— Хорошо, я сейчас тоже уйду, — успокоил он паренька и, повернувшись, сбежал в свою каюту, взял потрепанный в походах саквояж из оленьей кожи и направился к трапу.
Чарльз действительно был последним пассажиром, причал опустел, и он, сбежав по сходням, быстро зашагал к выходу из порта. Через четверть часа ему удалось поймать кэб, и еще через полчаса он входил в ворота своей лондонской резиденции на Аппер-Брук-стрит.
Отец безвыездно жил в Гленорг-Холле, огромном поместье в сорока милях к западу от Лондона, поэтому дом в столице был закрыт. Из прислуги там постоянно жили не более пяти лакеев и горничных во главе с дворецким, поэтому молодой человек не удивился, что у ворот его никто не встречает. Открыв калитку одним из двух ключей, присланных поверенным, он прошел к дому и остановился, залюбовавшись строгим изяществом трехэтажного здания, построенного его дедом для своей молодой жены в модном тогда стиле классицизма. Высокие окна по фасаду, белые полуколонны на втором этаже, изящный греческий портик над парадным крыльцом — всё всколыхнуло в нем прежние чувства, сладостные воспоминания детства. Тонкая фигура матери в белом утреннем платье как будто мелькнула между колонн на крыльце и исчезла. Чарльз мотнул головой, отгоняя видения, и быстрым шагом направился к дому.
Второй ключ подошел так же, как и первый. Герцог вошел в вестибюль и начал бродить по комнатам, пытаясь найти кого-нибудь из слуг. Но на его крики отвечало только эхо в пустых комнатах — в доме никого не было.
— Что за чепуха, — выругался Чарльз, не понимая, что ему теперь делать.
Швырнув саквояж на диван в большой парадной гостиной, герцог развернулся и пошел к выходу. Найти кэб в аристократическом районе Мэйфэр было невозможно, поэтому ему пришлось около часа идти пешком по направлению к конторе Трампа, пока, наконец, он не увидел свободный экипаж. Через полчаса он подъехал к респектабельной конторе поверенного их семьи в престижной части Сити, расположенной в безумно дорогом доме, выстроенном сто пятьдесят лет назад знаменитым архитектором Реном. Над дубовой дверью, богато отделанной бронзой, была сделана красивая надпись: «Направляй нас, Господи». Чарльз улыбнулся. Эдвард Трамп выбился из самых низов Сохо благодаря своему уму и железному характеру, поэтому особенно ценил свое теперешнее положение и трепетно относился ко всем атрибутам жителя привилегированного финансового района, выбив над дверями старинный девиз Сити.
Колокольчик известил о приходе посетителя, и молодой клерк вышел навстречу Чарльзу из-за конторки.
— Чем могу быть полезен, сэр? — вежливо осведомился он, разглядывая высокого загорелого человека в пыльном морском мундире, приехавшего в наемном кэбе.
— Ваш хозяин должен меня ждать, я — герцог Гленорг.
— Конечно, ваша светлость, прошу вас пройти в кабинет хозяина, — засуетился молодой человек.
Чарльз ясно видел всю гамму чувств, отразившуюся на лице клерка — от легкого пренебрежения до священного ужаса, и очень этим забавлялся. Он философски подумал, что в титуле герцога есть хоть какие-то хорошие моменты, реакция людей на него иногда бывает очень забавной.
Клерк отворил перед ним дверь кабинета, и герцог увидел Эдварда Трампа, встающего ему навстречу из-за массивного письменного стола красного дерева. Он был все также высок, сед и величественно спокоен, как во времена детства Чарльза, поэтому молодой человек не покривил душой, приветствуя поверенного:
— Привет, Эдвард, вы совсем не изменились.
— Очень рад вас видеть, ваша светлость, — ответил поверенный, поклонился Чарльзу и пожал протянутую руку, — я рад, что вы смогли приехать достаточно быстро.
— А почему дом совсем пустой? — поинтересовался герцог, — отец рассчитал всех слуг?
— Нет, милорд, покойный герцог сдавал дом великой княгине Екатерине Павловне, сестре русского императора. Но сейчас в Лондоне находится с визитом сам император Александр, и великая княгиня переехала в его резиденцию. Пока она жила в доме, у нее была своя прислуга, и ваш отец распорядился отправить всех своих слуг в Гленорг-Холл. Теперь все ждут ваших распоряжений.
Чарльз понял намек: отец держал всех своих служащих в таком страхе, что никто не решился взять на себя ответственность и отправить слуг из поместья в столичный дом, после того, как квартиранты съехали.
— Зачем он вообще его стал сдавать, — поморщившись, спросил герцог, — в первый раз слышу, чтобы герцоги Гленорги сдавали свои дома. Отец что — проиграл всё в карты, или женился на молодой?
— Покойный герцог вел исключительно респектабельную и умеренную жизнь, — сообщил Трамп, и только чуткое ухо могло уловить укоризненные нотки в его ответе, — все ваши поместья процветают, дома находятся в безукоризненном состоянии, а в банках на счетах вашей семьи лежат почти пять миллионов фунтов.
— На счетах нашей семьи? — быстро переспросил Чарльз, — правильно ли я понимаю, что перед смертью отец вспомнил, что у него есть два сына?
