вздохнула.
— Все? Инструктаж окончен?
Так называемые мужские дела.
— Ты должна называть меня Львом.
Тоня промолчала. Достаточно того, что она его никак не будет называть. Прав Лев насчет автопсихоза. Пускаются во все тяжкие.
В двенадцать они подъехали в ГАИ. Встретились с Насыровым, смуглым сухопарым мужчиной лет сорока. В черном костюме, при галстуке, в тюбетейке и в сапогах. С небольшим чемоданом. Решетов их познакомил, был суетлив, любезен, кого-то, непонятно кого, играл.
— Номера захватили? — спросил он.
— Захватил, захватил, обязательно. — Насыров поставил свой чемоданчик прямо на землю, раскрыл его и подал номера Решетову, сначала длинный 09-76 АТЖ, потом квадратный и тоже 09-76 АТЖ. Тоне стало не по себе. Это же номер их машины, в чем дело?
— Завернули хотя бы в газету, что ли, — недовольно сказал Решетов.
— Зачем? Я их помыл, протер, они чистые, — оправдался Насыров.
Решетов сложил номера цифрами внутрь, сунул их в свой портфель.
— Вы пока здесь побудьте, — сказал он. — Я скоро вернусь. У меня начальник учета знакомый. А вы не скучайте без меня, поговорите пока. Моя жена — врач. — Решетов взял ее за локоть, и Тоня вздрогнула — такие у него были холодные, ледяные пальцы.
— Я с ним уже созвонился, — сказал Решетов и быстро пошел к длинному барачного типа зданию с вывеской.
— Как ваши дела? — с вежливой улыбкой спросил Насыров. — Как ваше здоровье?
— Спасибо, все хорошо...
«Почему наши номера, почему?»
— Красивый город Алма-Ата, — продолжал Насыров. — Зеленый, чистый. — Он был доволен покупкой, рад, что уже оформляется документ и через несколько минут он станет законным владельцем почти новой «Волги», которая прошла всего-навсего двадцать тысяч.
— Да, — согласилась Тоня, — зеленый город, чистый.
«Он снял номера с нашей машины и потому приехал на такси. Но для чего снял? Чтобы сдать их в ГАИ? А как же его... Наша машина? Осталась без номера?»
— У вас тут го-оры, — говорил Насыров с вежливой белозубой улыбкой. — У нас таких не-ету.
Горы хорошо были видны отсюда, темнели ели на склонах, сверкал снег на вершинах. Тоня тоже обернулась в сторону гор, посмотрела, сощурилась. Голова у нее кружилась. «Надо держаться... еще упаду, не хватало!»
— Краси-ивые, — негромко, удовлетворенно тянул Насыров. Как будто они для того и встретились, чтобы поговорить о природе. Он не считал возможным говорить с женщиной о деле, женщина есть женщина. И Тоню это устраивало, она боялась — а вдруг он спросит что-нибудь такое, и в ответ ей придется лгать. Но и молчать неудобно.
— А вы... в Узбекистане живете? — спросила она жалким голосом, решив спрашивать его и спрашивать, о чем попало, лишь бы он сам не спросил ее ни о чем.
— Да-а, в Андижанской области.
— Говорят, у вас... жарко очень?
— Жа-арко, — согласился Насыров, — сорок, сорок два.
«Нет, муж не станет помогать Льву, он не такой, и Лев тут ни при чем, тут грязь, грязь».
— Это ужасно! — сказала Тоня.
— Ничего, привычка. Кок-чай пьем, — объяснил Насыров.
«Почему он лжет мне? Почему ничего не сказал про номера? Если действительно машина Льва, то у него должны быть свои номера...»
— Это ужасно, ужасно, — повторила Тоня в замешательстве и обернулась к зданию с вывеской.
Неторопливо и спокойно оттуда уже шел Решетов. Тоня раскрыла сумочку, достала мятную таблетку, положила ее в рот.
Решетов подошел, вытащил из кармана плоскую серую книжицу.
— Вручаю торжественно, — сказал он. — И желаю ездить до ста тысяч без единой аварии.
Насыров расплылся в улыбке, приложил руку к сердцу.
— Спасибо, Лев Иванович, дорогой, спасибо!
Решетов обернулся к Тоне.
— Тебе пора на работу? Такси возьмешь или на троллейбусе?
— А ты?.. А вы?
— Нам еще надо в «Тулпар» махнуть, копию чека взять, — беспечно сказал Решетов. — А ты поезжай. Вон, кстати, и такси.
Решетов замахал рукой водителю, хотел побежать, но Тоня остановила его. '
— Не надо, я на троллейбусе. — И сказала Насырову. — До свидания.
— До свидания, до свидания. — Насыров закивал, раскланялся, снова приложил руку к сердцу. — Очень рад, очень приятно.
Он ничего не знал и мог радоваться, как ребенок. Тоня тоже толком ничего не знала, но радоваться не могла. Она отошла от них с ощущением, будто выплыла из омута на поверхность. Во рту пощипывало от таблетки, ей стало легче дышать. И чем дальше она отходила от них, тем легче дышалось. Но когда села в троллейбус, заломило в висках, разболелась голова. Она не поехала на работу, а сразу домой. Позвонила главному врачу и сказала, что сегодня не приедет, а завтра на пятиминутку — обязательно. Так болела голова, что казалось — она не доживет до завтра. Он должен ей все объяснить, все. И чем скорее, тем лучше.
