ось земли даже для одной могилки, и нужно было непременно отыскать новое место. Вот тут-то и пришел ко мне совсем неожиданно один гость. Он сказал, что живет более чем за сто ли отсюда, что он близкий друг моего покойного батюшки, и что если я дам ему сто лян, то он укажет хорошее место для могилы. Одним словом, он сказал, чтобы о похоронах я не беспокоился. А мне было так нужно место для могилы! Моему великому счастью не было меры! Когда я дал ему деньги, он, объявив себя гадальщиком, указал мне эту гору и сказал, что ее никто не охраняет. Потом он рассказал мне, как устраиваются похороны, пожелал хорошо провести их и, сказав, что дома у него есть некое спешное дело, ушел. А теперь выходит, что этот негодяй вовсе не был другом моего покойного батюшки, раз он, так жестоко обманув неопытного мальчишку, забрал деньги и скрылся. Если б я знал, что эта гора охраняется, то разве решился бы устраивать здесь похороны? Как же мне теперь вернуть свои пропавшие деньги? Где же я теперь схороню косточки моего покойного батюшки?
Он принялся колотить кулаками по земле и причитать:
— О горе, горе! Как бы поймать этого негодяя? Мне ведь неизвестно, где его дом, да и имени-то его я хорошенько не знаю! Можно ли теперь его найти? Поймать бы этого мошенника, посадить в тюрьму, да и наказать, как настоящего вора! Что же мне теперь делать?! — и он бил себя в грудь и горько-горько плакал.
Чинса Ким и его родственники услышали все это, и гнев их сразу прошел. Теперь им стало жаль этого мальчишку. Они переглянулись и сказали:
— Да слыхано ли в мире о таком несчастье? Если только этот мальчик говорит правду, то выходит, какой-то жулик узнал, что у него нет родственников, гнусно обманул его и, забрав деньги, скрылся!
А один из родственников добавил:
— Среди людей в этом мире много жуликов, которые даже и пальцем не хотят пошевелить, чтобы честно заработать деньги. Алчные, они зарятся на чужое добро и обманом присваивают его!
И все согласились с этим:
— Поистине, его слова справедливы!
А чинса Ким, выслушав рассказ Чхунгёна, пригляделся к нему: мальчишка лет десяти с небольшим. Он поверил в его искренность, почувствовал к нему жалость, и гнев его тут же прошел. Обняв его, он сказал:
— Сначала-то я чуть было не убил тебя, а вот услышал твои слова и вижу, что нет ничего странного в том, что ты пришел на мою гору. Но почему ты решил рыть могилу ночью? Какой в этом смысл?
Чхунгён ответил:
— И в этом виноват тот негодяй! Он ведь мне сказал, что хотя похороненные на этой горе люди и не имеют прямых наследников, однако есть наследники двоюродные, и они могут, пожалуй, помешать. А уж после того, как похоронишь тайком, говорил он, они, конечно, не будут особенно настаивать на том, чтобы ты перенес могилу в другое место. А я по молодости лет поверил его словам да так и сделал!
И все люди, которые слушали Чхунгёна, сказали:
— В общем ясно, что этот жулик жестоко обманул неопытного мальчишку! Однако теперь уже поздно и нужно отпустить его, а самим возвращаться домой. Если же он опять попробует сюда сунуться, то уж мы не будем с ним церемониться.
Пока они рассуждали, вернулись люди, которые погнались было за теми, кто нес носилки. Они не смогли поймать ни одного человека и возвратились ни с чем. Тогда Чхунгёну сказали:
— Живо уходи и впредь таких вещей не смей делать!
И во главе с чинса Кимом все спустились с горы. К этому времени третья стража уже миновала и пошла четвертая. Совсем успокоенный, чинса Ким, медленно подошел к дому. И тут он вдруг увидел, что первые и вторые ворота распахнуты настежь, в помещениях для слуг царит тишина, и не видно ни одной служанки! Удивившись, он вошел в дом. Под ноги ему попалась какая-то соломенная веревка и несколько пустых мешков из-под риса, которых раньше не было. Чинса Ким открыл дверь в комнату. Огонь светильника погас, в темноте не слышно человеческих шагов, и будто никого нет! Встревоженный, он крикнул:
— Зажгите свет!
Но ответа не было. Он подумал: «Уж не явился ли сюда этот бес с маленькими ушами и короткой мордой[161] и не учинил ли здесь кровавого побоища? Да что же, наконец, случилось?!» Он отыскал серную палочку, чиркнув ею, зажег огонь и осветил комнату. И тут он увидел, что матушка его лежит в обмороке, а у супруги глаза хотя и открыты, но она смотрит мимо него, как слепая! В комнате напротив, обхватив друг друга и уткнувшись головами в угол, лежали без сознания швея и кухарка. Дверцы стенного шкафа и кладовки открыты, сундуки с одеждой и с нижним бельем разбиты, а когда он заглянул в денежный ящик, то оказалось, что тридцать тысяч лян исчезли! Он стал искать золото, серебро и другие драгоценности — все улетело, будто вечерний ветерок на закате!
Тогда он быстро достал пилюли для сердца и с бальзамом, привел в чувство свою матушку и супругу, швею и кухарку, а затем позвал слуг. А слуги, уходившие с ним на гору, хотя и откликнулись, однако почти онемели от изумления. Чинса Ким в сердцах воскликнул:
— И эти люди еще служат у меня!
