— Если даже это серебро и принадлежало моим предкам, — возразил Ли, — то ведь это не засвидетельствовано ни в одном документе. К тому же дом продан вам, а значит, и серебро ваше!
Словом, взять деньги он отказался. Не хотел оставить у себя серебро и Хон. Так препирались они без конца, отказываясь от денег в пользу друг друга. Об этом пошла молва, узнали в управе. Там доложили двору, а потом об этом стало известно и государю.
— Вот ведь какие порядочные у нас есть люди! — воскликнул государь. — Кто сказал, что они уступают древним? — И повелел: — Серебро поделить между этими людьми пополам!
А еще им обоим пожаловал должности.
Девушку из одной деревушки в Чонпхуне выдали замуж в том же уезде. Муж ее был еще совсем ребенком, не мог даже выполнять супружеские обязанности. Однажды случилось ей с мужем проезжать через некую глухомань, чтобы сократить дорогу. И вот в одном месте — людей не было ни души — из леса вдруг выскочил разбойник. Он ударил мужа дубинкой, и тот свалился на дорогу. А женщина хлестнула коня плетью и, бросив мужа, поскакала прочь.
«Не упустить бы мне эту бабенку!» — подумал разбойник. Оставив ее мужа, он погнался за ней и скоро оказался совсем близко. Женщина вдруг остановила свою лошадь и оглянулась назад.
— Зачем ты за мной гонишься? — крикнула она. — Хочешь взять лошадь или меня?
— Тебя! — ответил разбойник. Женщина тут же слезла с лошади.
— Сравнишь ли с вами этого мальчишку? — дружелюбно сказала она и кокетливо засмеялась. — Ну, какой он мужчина? Я хоть признавала его своим мужем, однако в душе мне было противно служить ему. Уж давно подумывала, как бы от него избавиться, да случая подходящего не было. А сегодня, к великому счастью, встретилась с вами, и вот этот случай наконец представился. Я совсем не прочь последовать за вами. Если вы меня хотите, то почему я должна отказать?
Разбойник, обрадовавшись, тут же набросился на женщину и хотел было удовлетворить свою похоть.
— Считайте, что я уже ваша, — отстранила его, однако, женщина. — Так не лучше ли увидеть вместе радостный сон, дождавшись ночи? Зачем же это делать в спешке, прямо на обочине дороги? Да еще с женщиной, которую вы едва увидели и с которой, как говорится, нужно будет прожить сто лет? Настоящие мужчины так не поступают!
Она увлекла разбойника в сторону от дороги, усадила и сказала:
— Есть у меня вкусное вино и мясо. Выпейте-ка немного да покушайте вволю!
Живо развязала она свой дорожный мешок, вынула из него кувшин с вином и нарочно поставила на землю, чуть наклонив его. Кувшин упал, вино стало выливаться, источая аромат, у разбойника вмиг разыгралась жажда, и он быстро подхватил кувшин.
— Вот только чарки нет, — сказала женщина, — придется пить прямо из кувшина.
Она попросила у разбойника меч, осторожно нарезала тонкими ломтиками мясо. Когда разбойник стал пить, похваливая вино, кувшин был наполовину порожним. Поэтому, держа его обеими руками, разбойник невольно запрокинул голову. Тогда, собрав все свои силы, женщина ударила этого негодяя мечом по горлу и убила его.
Затем быстро побежала к своему мужу. А тот лежал без сознания, испускал слабые стоны и, казалось, вот-вот кончится. Но тут как раз случился какой-то проезжий, супруга погрузили на лошадь, вернулись домой и привели в чувство. Из уезда об этом сообщили государю. Женщине был присвоен почетный титул «Добродетельной жены», а семью их освободили от налога и трудовой повинности.
ЛИ ВОНМЁН
Глава палаты Юн Ган в шестьдесят лет, будучи уже дедом, решил взять в наложницы девушку из семьи Лю из Ёнина. В назначенный день Юн прибыл в деревню, где проживали Лю. А девица Лю передала ему со слугой такие слова: «Я всего лишь недостойная женщина из бедной семьи. И, конечно, испортить вам поездку — большая подлость с моей стороны. Разве вы, пожилой человек, не измучились в дальней дороге? Мне и стыдно, и страшно, но все же я скажу вот что. Дом наш хотя и беден, однако мы из благородного сословия. И если я однажды стану наложницей, то уж на веки вечные не смогу освободиться от этого звания. Потом пойдут дети и внуки, у которых не будет никаких прав. К тому же из-за меня, непочтительной дочери, будут опорочены даже ворота родного дома. Как подумаю об этом, горько становится. А вы, господин, дослужились до министра и уже в почтенном возрасте. Если немного и пострадаете из-за моего отказа, честь ваша большого ущерба не понесет. Войдите вы в положение глупой женщины! Вот если бы вы решились, совершив надлежащую церемонию, взять меня в законные жены, то это лишь прибавило бы славы вашему роду. Хотя слова мои, идущие к вам из женской половины дома, и очень дерзки, однако, невзирая на стыд и страх, смею надеяться на осуществление моей заветной мечты».