Ей казалось, что уже много прошло времени, как они расстались, должно быть, они успели побывать в этом самом «Тулпаре». Тоня позвонила в управление.
— Игорь Геннадиевич на объекте, — ответила секретарша.
Тихо в квартире. Тикают часы на стене, Иринка в садике. И заняться нечем. Да и не сможет она заняться, ничем и никогда. Пока он не объяснит ей все! Тоня подняла трубку.
— Пожалуйста, Решетова.
— Девушка, я вам только что сказала: Игорь Геннадиевич на объекте.
«Надо успокоиться, у меня сейчас повышенная возбудимость. Я преувеличиваю, — внушала себе Тоня. — Не надо нервничать, я не одна, у него уже сформировался мозг, нервная система, уже шестой месяц, все мои тревоги отразятся на нем, спокойно... И без таблеток».
Тоня еще раз взяла трубку — и положила. Взяла сумочку, машинально глянула на себя в зеркало, машинально поправила волосы и пошла на работу. Там люди, там легче.
...Вечером он объяснил, что с номерами — пустая формальность. Для отдела учета. Он их уже прикрепил на свою машину, пусть она не волнуется. Наша промышленность не успевает удовлетворить спрос населения и потому приходится заниматься самодеятельностью, выкручиваться и ловчить. Он готов ответить на любой ее вопрос.
Но почему с каждым днем у нее все больше и больше возникало вопросов к мужу — безрадостных, однообразных и тревожных?
32
Сообщение из Андижана в Алма-Ату.
16 мая с. г. в автоинспекцию г. Андижана обратился гр-н Насыров Азиз с просьбой поставить на учет приобретенную им автомашину «Волга» М-21.
При оформлении сотрудник группы учета обнаружил, что предъявленный гр. Насыровым техпаспорт является поддельным.
Как показал гр. Насыров в своей объяснительной записке, машину он приобрел в Алма-Ате у некоего Льва Ивановича Москвитина, о котором Насыров никаких других сведений не имеет, кроме номера телефона 44-12-30 (звонить в 8 ч. утра). Машина была пригнана в Андижан под номером 09-76 АТЖ бывшим владельцем.
Есть основания предполагать, что машина была похищена и продана гр. Насырову с поддельным паспортом.
Техпаспорт и автомашина нами у гр. Насырова изъяты до выяснения.
Сообщаем приметы машины, номера шасси и двигателя и просим провести соответствующее расследование и о результатах сообщить нам.
33
Через несколько дней утром в квартире Решетовых снова зазвонил телефон. «Не надо нервничать, — сказала себе Тоня, — не надо...» И нарочно ушла на кухню — мало ли кто звонит, дела какие-нибудь. Не хотела слушать, но слышала.
Каждое слово. Сама того не желая.
— Не может быть... Недоразумение... Это исключено, — монотонно говорил муж. — За кого вы меня принимаете... Мы можем обратиться вместе... Сначала посоветоваться... Но у меня работа. Хорошо, хорошо, в десять... Нет, не в номере, выйдете из гостиницы.
Она еще не видела его таким испуганным. Бледный, губы опущены, растерянно крутит пуговицу на рубашке.
— Что случилось? — спросила Тоня и тут же подумала: «Зачем? Все равно солжет».
— Неприятности.
— Я так и знала! — воскликнула она. — С этой машиной?
— Да нет, — раздраженно ответил Решетов. — Комиссия из главка.
— Ну и что? Не в первый же раз тебе встречать комиссию, — попыталась Тоня его успокоить. — Садись завтракать.
Он сел за стол, опустил голову, закрыл уши ладонями. Тоня взяла его за пальцы, отвела руку,
— Что с тобой, Игорь?
— А-а, — он махнул рукой, отодвинул от себя тарелку, отодвинул чашку с кофе и встал.
— Но позавтракать-то ты должен.
— Потом. Мне надо ехать. Ты в больницу идешь?
— Как всегда. А почему ты спрашиваешь? Опять нужно отпроситься?
— Да просто спрашиваю! — зло сказал он. — Заведи Иринку в садик, я сегодня не смогу.
— Хорошо, хорошо, — торопливо согласилась Тоня.
Он прошел в кабинет и прикрыл за собой дверь. Тоня собрала дочь, выпустила ее на улицу с наказом:
— Подожди меня во дворе, я сейчас.
Открыла дверь в кабинет.
— Ты мне сказал, из главка, а при чем здесь гостиница?
— Гостиница? — переспросил он рассеянно. — Комиссия из Москвы. Остановилась в гостинице.
Тоня отвернулась. «Не надо. Я не одна, спокойно. Надо позвать Льва и поговорить втроем. Начистоту. Или пойти в трест. В партбюро. Но что я им скажу? Какие факты? Только свои сомнения, подозрения? Разлюбил? Смятение беременной жены. Не из-за чего, без причины. Тебе бы самой надо к психиатру...»