— Послушай-ка! Почему же в таком большом трактире, где так много народу, ты не надел шляпу[142]?! Разве ты не знаешь, что позоришь себя!
Услышав эти слова, человек схватился за голову — шляпы не было!
Тогда он понял все и в изумлении воскликнул:
— Да, видно, моя голова легче пылинки, раз я не мог сообразить в чем дело! Как же это я не догадался, что шляпа, взятая мною в отхожем месте, была моя?! А я продал ее и деньги пропил!
И тут он принялся громко ругать своего приятеля:
— Ах ты жулик! Что же мне сразу ничего не сказал?! Ведь ты еще тогда знал, что эта шляпа моя! И промолчал потому, что хотел воспользоваться моим вином и закусками! Живо отдавай деньги за все, что ты сожрал!
И оба приятеля принялись изо всех сил тузить друг друга!
А люди, которые были в трактире, узнав, в чем дело, долго хлопали в ладоши и громко хохотали.
Жил в старину один почтенный человек. Был он очень беден и кормился только подаянием, а выглядел так жалко, что даже смотреть было неприятно!
И казалось, как его ни корми, как ни одевай — все равно он будет похож на попрошайку!
Поэтому все люди говорили: «Разве улыбнется когда-нибудь счастье человеку с такой внешностью?»
Однако человек этот был очень честен и не зарился на чужое, будь это даже пылинка! А если он видел, что кто-нибудь попадал в беду и становился таким же нищим, как он сам, то очень печалился и, сетуя, что не может помочь из-за своей бедности, сокрушенно вздыхал.
Однажды он пришел в какое-то селение и не нашел там ни пищи, ни крова, просился переночевать то в один, то в другой дом, но хозяева не впускали его. Что делать?
Тогда нищий направился в горы и скоро набрел на заброшенный монастырь. Заглянул внутрь — ни одного монаха, а монастырь так разрушен, что в нем нельзя укрыться даже от дождя и ветра.
Тем временем солнце село и стало темно. Может, пойти в какое-нибудь другое место? Человек в нерешительности ходил около монастыря и вдруг почувствовал под ногами какой-то предмет. Он поднял его — это был старательно завязанный узелок. А когда нищий развязал его, то увидел затканный золотом пояс. Он очень удивился и подумал: «Кто же потерял здесь такую дорогую вещь?»
Осмотрев пояс, он прикинул, что цена ему не менее трех тысяч лян.
«Хорошо бы найти хозяина и вернуть ему пояс! Но разве найдешь его?!» — подумал он и вздохнул. Нищему и в голову не пришло взять этот пояс себе!
Пока он рассматривал находку, за воротами монастыря послышался плач.
Человек осторожно выглянул и увидел: молодая девушка ищет что-то и горько плачет. На вид ей — лет шестнадцать-семнадцать.
«Наверно, ей страшно ходить около разрушенного монастыря», — решил он и ласково окликнул:
— Чья ты, девушка? Почему ты плачешь и что ищешь?
Девушка хотя и испугалась, но ответила:
— Я дочь первого министра. У нас в семье случилось большое горе: от какой-то неведомой болезни за три года умерли мать, братья и сестры. Остались только отец да я. И вот на днях отец тоже умер. А я так бедна — мне не на что даже похоронить его. У меня оставался только драгоценный золотой пояс, который передавался в нашем роду в течение пяти поколений. Я понесла продавать этот пояс и где-то здесь потеряла. Я искала его везде, но не могла найти, и поэтому на душе у меня невыносимо тоскливо…
Нищему до слез стало жалко бедную девушку. Он протянул ей пояс и сказал:
— Бери скорей! Продавай и устраивай похороны!
Девушка взяла пояс, от всей души поблагодарила человека и ушла.
А нищий, сделавший доброе дело, стал, говорят, первым богачом!
Человеку за добро воздается добром, за зло — злом.
В мире есть богатые, но алчные люди. И чем богаче они становятся, тем сильнее, как пламя, разгорается их жадность. А есть люди, которые стремятся несправедливо, втихомолку присвоить чужое. Как же не почувствовать стыда, когда приходится встречаться с ними?!
А этот нищий, живший подаянием, найдя трехтысячное сокровище, вернул его владельцу.
Больше того: ночью, в глухих горах, увидев молодую девушку, прекрасную, как цветок, он не причинил ей никакого зла.
В мире найдутся дурные люди, которые сочтут этого нищего глупцом! Но уж если говорить о глупцах, то я скорее назову ими тех, кто будет нападать на нищего!
Много лет назад в Кёнсоне жил молодой человек по фамилии Ли. Он только и делал, что пил вино да проводил время с женщинами. А грамоту знал едва-едва и в домашние дела вовсе не вникал — словом, был очень дурным человеком.
Совсем другим оказался его старший брат, обладавший твердым характером. Еще в юные годы он окончил учение, потом дослужился и до помощника министра, а вот теперь был назначен губернатором провинции Пхенань. Все в доме были очень рады этому назначению, но больше всех его младший брат Ли! Он-то знал, что в столице провинции Пхенань много прелестных певиц и танцовщиц и чудесного, крепкого вина «Сладкая красная роса». И если он, Ли, переедет туда, то будет вволю любить женщин и пить хорошее вино! Ну как тут не радоваться?!