Когда главе палаты передали это, он подумал: «Она рассудила очень разумно. Почему бы не сделать, как она хочет?» Тут же написал он и отправил брачное письмо. Затем, облачившись в чиновничье платье, велел приготовить свадебный столик. Словом проделал все, как полагается.
Однако, проведя одну ночь с молодой женой и снова все хорошенько обдумав, Юн почувствовал на душе тяжесть, радость от нового брака вдруг исчезла. Тогда он тут же возвратился в Сеул и пропал, не подавая о себе никаких вестей.
— Если бы ты сразу согласилась стать его наложницей, — стали укорять свою дочь супруги Лю, — такой беды не приключилось бы. Из-за своей дерзости ты испортила себе всю жизнь. На кого ж теперь пенять?
Так попрекали они ее постоянно. Прошел год. И вот дочь попросила родителей собрать ее к переезду в дом мужа.
— Юн же совсем не любит тебя. С каким лицом ты к нему явишься? — отговаривали ее родители.
— Ну и пусть не любит, — ответила дочь. — Но раз уж я стала его женой, то перееду к нему, даже если мне придется умереть. Надеюсь, вы дадите мне несколько слуг.
Тщательно собравшись в дорогу, госпожа Лю прибыла в Сеул и подъехала к дому Юна. На вопрос слуг Юна «Кто эта госпожа?» слуги Лю ответили, что прибыла новая супруга главы палаты. Слуги Юна удивленно переглянулись и не пожелали встречать ее. Тогда госпожа Лю приказала своим слугам освободить одну комнату в помещении для прислуги, высадилась из паланкина и вошла в дом.
В ту пору старший сын Юна, чиновник в верховном суде, уже умер, второго, министра, и третьего, цензора, не было дома. Госпожа Лю распорядилась немедленно прислать к ней сыновей Юна, как только они вернутся. Через некоторое время пришли сыновья. Заметив у ворот паланкин, лошадь и шумевших слуг, они спросили, в чем дело. Им доложили, что из Ёнина прибыла новая супруга их батюшки. Они хотели было сначала пройти к отцу в горницу и справиться у него самого, но тут им сказали, что вас, мол, зовет госпожа Лю. Старший сын не обратил на это никакого внимания. Тогда Лю приказала своему слуге схватить его и привести к ней. Попав в такую неожиданную переделку, растерянный и недоумевающий, старший сын покорно пошел к госпоже Лю. Слуга вывел его во внешний двор, заставил снять шляпу и поклониться госпоже Лю. А Лю сидела у окна.
— Род мой хотя и ниже вашего, — строгим голосом сказала она, — однако батюшка твой произвел шесть обрядов, сделал меня своей законной женой. И вам я теперь мать. Ваша мать живет менее чем в ста ли отсюда, а вы за целый год ни разу не навестили ее, не подали никакой весточки. Ваш батюшка уже переменил свое отношение ко мне. А как встречаете меня вы? Разве порядочные люди так поступают? Просто поразительно! Вы ведь знали, что я приехала и сижу здесь. Но вместо того чтобы раньше поздороваться со мной, вы помчались прямо в горницу!
Выслушав эти справедливые упреки госпожи Лю, старший сын почтительно склонил голову и признал себя виноватым.
— В порыве гнева я хотела наказать вас палками, — продолжала Лю, — но оба вы являетесь слугами государя, высокими придворными чиновниками. Могла ли я побить вас? На этот раз прощаю. Встань, надень шляпу и войди в комнату!
Так она сказала, позволила подойти к себе ближе, участливо расспросила о здоровье Юна, о том, как он ест, как спит. И братьям пришлось по душе, что она говорит так дружелюбно, так заботливо обо всем расспрашивает.
А Юн велел своим слугам подглядывать и немедленно сообщать ему, как ведет себя госпожа Лю, водворившаяся в людской. Когда ему передали, что его старший сын по приказу Лю насильно приведен к ней, он очень разгневался.
— Деревенская баба! Будто она смеет здесь распоряжаться. Нашла тоже повод для скандала. Да что, она всю семью нашу опозорить решила? Ах, мерзкая баба! — сокрушенно вздыхал он.
Но когда ему доложили, что Лю бранит его сыновей, но в ее словах есть здравый смысл — она требует соблюдения долга и справедливости, Юн хлопнул себя по коленям:
— Ну вот! А я-то бросил такую добродетельную супругу. Как дурно я с ней обошелся. О, позднее раскаяние!
Он тут же велел чисто прибрать женскую половину дома и сам ввел туда госпожу Лю. А потом заставил всю семью — старых и молодых почтительно приветствовать ее.
Их супружеская любовь была крепка, семья жила в полном согласии. А госпожа Лю и домашнее хозяйство вела очень хорошо. Она родила двоих сыновей. Старший — Чиин — стал главой военной палаты, сын младшего сына — Чигёна, ее внук Ён, также дослужился до главы палаты.
Во времена правления государя Ёнсана у помощника главы палаты Мэге Чо Ви[124] уже в старости родился сын. Когда ребенку едва исполнилось четыре-пять лет, бездарное и жестокое правление Ёнсана, день ото дня становясь все более хаотическим, ввергло народ в глубокую нищету и бедствия. Но государя это не тревожило. Тогда Чо Ви, хорошо понимая, что рискует жизнью, решил все-таки его образумить.