Когда, охваченный страшной тревогой, он сказал это, бесы стали спрашивать друг друга:
— Что он говорит?! Что он говорит?! — голоса их были похожи на собачий лай.
И еще Ли уловил такие слова:
— Это великий грешник. Поэтому надо бы выбрать в преисподней самое плохое место и там хорошенько помучить его! У нас он недолгий гость — не дадим же ему покоя!
И бесы снова набросились на него, подняли за руки и за ноги и стали дергать во все стороны и ужасно кричать, будто поощряя друг друга убить его.
Ну как тут сохранишь присутствие духа?! А бесы опять потащили его и скоро снова остановились. Чувствуя себя совершенно беспомощным, Ли открыл глаза и увидел: на возвышении в царских одеждах с гневным видом сидел некто. Перед ним стоял судья с Книгой человеческих деяний.
— Мы, ничтожные, были в том мире и поймали душу Ли, младшего брата нынешнего губернатора Пхенани! — и они распростерлись перед возвышением, на котором восседали десять князей ада. Потом все бесы расположились справа и слева от престола, а некоторые из них стали разбрасывать перед молодым Ли палки и другие орудия, которыми наказывают провинившихся.
При виде этих орудий пыток Ли испугался еще больше, а судья, державший Книгу человеческих деяний, громовым голосом спросил:
— Ты почему, придя в тот мир, грамотой и другими добрыми делами не занимался, а только пил вино да проводил время с женщинами? Зачем ты заставлял страдать своих родителей и старшего брата? Твои грехи очень велики, а потому ты будешь ввергнут в мрачную преисподнюю, из которой не выйдешь десятки тысяч лет, и будешь подвергаться всяческим наказаниям!
И он перечислил все недобрые дела, которые совершил молодой Ли при жизни и которые были записаны в эту книгу.
Ли подумал: «Нет ни одной ошибки! Как ни вертись — все верно, и обмануть совершенно невозможно!»
Тогда, кинувшись судье в ноги, он стал умолять его:
— Я действительно презренный грешник, и все ваши драгоценные слова справедливы! Когда я, грешник, был в земном мире, то слыхал от монахов о преисподней и государе Ёмна, но не знал, правда ли это. А теперь убедился, что правда, и больше не сомневаюсь. Глупый и темный человек, я пустился в разврат и пьянство и много грешил по отношению к родителям и старшему брату. А вот теперь я умер, но кто пожалеет об этом?! Наконец-то я понял, что грешника — умри он хоть десять тысяч раз — никто не пожалеет! Только старые родители после его смерти станут горько плакать, да у жены и брата будет скорбный вид. Если бы вы были так бесконечно добры и один только раз соединили мою душу с телом и позволили бы мне снова жить в земном мире, я бы утешил страждущие души родителей, старшего брата и жены и, став хорошим человеком, никогда не грешил бы больше! О, дайте мне снова жизнь, умоляю вас! — и он горько заплакал.
На престоле услышали эти мольбы, но молчали. Наконец, тот, которого называли государем Ёмна, что-то сказал судье, и тот обратился к молодому Ли:
— Значит, ты раскаиваешься в своих грехах и говоришь, что исправишься, станешь хорошим человеком и не будешь огорчать родителей, старшего брата и жену?! Хорошо, если бы ты действительно так поступил. А вдруг после воскрешения ты снова примешься за старое? Нет, лучше уж тебя сейчас не выпускать! Разве можно верить твоим словам? Если ты хочешь снова жить, то должен сделать одну запись, в которой поклянешься не нарушать своих обещаний. Говори скорей, согласен ли ты на это?
Услышав, что ему возвращают жизнь, Ли стал непрерывно кланяться, выражая горячую благодарность, и поклялся, что не нарушит своих слов. Потом, записав эту клятву в Книгу человеческих деяний, он поставил под ней свое имя.
На престоле взяли книгу, прочитали, и государь Ёмна грозно обратился к Ли:
— Тебя, конечно, следовало бы сурово наказать, но раз ты говоришь, что грешил по недомыслию, я прощаю тебя и возвращаю в земной мир. Впредь будь осторожнее! Убрать его! — приказал он слугам.
Бесы, как прежде, набросились на Ли, схватили его и, как буря, умчали куда-то. При этом они опять выли изо всех сил, а откуда-то, будто из чащи леса, доносились ужасные вопли. Возможно, это стонали грешники, подвергавшиеся страшным пыткам, или люди, раздираемые дикими зверями!
Молодой Ли ничего не видел, но и того, что он слышал, было достаточно, чтобы прийти в ужас. Поэтому дух его был сломлен, а силы истощены. Разве мог он разобрать что к чему и понять, как он снова попал в трактир?! Слуги притащили его туда и осторожно уложили. Он был без сознания и выглядел, как мертвый. Слуги сказали кисэн:
— Этот молодой господин потерял сознание. Непременно позаботься о нем и окажи ему помощь. Ты ведь тоже выполняешь приказание его милости и поэтому знаешь — ни звука молодому господину Ли о том, что с ним произошло! Утешь его добрым словом да скажи, что ночью он было умер, а теперь снова ожил!
И они вернулись в Пхеньян.
