и стихли человеческие шаги, он осторожно вышел из своего убежища, исцарапал и изрезал ножом лицо Будды, выковырял ему глаза. Затем вернулся к себе и, как ни в чем не бывало, лег спать. Сон Ку был рядом, но даже он ничего не заметил.
Была, пожалуй, уже полночь. Молельщик и монахи хлопотали вовсю. Они совершили омовение и переоделись. Вот уж звон колокола и песнь «Хвала Будде» сотрясли горную долину. Ярко запылали факелы и свечи. Стало светло, как в полдень! И тут все увидели изваяние Будды. Изрезанное, изуродованное, вид оно имело ужасный. Уши, глаза, рот и нос были обезображены, на туловище зияли дыры. Торчал лишь бесформенный ком глины, глядя на который невозможно было понять, что это такое!
Монахи переглянулись и зарыдали от страха. У супругов-молельщиков перехватило дыхание. Они тоже горько рыдали, не в силах уразуметь, что случилось.
— Большая беда для храма, — сказал старый монах. — Ясно, что это сделал разгневанный Будда!
Монахи посетовали, что супруги-молельщики зря потратились на такие богатые жертвоприношения, убрали изображение Будды и моление отменили совсем.
Более десяти лун прожили юноши в Анджу, а Кёнчхон не сказал даже Сон Ку о своем поступке. Рассказал он ему об этом, только когда они отправились в Сеул. Вот каковы были его смелость и выдержка!
В большой скале за монастырем Хвачжанса была пещера. Никто не знал ее глубины. В пасмурные дни из пещеры вырывались клубы синего пара и медленно таяли в воздухе. По словам старых монахов, то дышал большой змей, свернувшийся в глубине пещеры. Сначала люди им не верили. Но однажды, когда кончился затяжной дождь, и вовсю палили горячие лучи солнца, из пещеры осторожно высунуло голову какое-то существо и стало осматриваться. По виду голова напоминала кошачью, но была покрыта поблескивающей чешуей. К пещере слетелись сороки и другие птицы. Кружа в воздухе, они подняли гвалт. Перепуганные монахи не решались подойти поближе и рассмотреть это странное существо. И только когда из пасти этого необычайного создания высунулся тонкий извивающийся язык, все поняли, что это огромный змей!
С тех пор монахи, заболевшие лихорадкой, подавив страх, стали подходить к пещере. Удивительно, что, посидев немного у входа в пещеру, они выздоравливали. И люди поверили, что этот змей — чудотворный. Новость распространялась все шире, доверчивые жители из ближних и дальних мест приходили сюда вымаливать исцеление. Всегда приносили они с собой хлеб и хорошую еду. Били в барабан, змей выползал и все съедал. Для людей это стало обычным делом. Так прошло лет пятьдесят.
И вот как-то раз начальник военного гарнизона Пак из Чан-дана проезжал это место на своем резвом скакуне. Он увидел одну деревенскую старушку с больным ребенком на руках, которая поклонялась змею. Змей высунул голову и сожрал принесенную ему еду. Пак очень удивился и почувствовал отвращение. Он выхватил стрелу с белым оперением, прицелился в голову змея, выстрелил и убил его. Монахи страшно перепугались. Они подошли к мертвому змею, стали в растерянности ему кланяться. А начальник гарнизона, ничуть даже и в лице не переменившись, вскочил на коня, взмахнул плетью и ускакал. Так искоренил он зло в монастыре Хвачжанса.
Прошло после того более десятка лет. Пак, послужив во многих уездах и состарившись, возвращался домой с несколькими сопровождающими. По пути он снова заехал в монастырь Хвачжанса. Седые волосы его развевались, вид он имел величавый. Приглядевшись к Паку, монахи спросили у его слуг:
— Этот старец не тот ли самый начальник военного гарнизона, который когда-то убил змея?
И, услышав в ответ, что это он самый, монахи переглянулись. Они с жаром заговорили о нем, восхищаясь его былым подвигом.
— Около этого храма, — сказал Пак, оглядев сидящих людей, — некогда жил прожорливый змей. Я убил его с одного выстрела. Монахи думали, что со мной непременно стрясется беда. Но я жив-здоров и чины имею большие. Разве может такое ничтожное существо, как змей, давать человеку счастье или несчастье? Наоборот, как видите, счастлив тот, кто убил вредного змея. А страх глупых монахов был поистине смешон!
Все — и гости и монахи — с одобрением слушали его. Кто такой был гарнизонный начальник Пак, какова его история — неизвестно. Но был он, конечно, человеком многомудрым и выдающимся. Он не поддался суевериям своего времени. Слышал я, что сыновья и внуки его процветают, что сейчас у них большие семьи.
