Когда он наконец-то вышел из дома, я перекинулась в попугая, чтобы можно было летать перед самым его лицом.
– Позволь? – сказал он, пытаясь меня обогнуть.
– Ах, простите! – Я пронеслась по воздуху, снова оказавшись перед ним. – Рассказывай, что случилось. Ты всё утро сам не свой. – Если подумать хорошенько, он был сам не свой гораздо дольше, но моя деликатность мешала мне расспросить его.
Он остановился и посмотрел на меня, и у меня занялся дух. Его глаза полны страха. Я протянулась ослепительно-изумрудными крыльями и сжала его лицо.
– Джейми, скажи мне, что случилось. Я помогу, что бы ни было. Ведь я твой компаньон. Я готова умереть за тебя, ты же знаешь.
Опять грустная улыбка прочертила его лицо.
– Знаю, – сказал он, мягко убирая мои крылья со своих щёк. – В этом-то и проблема, – он глубоко вздохнул. – Кай, я хочу, чтобы сегодня ты осталась дома, о’кей? Не ходи со мной на практику.
– Что? Почему?
– Я просто… у меня много работы, и… – Он замялся, но затем сказал: – И ты мне будешь мешать.
У меня перья встали дыбом, и я почувствовала, как в клюве прорастают лисьи клыки.
– Я? Moi?[12] Мешать? – Да меня в жизни так не оскорбляли! – Думается мне, ты не вполне понимаешь, какое я сокровище.
Он вздохнул:
– Поверь мне, Кай, я знаю. Я просто… это может быть опасно, и…
– Опасно? – взвизгнула я.
– Нет! – поспешно исправился Джейми. – Не опасно, просто каверзно. Вот. Слушай, ты не переживай, о’кей? Подожди дома, и я потом всё тебе объясню.
– Какала я на это! Я не собираюсь сидеть дома с твоим сопливым братцем, пока ты на работе!
– Кай, мне некогда с тобой спорить. Мне жаль, что приходится так поступить, но… – Он расправил плечи и снова глубоко вздохнул. – Кай, как твой хозяин я приказываю тебе оставаться дома и ждать новых указаний.
– Нет, постой… – Слова не успели вылететь у меня из клюва, как сила приказа сжала меня в железном кулаке и повлекла по воздуху. Я пронеслась через палисадник, в открытое окно влетела в гостиную, врезавшись в конце концов в стену и звучно плюхнувшись на пол.
Бабушка Джейми подняла на меня взгляд, оторвавшись на мгновение от китайского сериала по телевизору:
– Ох, Кай! Не ждала тебя так скоро. Джейми уже дома? Он решил не ходить на работу? – спросила она на мандаринском.
Я медленно отклеилась от пола и вернулась в лисье обличье, потирая ушибленный нос. Нет смысла оставаться попугаем, раз мне приказано сидеть дома. И разумеется, в довершение всех несчастий именно теперь Тео приспичило спуститься вниз. Увидев меня, он мгновенно сложил два и два.
– Что, Джейми решил, что на работе ты только мешаешь? – поинтересовался он, ухмыляясь.
Я фыркнула:
– Разумеется, нет. Он… э… он сказал, что я так ему услужила, что просто должна взять отгул.
– Отгул? – сказал Тео, ехидно задрав бровь.
– Ну, знаешь, сходить в спа, нанести интенсивно восстанавливающую маску на шубку. Выглядеть роскошно требует немалых вложений. – Я демонстративно помахала хвостами.
– Ага, конечно-конечно. – Тео закинул рюкзак за плечо и направился к двери, на ходу бросив: – Быть тобой – полный отстой.
Только я сделала губы обезьяньими, чтобы погромче ими пукнуть, но он уже выскочил за дверь, оставив меня бездельничать и изнывать от беспокойства за своего хозяина.
Как и следовало ожидать, остаток утра тяну-у-улся на редкость медленно. Как патока. Нет, пожалуй, не как патока, потому что патока – это вкуснятина. Скорее как дёготь. Да, точно, как дёготь. Медленный, вонючий и жутко липкий.