В это время молодой Ли мало-помалу протрезвел и, открыв глаза, осмотрелся. Еще не рассвело, и горел огонь. А трактирщица, поглаживая ему руки и ноги и плача горькими слезами, причитала:
— Увы! Разве будет опять так хорошо! Молодой господин спал, как вдруг среди ночи в его руках и ногах стала исчезать жизнь, и через три-четыре часа он стал совсем как мертвый! Я испугалась, приготовила лекарство и влила ему в рот. Ах! Если бы он сейчас снова ожил! Какое бы это было счастье! — несколько раз повторила она с надеждой. — Ну, где у него болит? Он пил только вино и, наверно, проголодался! Ой! Ведь если молодой господин умер в моем доме, то еще могут подумать, что это я убила его! Правда, вряд ли по моему виду можно предположить это! — успокоила она себя.
А Ли уже пришел в себя и, услышав ее речь, вспомнил все происшедшее ночью и подумал, что он действительно было умер. А тут еще во рту он ощущал вкус, а в носу — запах выпитого лекарства. Разве мог он усомниться в словах трактирщицы?
И вспомнив, как его схватили бесы, и какие ужасные крики раздавались там, куда его притащили, а также клятву, которую он дал государю Ёмна, молодой Ли ужаснулся и задрожал.
Однако обо всем этом он, конечно, ничего не сказал трактирщице и лишь пробормотал:
— Когда я хвачу лишнего, со мною частенько это случается. Откуда мне знать — почему? Тогда я очень устаю, страдаю и нет покоя моей душе!
Он встал и позвал слугу.
Но откуда взяться слуге и ослу, если он прогнал их в Пхеньян?
Женщина рассмеялась и подробно рассказала ему о том, как он вчера вечером, выбранив слугу, отослал его в Пхеньян, а сам остался с нею пить вино. Бедняга ничего не помнил!
Тем временем совсем рассвело. Женщина вышла и вскоре принесла много всяких закусок и хорошего вина.
Наполнив чашку вином до краев, она поднесла ее Ли.
А Ли подумал: «Эх, если бы это было прежде, разве я бы отказался?»
Он опять вспомнил подробности ужасной ночи и похолодел. Ну, как тут выпьешь?!
Он отодвинул вино, отвернулся и сказал:
— Я очень благодарен тебе за то, что ты угощаешь меня, но пить не буду. Я дал клятву. Не смей больше предлагать мне!
Потом он встал, оделся, вышел за дверь и сказал себе: «Ни к вину, ни к женщинам ты, щенок, теперь и близко не подходи! А то сдохнешь в двадцать лет где-нибудь на улице, и тело твое станет пищей ворон и сорок, а душа, попав в преисподнюю, будет ужасно страдать!»
Потом он обратился к кисэн:
— Послушай-ка! Ты ведь жила в деревне и знаешь толк в сельском хозяйстве! Брось торговать вином, перемени свое поведение и займись хотя бы прядением! А потом, почему бы тебе не найти честного простого мужчину и не выйти за него замуж?! Ты бы стала совсем иным, хорошим человеком. Сделай, как я тебе говорю, и перестань завлекать своим прекрасным лицом молодых мужчин! Исправься, как исправился я.
И он, не оглядываясь, ушел в сторону Пхеньяна. Радостно встреченный своим слугой на дороге, он въехал в город и явился к своему старшему брату губернатору.
Тот очень обрадовался, спросил, все ли в порядке дома, и, выставив заранее приготовленные вина и закуски, предложил Ли отведать их. Но Ли отказался.
Губернатор удивился:
— К твоему приезду я нарочно припас хорошего вина! Почему же ты отказываешься от него?
Ли ответил:
— Мне нездоровится, да и вообще что-то не хочется пить. И я очень прошу вас, пожалуйста, не предлагайте мне больше!
Однако губернатор, мысленно усмехнувшись, продолжал настаивать на своем. Но Ли был тверд в своем решении.
Тогда губернатор отодвинул столик с вином и предложил брату поесть. Позднее губернатор каждый день проверял молодого Ли. Скоро он убедился, что у того нет на уме ни вина, ни женщин, и очень обрадовался.
Однажды Ли приготовил вещи в дорогу и стал прощаться.
Губернатор спросил:
— Ты куда это спешишь, что так скоро собрался?
Ли ответил:
— Все эти годы я не учился и поэтому теперь хочу наверстать упущенное. Буду учиться и заниматься домашними делами.
Губернатор очень обрадовался и воскликнул:
— Наконец-то я слышу от тебя беспредельно отрадные слова! Они успокаивают мою душу. Я ведь всегда тревожился за тебя, а теперь эта многолетняя тревога исчезает! Ты вдруг совершенно переменился и, как я успел убедиться, стал хорошим человеком!
Обрадованный губернатор дал Ли массу всяких наставлений и отпустил его.
А молодой Ли, вернувшись в отчий дом, порвал со своими прежними друзьями, потребовал хорошего наставника и стал учиться.
Он имел выдающиеся способности, и наука давалась ему легко. Через пять-шесть лет Ли добился успехов и стал известным ученым. А когда он принял участие в литературных экзаменах, то оказался первым и прославил свой дом.
Постепенно он повышался по службе и дошел до должности помощника министра, а затем так же, как его старший брат, был назначен губернатором Пхенани. А старший брат его в это время стал уже министром, и ему перевалило за шестой десяток.
Когда Ли должен был отправиться на губернаторство в Пхеньян, министр, хотя и радовался успехам брата, все же взгрустнул.