Уезжая в Пхенань, чтобы занять там должность губернатора, старший брат позвал молодого Ли и спросил его:
— Ну, а ты когда приедешь в Пхенань?
Ли ответил:
— Да нынче же, в десятый день седьмой луны и приеду засвидетельствовать вам свое почтение!
Губернатор сказал:
— Ну ладно, непременно приезжай в десятый день седьмой луны. Я буду рад тебя встретить. Смотри же, не нарушай уговора!
И отправился в дорогу.
Прибыв в столицу Пхенани и приступив к служебным делам, он через пять-шесть дней обошел всех кисэн[143], и, выбрав одну из них, самую красивую, попросил ее:
— Слушай, я хочу, чтобы ты помогла мне в одном деле. И если ты выполнишь поручение, то получишь тысячу лян!
Кисэн согласилась, и он о чем-то договорился с ней. Кроме того, он отобрал несколько десятков самых смышленых слуг и, что-то поручив им, отправил туда, где проездом должен был быть его младший брат.
А в это время молодой Ли в столице с нетерпением ожидал того дня, когда намечено было отправиться в Пхеньян. Наконец этот день настал. Ли сел на осла и, прихватив только одного слугу, покинул столицу. Когда до Пхеньяна оставалось около тридцати ли, он увидел у самой дороги трактир и заметил, что женщина, торгующая в этом трактире, одета в белое, а лицо у нее такое красивое, каких он никогда не встречал раньше. К тому же трактир с виду чистый, и еда там, наверно, приличная. Словом, все как нельзя лучше! Ли слез с осла и, приказав слуге сторожить его, вошел в трактир.
Чем больше он смотрел на трактирщицу, тем прекраснее казались ему ее лицо и фигура. Он попросил вина и стал шутливо болтать с ней. Трактирщица отвечала ему так задорно и поощрительно, будто давно уже была с ним знакома. А уж сам Ли, будучи распутником, и подавно не отставал от нее! Чем сильнее он пьянел, тем больше пил и тем усерднее угощал трактирщицу.
Пока они весело проводили время, солнце село и наступили сумерки. Тут слуга стал убеждать молодого Ли ехать дальше, чтобы поспеть в Пхеньян к намеченному сроку. Но Ли только прикрикнул на него:
— Ну что ты пристал! Живо поезжай в Пхеньян один и обожди меня там в каком-нибудь кабачке около управы. А завтра в обед встретишь меня, но не вздумай пойти прежде меня в управление губернатора и доложить его милости о том, что я здесь остановился!
Слуга уехал, а молодой Ли остался с женщиной. Они рассказывали друг другу разные истории, пили хорошее вино, ели прекрасные закуски и от души веселились.
А эта женщина была той самой кисэн, которую подослал губернатор. Но откуда было знать молодому Ли об этом?! Не мог он и предполагать, что губернатор велел кисэн поить его вином до тех пор, пока он совсем не опьянеет.
И он пил и пил, пока не опьянел настолько, что улегся в этой же комнате и захрапел — казалось, будто гром гремит. Вот тогда-то в трактир и ворвались те слуги, которых подговорил и подослал губернатор. Увидев, что гейша уже напоила молодого Ли, эти мошенники с громкими криками набросились на него и, прежде чем он успел проснуться, связали цепью, подняли за руки и за ноги и, дико воя, умчались с ним, как ураган!
Только тогда Ли проснулся. Однако он был еще совсем пьян, когда открыл глаза. И тут он узрел такое, чего ему никогда не приходилось видеть раньше! Его несли какие-то странные существа: у одних лица зеленые, у других — необычайно красные, у третьих — черные, как тушь. А одеты они в костюмы страшных дьявольских цветов! Волосы у них стоят дыбом, а в руках они держат невиданные мечи и копья! И когда кто-нибудь из них говорит — что это за язык — разобрать нельзя. Только однажды Ли уловил слова:
— Этот человек при жизни любил только вино и женщин, а своих родителей и старшего брата всегда огорчал. Давайте-ка стащим его к великому государю Ёмна[144], который за такие грехи отправит его в преисподнюю!
Хотя Ли и был пьян, однако успел подумать: «Видимо, я умер и схвачен бесами!»
От ужаса сознание его помутилось, и он чувствовал все как сквозь сон. А бесы тащили его так быстро, что ветер свистел в ушах! В одном месте они остановились. Молодой Ли открыл глаза и увидел, что все вокруг объято пламенем, причудливые языки которого, казалось, достигали неба. Откуда-то доносились ужасные стоны и жалобы: так кричат люди, когда их казнят, и они не в силах переносить мучений!
— Так и есть! — пробормотал Ли. — Я умер и попал в преисподнюю. Как же быть?! Помню, когда я был жив, мошенники-монахи часто говорили, что внутри земли есть ад, где правит великий государь Ёмна. Он хватает дурных людей и, решив, какой меры наказания они заслуживают, подвергает их разным мучениям. Всегда я говорил этим монахам, что они лгуны и обманщики. А вот теперь сам попал сюда и вижу, что они были правы!