— Нет, ваша светлость, он говорил со мной только о вас, в завещании тоже упоминаетесь только вы.
— А Джон? — возмутился герцог, — неужели за эти восемь лет он так и не вспомнил о нем?
— Покойный герцог был суровый человек, — дипломатично ответил поверенный, — при мне он ни разу не упомянул имени лорда Джона.
— Джон по-прежнему в Шотландии? — уточнил Чарльз и, чтобы совладать с гневом, сжал кулаки так, что ногти впились в кожу ладоней.
— Он в Лондоне, милорд, в Сохо, среди таких же, как он, — тихо ответил управляющий, — лорд Джон сбежал из Шотландии два года назад и как-то ночью пришел ко мне домой. Я дал ему денег, но попросил держать наше общение в тайне. Я не знаю, где конкретно он живет, раз в месяц, первого числа, он приходит за деньгами. Я рисковал расположением вашего отца, помогая ему, поэтому, как вы понимаете, хотел знать как можно меньше, — поверенный виновато посмотрел на герцога.
— Я понимаю, и благодарю вас. Я знаю, что вы по доброте вашего сердца сильно рисковали ради Джона, я этого никогда не забуду. Но ведь ему уже двадцать лет, в семье было несколько поместий, не входящих в майорат, например, те, что принесла в приданое наша матушка. Почему Джон не получил ничего?
— Как вы правильно заметили, милорд, ему двадцать лет — не хватает еще одного года до совершеннолетия, тогда он получит свою часть наследства по завещанию вашей матушки, — объяснил поверенный. — Хотя, если бы ваш отец остался жив, он, наверняка, оспорил бы завещание своей покойной супруги или объявил бы вашего брата недееспособным.
— Да, вы правы, он сделал бы именно это.
Перед глазами Чарльза вновь стала безобразная сцена, после которой ему пришлось покинуть родной дом, а его младшего брата заперли в самом маленьком и отдаленном имении семьи. Теперь вся ответственность за Джона лежала на нем, видно, принятие наследства и титула — эта та плата, которую он должен заплатить за благополучие брата. Герцог повернулся к поверенному и спросил:
— Я могу сейчас получить деньги, чтобы купить коня и заняться поисками брата?
— Конечно, ваша светлость, — согласился Трамп. Он встал из-за стола и ключом, висящим на цепочке от часов, открыл тяжелую металлическую дверь шкафа, вмонтированного в стену.
— Вот — двадцать тысяч фунтов, сообщите мне, какую сумму вам еще угодно получить в ближайшее время.
— Кстати, я могу узнать содержание завещания? — поинтересовался Чарльз.
— Да, ваша светлость, — подтвердил поверенный, — вы можете прочитать его сами.
Повторив сложные манипуляции с ключом на цепочке от часов, он открыл тот же шкаф и достал большой белый конверт, где на красной сургучной печати герцог увидел оттиск герба Гленоргов. Печать была вскрыта.
— Я был обязан зарегистрировать завещание клиента в установленном законом порядке, — уловив его взгляд, разъяснил Трамп.
— Понятно, — коротко бросил Чарльз и начал читать завещание отца. Постепенно его щеки начали наливаться багровым цветом и, когда, дочитав, он поднял глаза на поверенного, в них сверкало бешенство.
Трамп, который ожидал такой реакции своего клиента при оглашении условий завещания, подумал, что оба герцога — предыдущий и нынешний, стоили друг друга, и переходить им дорогу было себе дороже.
— Что всё это значит? — в бешенстве крикнул Гленорг, соскочил со стула и навис над столом своего поверенного.
— Это значит, милорд, что пока вы наследуете только майорат: Гленорг-Холл и поместья в графстве Суррей, а также лондонский дом. Всё остальное имущество временно передается в управление специально созданного вашим покойным отцом фонда, и может быть передано вам только после появления у вашей светлости законного наследника мужского пола.
— Значит, деньги в банках для меня недоступны?
Чарльз уже понял, что хотел сказать отец, оставляя это завещание, поэтому постарался взять себя в руки.
— Да, ваша светлость, так же, как и фамильные драгоценности — они тоже все сданы на хранение в банк.
— Но как же тогда понимать это? — поинтересовался герцог и указал на два кожаных мешка с гинеями.
— Я являюсь председателем попечительского совета фонда, и в мою обязанность входит обеспечивать для вас достойный вашего положения уровень жизни; все ваши пожелания, если они разумны, респектабельны и направлены на процветание рода Гленоргов, подлежат удовлетворению после рассмотрения членами попечительского совета. Мы взяли на себя смелость заранее рассмотреть вопрос об обеспечении вас средствами после возвращения со службы.
— Эдвард, правильно ли я понял, отец лишил меня возможности выделить что-нибудь из имущества брату, чтобы он мог вести достойную жизнь? А вы будете оплачивать только мои личные расходы, не связанные с Джоном? — уточнил молодой человек. В его голове картина уже сложилась, но ему требовалось подтверждение от поверенного.
— Вы правы, ваша светлость: одна из основных причин, по которой герцог создал этот фонд — забота о продолжении рода и передаче титула. Лорд Джон не рассматривался герцогом как ваш наследник. Герцог считал, что пока вы служите во флоте и участвуете в военных действиях, Гленорги рискуют остаться без наследников, а майорат и титул могут отойти короне.