– Спасибо за предупреждение, капитан. Я останусь в Лисьих Бродах. – Лиза развернулась и пошла к выходу. – Это проклятый город. Но здесь мое место.
– Мы нашли Деева, – сказал Шутов ей в спину. – Живым.
– Я знаю, – она остановилась, но не обернулась.
– Откуда?
– Чувствую. По запаху его крови на твоих пальцах.
Глава 3
Владивосток. Сентябрь 1945 г.
Через дырочку в щелястой стене Слон наблюдал, как Пика спустился с крыльца с большой холщовой сумкой, огляделся и потопал к сараю. Слон ощерился, погладил в кармане перо, отступил к дальней стене и притаился за штабелями ящиков. Похоже, вопрос по Пике снимался.
Уже на хазе с Пикой случился второй припадок. И он опять извивался, и хрипел, и объяснял какому-то невидимому «начальнику», как его отыскать. С Пикой надо было что-то решать, в этом никто из урок не сомневался. Но по вопросу, что конкретно с ним делать и как, согласия не было. Слон полагал, тут и думать не о чем: Пику нужно вальнуть, и быстро. Если сегодня он с воображаемыми мусорами беседует – завтра пойдет и сдаст их реальным. Лысый был с ним отчасти согласен, но утверждал, что просто взять и порешить товарища за то, что тот вальтанулся, – это зашквар. А нужен нормальный повод. Васька Слезка вообще зассал и нес какую-то ахинею про бесов, мол, им нужно окропить святой водой всю малину, а Пику отвести в церковь, чтобы из него бесов изгнали. Вобла выслушал всех и постановил, что нужно Пику проверить. Потому что корень вопроса – ссучился или нет.
Так что Пике они сказали, чтобы он отдыхал, не дергался, а они, мол, идут на дело. И оставили его на хазе вроде как одного, отсыпаться. Далеко не ушли. Все, кроме Слона, засели за сараем, а Слон – в сарае, внутри. Снаружи они Слона заперли.
Пика остановился у сарая, снова оглянулся, вынул из сумки топорик и сбил замок. Светя фонариком, нырнул внутрь и потрусил к ящикам. Отбросил два верхних. Третий, тяжелый, в котором хранили общак, осторожно снял, поставил на пол и, зажав фонарик между плечом и подбородком, встал на четвереньки и принялся выгребать из ящика в сумку деньги и побрякушки. Он так увлекся, что даже не сразу заметил, как из укрытия вышел и навис над ним Слон:
– Со сламом уйти решил?
Пика дернулся, подхватил сумку и на четвереньках пополз в сторону выхода. Слон загородил ему дорогу.
– Отойди, Слон! Канаю я! Псы за мной идут лютые!
Пика нашарил в сумке топорик и выставил его перед собой; другой рукой прижал к себе сумку. Поднялся на ноги. Слон не двинулся с места.
– Пропусти! Я свою долю взял. Чужого Пике не надо, Пика честный вор, закон чтет!
– На корефана дуру гнать – это чо, по закону? – Слон посмотрел на дрожавший в Пикиной руке топорик. – Да ты не ссы. Канай, чо уж. Мы не мусора, у нас воля воровская. Канай, тебе жить…
Слон лениво пожал плечами и отодвинулся, освобождая Пике проход. Тот недоверчиво обшарил взглядом Слона – его лицо было безмятежно, руки в карманах – и, не выпуская топорика, осторожно, бочком, двинулся мимо товарища к выходу. Когда Пике оставалось несколько шагов до заветной двери, Слон вынул нож и громко, протяжно свистнул.
– Ты чо? Чо вы? – застрекотал Пика. У входа в сарай нарисовались и тут же шагнули внутрь, оттесняя Пику назад, Вася Слёзка с выкидухой и Лысый с обрезом. За ними маячил Вобла с керосиновой лампой. Он вошел последним и затворил дверь.
– Братва, отпустите, мне чужого не надо, – загундосил Пика и бросил сумку. – Чует Пика, кончился его фарт!
– Что фарт твой кончился, это ты верно сказал, – процедил Вобла. – Сейчас казнить тебя будем. Говори, Слон, что ты видел.
– Общак забрать хотел, – с удовольствием отчитался Слон. – Про псов каких-то балакал. Дескать, за ним идут.
– Что за псы? – не понял Лысый.
Снаружи послышался шум мотора, визг тормозных колодок и дробные, тяжелые шаги.
– Это чойта? – изумился Вася Слезка.
– Псы лютые… – прошептал Пика.
– Сдал нас, сука?! – взвыл Лысый и прицелился в Пику из обреза, но выстрелить не успел: Пика, взвизгнув, метнул в Лысого свой топорик. Раздался хруст, как будто раскололся спелый арбуз. Лысый уронил обрез и осел на земляной пол, остановившимися глазами требовательно уставившись на Пику, словно по-прежнему ждал от него ответа. Рукоять топора косо торчала над левой бровью. Кровь тремя торопливыми струйками змеилась по лбу и гладкому лысому черепу.
– Пика Лысого завалил, – констатировал очевидное Слон, наблюдая, как Вобла в бешенстве снимает с предохранителя пистолет.
В следующую секунду дверь сарая с грохотом слетела с петель и опрокинулась внутрь, накрыв собой Пику, и в сарай, ступая прямо по этой двери, ворвались четверо мусоров с пистолетами:
– А ну лежать! Мордой в пол!
Вобла выстрелил – но не попал. Ответным выстрелом его уложили на месте.
– Мусора-а-а! – ошалело завопил Вася Слёзка, рванул к выходу, получил рукоятью пистолета в лоб и тяжело рухнул.