ЧХА ЧХОЛЛО
Хон Юнсон был назначен главнокомандующим в Хонам. И вот прослышал он, что в городе Чонджу у некоего богатого и знатного горожанина — три дочери-красавицы. Юнсон сразу загорелся желанием сделать одну из них своей наложницей и написал об этом губернатору Хонама. Правитель Чонджу, узнав от губернатора о замысле Юнсона, приказал приготовить для него помещение в своем доме. Затем губернатор и правитель уезда вызвали отца девушек и, сообщив ему о письме Хон Юнсона, сказали:
— Если ты откажешь ему, твоя семья лишится состояния и погибнет. Да и нам не поздоровится. Живо возвращайся домой и приготовь все для брачной церемонии!
Горожанину ничего не оставалось делать, и он ушел.
— Вот нарожали дочерей, — плакали они с женой, — а теперь от них семье только вред один.
Младшая дочь спросила, о чем они так тужат. Но отец ответил, что это, мол, не ее ума дело.
— Если дело касается всей семьи, — возразила девушка, — то почему же сыновья и дочери не должны о нем знать?
И тогда отец с горечью рассказал ей, что случилось.
— Так это же легко уладить, — сказала дочь. — Я знаю, что ответить Хон Юнсону. Пожалуйста, не тревожьтесь!
К приходу Юнсона девушка надела свои лучшие украшения и встала у внутренних ворот. Вошел Юнсон, одетый в военные доспехи. Девушка приветствовала его, сложив руки. Глянул Юнсон — ну и красавица!
— Вы, достопочтенный, — с поклоном сказала она, — были министром, а теперь вот стали главнокомандующим. Но и я происхожу из семьи, очень уважаемой в уезде. Слышала, будто хотите сделать меня своей наложницей. Разве это не унизительно для меня? Другое дело — стать вашей женой. Тут бы я не задумалась. А наложницей не стану, хоть убейте! Не захотите же вы стать виновником моей смерти?
— Чисто женские речи! — засмеялся Юнсон и с поклоном удалился.
Вскоре он отправил секретное письмо государю Кванмё[94], в котором говорилось: «У меня, вашего верного слуги, жена очень глупая и жадная. Давно уже хотелось бы ее заменить. А ныне прибыл в Чонджу, встретил девушку умную и красивую. Прошу позволения взять ее в жены. Почтительно жду решения вашего величества». Государь ответил: «Поступай как хочешь. Почему ты непременно должен спрашивать у меня?»
Юнсон подготовился к брачной церемонии и женился.
После смерти Юнсона первая и вторая жены стали спорить, кто — законная жена, кто — наложница, и долго не могли разобраться.
— Однажды, — заявила как-то вторая жена, — прежний государь во время высочайшего выезда остановился в нашем доме и велел мне принести вина. В государевой канцелярии непременно имеется подневная запись, и там, конечно, сказано, что вино приносила именно супруга! Разве там речь идет о наложнице?
Она просила показать ей этот документ, и там действительно было написано: «В такой-то год, луну и день государь во время высочайшего выезда остановился в доме Хон Юнсона, где был устроен прием, и во время угощения государь велел послать супругу Юнсона за вином».
Так было и доложено здравствующему государю. Государь повелел: «Вторую жену считать законной!»
Рассказ об этом я слышал от посыльного южного гарнизона Сип Нипа.
Во время правления государя Сонмё один придворный женился вторым браком на дочери некоего сановника.
— Невеста оказалась не девственницей! — три дня спустя доложил он государю и просил разрешения прогнать ее.
Сонмё, однако, усомнился и приказал старой лекарке осмотреть девушку.
— Раздела девицу, осмотрела ее, — доложила лекарка. — Золотое девство у нее не нарушено, куриный глазок должным образом цельный. За это ручаюсь!
Сонмё остался глубоко удовлетворен, богато одарил старуху и повелел:
— Так вот. Мужу и жене жить вместе. Что же касается виноватого, то девушка очень молода, а мужчина был пьян и не разобрал, что к чему!
Как хорошо, что Сонмё усомнился в словах придворного и призвал лекарку: семья девушки избежала дурной славы!
ЛЮ МОНИН
Известно, что Лим Че был весьма благовоспитанным человеком. Но однажды в юности с ним произошел такой случай. Он шел со своим другом по улице и заметил, что в доме некоего министра происходит большое празднество. Лим Че был совсем не знаком с хозяином дома, даже в лицо его ни разу не видел. И вдруг он говорит своему приятелю:
— Я еще с давних пор дружен с хозяином этого дома. Нельзя же пройти мимо. Не хочешь ли и ты зайти вместе со мной?
— Да, конечно, хочу! — ответил приятель.
— Только ты подожди немного у ворот. Сначала войду я, а потом позову тебя!
Приятель остался стоять у ворот, а Че спокойно вошел в дом, поздоровался с хозяином и гостями и молча сел с краю. Когда чарка с вином обошла три-четыре раза по кругу, один из гостей шепотом спросил хозяина:
— А что, этот человек — ваш друг?
— Нет, — ответил хозяин и также шепотом стал спрашивать у гостей: — Это ваш друг? Это вы привели его?
— Нет, нет, — отвечали один за другим гости.