Он вышел во двор и заглянул в помещение для служанок: они были полумертвые от страха и не могли сказать ни слова. «Да как же все это могло случиться?» — думал он, но сколько ни гадал — понять ничего не мог. А когда, наконец, вдруг все понял, горестно вздохнул и воскликнул:
— На шестом десятке меня одурачил какой-то десятилетний мальчишка-вор! На кого уж тут пенять?!
Он собрал жителей деревни и, узнав от них про набег разбойников, воскликнул:
— Так почему же вы не сказали мне об этом сразу?
— Разбойники были вооружены мечами и копьями и пригрозили: «Пусть хоть один из вас только глазом моргнет — он тут же умрет под ударами наших мечей!» А в деревне ведь остались почти одни женщины, и мы ничего не могли сделать!
Чинса Киму ничего не оставалось, только самого себя ругать.
А Чхунгён, одурачив его, не спеша спустился с горы, встретился с носильщиками и возвратился прямо в стан разбойников. Разбойники уже притащили туда добро чинса Кима и, свалив его в кучу, радовались и прыгали вокруг него — прямо гора с родовыми могилами! Увидя Чхунгёна, они стали приветствовать его:
— Много раз мы, ничтожные, грабили чужое добро под началом прежнего господина атамана, а вот на такое удивительное, необыкновенное дело, как в этот раз, ходили впервые! И уж теперь — пусть даже нам угрожает смерть — мы будем выполнять все приказы господина атамана! И каким бы трудным ни было дело — пусть он только изволит приказать!
Так восхваляли они его очень долго. А Чхунгён поблагодарил их и ответил:
— Я хоть и устроил так, что мы захватили пустячок, однако это еще нельзя назвать настоящим делом. Если и впредь кто-нибудь из вас приметит хорошее местечко, где можно поживиться, то, как следует все разузнав, должен немедленно доложить мне. Только надо высмотреть какое-нибудь место побогаче — пусть его даже труднее будет ограбить, чем это. Разве не чудесно разок-другой удачно обобрать кого-нибудь да запасти ценных вещей на всю жизнь? А грабить по мелочам да еще при этом убивать людей — только зря рисковать собой. Конечно, наш стан очень трудно обнаружить, но пусть лучше нам не угрожает опасность. Кстати, напрасно мы так долго стоим на одном месте. Надо бы найти другое подходящее местечко и как следует там укрепиться. Для этого нам, конечно, понадобится много денег. Поэтому все, что вы принесли в этот раз — деньги, золото и серебро, — сохраните: пригодится нам для какого-нибудь важного дела. Аккуратно сложите все в кладовую и заприте на замок. А деньков через пять непременно подыщите еще что-нибудь подходящее и доложите мне!
Разбойники радостно согласились с ним и, уходя, восклицали:
— Разве есть для нас что-нибудь невозможное теперь, когда новый атаман придумывает такие удивительные хитрости?!
И каждый стал думать о таком месте, где можно было бы награбить побольше всякого добра.
А Чхунгён, кроме того, на следующий день объявил им:
— Если кто-нибудь из вас отыщет богатый дом, и мы ограбим его без помехи, то этот человек получит в награду третью часть. И всем остальным будет дана хорошая доля. Помните об этом и делайте, как я велю!
При старом атамане разбойники ни о чем подобном и не слыхали. Поэтому после слов нового атамана они заплясали от радости. И теперь, если бы им даже грозила смерть, они все равно не захотели бы от него отказаться!
Однако Чхунгён, желая как следует узнать настроение обитателей стана, тайком подошел к тому месту, где они развлекались, собравшись все вместе, и стал подслушивать. Тут окончательно убедился он в том, что все разбойники очень хвалят его, и нет ни одного, который был бы им недоволен. Порадовавшись, он подумал: «Как твердо верят в меня эти негодяи! Теперь уж можно совсем не беспокоиться!» Он вернулся к себе и несколько дней отдыхал.
Но вот явился к нему один разбойник, распростерся перед ним на земле в поклоне и доложил:
— Несколько дней назад слышал я, ничтожный, ваше приказание. Уже тогда я знал одно место, о котором надо было бы доложить вам. Но сколько я ни думал об этом деле, мне все казалось, что оно очень трудное. Потому-то я и не доложил вам тогда о нем. Но потом, поразмыслив как следует, я решил, что вы, господин атаман, непременно придумаете какую-нибудь ловкую хитрость, когда, как говорится, люди появляются и исчезают, будто божества или бесы! Соблаговолите же выслушать меня. В этой провинции когда-то был большой постоялый двор, который содержал некий весьма почтенный мошенник по имени Пэк Тончжи. Скопил он тогда всякого добра на несколько сот тысяч лян. А теперь он снова взялся за старое. Построил на большой дороге огромный дом и, бывает, вечерами принимает по нескольку сот людей с лошадьми. Частенько останавливаются там и богачи. Этот постоялый двор расположен в очень большой деревне, и потому грабить его опасно. Если только нас поймают, то не успокоятся даже после того, как по десять раз перережут глотку каждому! Вот потому-то я и не осмеливался докладывать вам. С другой стороны, если бы нам удалось обчистить этот постоялый двор, то все в нашем стане смогли бы разбогатеть. Вот что я хотел доложить вам!