Слон улегся на земляной пол добровольно. У дверного проема копошился, как опрокинутый на спину жук, придавленный дверью Пика. А в дверном проеме Слон разглядел еще две пары ног и черные кожаные плащи.
Мусора нацепили на Слона, оглушенного Васю Слезку и хрипевшего Пику наручники.
– Раз сижу в землянке, чайник закипаеть! Бах – и больше нету дзоту моего!.. – дурным голосом запел Слон. – Я гляжу на чайник!..
– Силовьев, заткни его.
– …Чайник протекаеть!.. У себя потрогал – вроде ни…
Один из черных плащей шагнул внутрь, развернул Слона за плечо и трижды ударил сапогом в челюсть. Слон умолк, давясь и булькая кровью.
Второй черный плащ, с нестарым лицом, но абсолютно седой, шагнул внутрь. На руках его были кожаные перчатки. Двумя пальцами он брезгливо сжимал за шляпку длинный, ржавый, чуть кривой гвоздь.
– Не надо, начальник! – просипел Пика, в ужасе глядя на гвоздь и извиваясь, как насаженный на иголку дождевой червь.
Седой перешагнул через него и подошел к мусорам, перебиравшим содержимое ящиков.
– Ну что, товарищи, этот мой, – он указал острым кончиком гвоздя на Пику. – Остальные ваши. Можете забирать.
– Так точно, товарищ Аристов.
Глава 4
Маньчжурия. Лисьи Броды. Сентябрь 1945 г.
Человек на койке спал очень крепко. От него пахло раненым солдатом и близкой смертью. Он не проснулся, даже когда Доктор разрезал на нем разившую застарелой кровью одежду, протер мокрой тряпкой грудь и живот, а потом воткнул ему в руку иглу и влил через нее прозрачную жидкость. Телохранитель решил, раз спящего человека принесли Доктору – значит, он принадлежит Доктору. А раз человек спит так крепко – значит, он беззащитен, практически как щенок, так что надо его охранять. Телохранитель улегся рядом с койкой, а когда в лазарет вошли двое военных – одного Телохранитель знал, он был вожаком здешней солдатской стаи, другой был пришлый, чужак, – он глухо, угрожающе зарычал.
– Фу, Шарик, – сказал ему Доктор. – Это свои. Иди на место.
По голосу Доктора Телохранитель сразу же понял, что «своими» эти двое хозяину не были. Но рычать перестал, и даже отошел от койки и брякнулся на циновку: приказ есть приказ.
– Когда он придет в себя? – спросил чужак.
– Понятия не имею, – ответил хозяин.
– Вы, кажется, не понимаете, доктор, – чужак посмотрел хозяину в глаза с явной угрозой, так что Телохранитель со своей циновки снова предостерегающе рыкнул. – Завтра здесь будет усиленная бригада СМЕРШ. Под подозрением окажутся все, и меры будут приняты самые жесткие…
Телохранитель не знал, что такое СМЕРШ, но слово звучало страшно – как смерть, только почему-то шипящая. Он заметил, что вожака солдатской стаи это слово тоже встревожило. Вообще, солдатский вожак вел себя необычно. Сам молчал, позволял чужаку на своей территории говорить таким тоном, как будто чужак теперь был тут главным.
– К ногтю нас, значит? – подал, наконец, голос вожак местной стаи. – Усиленную бригаду на нас натравил, капитан?
Теперь картинка начала складываться. Чужак был вожаком другой стаи, более сильной, чем здешняя. И стая чужака уже завтра придет сюда.
– Не мое решение. Дело взято на особый контроль. Но для всех будет лучше, если я установлю истину и найду виновных до прибытия в Лисьи Броды моих товарищей. А для этого мне нужны показания Деева. Сегодня.
– От меня-то вы чего хотите? – раздраженно сказал хозяин. – Я не волшебник, а медик в глухой деревне. Я ввел ему физраствор, чтобы не было обезвоживания. Это все, что я могу сделать. Пациент в коме. Он может прямо сейчас очнуться. Или умереть. Или лежать так годами. Если честно, я вообще не понимаю, почему этот человек жив, – Доктор сдернул со спящего простыню. – Я осматривал Деева незадолго до его загадочного… отбытия. Этих шрамов у него не было.
– Конечно, не было, – сказал местный вожак. – Его ранили там, в пещере.
– То есть ранениям две недели, – кивнул Доктор. – А на вид я бы дал им года два минимум. И пули, выходит, внутри… Это антинаучно, понимаете? Он выжил – с пятью смертельными ранами! – Хозяин принялся раскуривать свою вонючую трубку; Телохранитель чихнул. – Майор, вы помните, у меня тут бродяга лежал? Которого вы назвали подопытным?
Телохранитель принюхался. Теперь, когда хозяин упомянул бродягу, он понял, что за знакомый запах не давал ему здесь покоя. Это был запах, оставленный полуволком, которого они гнали всей стаей. И которого забрал к себе в дом Отец.
– Естественно, помню, – кивнул майор.
– С ним та же картина: смертельные раны, а месяц спустя он живехонек. И свежие рваные раны от тигра зажили за сутки. А ногти за день…
– Почему – подопытный? – резко перебил хозяина вожак чужой стаи.
– Он тот самый пленный, – нехотя отозвался местный вожак. – Из японского «Отряда-512». Которого мы с Деевым упустили.
– Он был здесь? Он лежал со мной на соседней койке?! – чужой вожак почему-то ужасно заволновался из-за этого бродячего полуволка. – Почему мне не доложили?! Где он сейчас?