Следуя своему доброму нраву, я помогла родителям Джейми по хозяйству, окунув свои хвосты в моющую жидкость и отмыв тарелки. Даже не подумав меня поблагодарить, миссис Тан велела мне перестать елозить задницей по посуде, и я решила вытереть пыль, также с помощью хвостов, но миссис Тан велела мне перестать елозить задницей по мебели. Я взбежала наверх и удалилась в комнату Джейми, немного обозлённая. Эти люди просто не в состоянии оценить искреннее стар…
Боль ударила меня, вонзившись в сердце, как серебряное копьё. Внутри меня всё словно разбилось вдребезги. Мышцы скрутило. Я бы кричала от невыносимой муки, но ни звука не сорвалось с моих губ. Мой лисий облик растянулся, затем сжался в дрожащий ком и вновь растянулся. Меня рвало на части, как лоскут ткани.
Джейми… о боги, я чувствовала, как его вырвали из моей души, как связь между нами лопнула… боги, не допустите этого! «Джейми…» – ухитрилась выдавить я, и тут оборвалась последняя нить нашей связи, и меня, беззвучно кричащую, отбросило назад, в мир духов.
3. Тео
Знаете, какой звук самый прекрасный в мире? Нет, не пение сирен и не звуки божественной арфы. Без дураков, самолучший звук в мире – это последний школьный звонок, который поёт: «СВОБО-О-О-ОДА!»
Я схватил рюкзак и влился в поток школьников, покидающих классы. Летние каникулы! ГромКон, я иду! Я почти бегом летел к своему шкафчику. Сообщество фанатов ТандерКона небольшое, ведь большинству подавай киртовые игры, но мы упёртые, и мне не терпелось поскорее встретиться в реале со своими единомышленниками. Мой костюм для ТандерКона лежит в школьном шкафчике, потому что единственное время и место, где я мог спокойно над ним поработать, – в школе в обеденный перерыв, что, разумеется, невероятно кринжово. Но я несколько месяцев горбатился, и вот. Получилось. Круто. Я сам пришил каждое перо и каждый листик и использовал полудоли рун, чтобы поймать солнечные лучи и вплести их в листья. Не хочу хвастаться, но я уже чувствовал себя победителем конкурса костюмов.
Я встал перед шкафчиком и прошептал свой пароль. Защёлка со щелчком открылась, но не успел я открыть дверцу, как она снова захлопнулась. Странно. Я шепнул команду открытия – сочетание заклинания «Отопрись, замок» Мильтона Тумблера и моего личного пароля, «Битва героев». Вы ведь понимаете, как напрягает необходимость потратить руны, пускай процент доли, чтобы открыть свой шкафчик?
И снова замок щёлкнул, и снова дверца захлопнулась, прежде чем я успел её открыть. Я резко обернулся и увидел Скиннера Банниона и его подпевал, Джордана Говарда и Бриттани Ослон. Они стояли у меня за спиной и хихикали. Прекрасно.
– Что, Тео, опять забыл пароль? – окликнула меня Бриттани медовым от притворного сожаления голосом.
– Призови свою… как вы там зовёте свою ману? – посоветовал Джордан.
– Кажется, они называют её ки? – сказала Бриттани.
Несмотря ни на что, часть меня хотела крикнуть, что правильно говорить «ци», а не «ки»!
– Каким китайским заклинаниям вас учат? – поинтересовался Джордан. – О, колдани-ка тарелку курицы гунбао[13]?
Что меня бесит больше всего – помимо их самих, – это то, что они знают, что я не имею ни малейшего представления, как читать древнекитайские заклинания. Я такой же американец, как эти придурки, я на 100 % завишу от рун, а значит, ограничиваюсь американскими заклинаниями. Теперь, после изобретения кирта, уже никто и не пытается овладеть ци. Джейми учится, но Джейми чудак, он всегда был зациклен на старине.
– Парни, всё о’кей! Тео не надо ничего делать. Я призову свою внутреннюю ки! – сказал Скиннер. Он встал в раскоряку и взмахнул руками, сжимая воображаемый меч. Он взмахнул одной рукой, и из задницы у него пёрнуло зелёное облако, тяга которого донесла его аж до конца коридора.
Джордан и Бриттани сложились пополам от смеха, а Скиннер тем же манером вернулся к нам, кирт тёк из его медальона, мерцая вокруг его задницы зелёными сполохами.
Что бесит сильнее – выходка Скиннера или то, как он разбазаривает руны? Хотя какая разница. У Скиннера до хрена этих рун. Он и своих прихлебателей держит тем, что заполняет им медальоны. Я быстро прикинул по себе.
Медальон вмещает пятьдесят рунных долей, а значит, у Скиннера с приятелями хватит энергии, чтобы магически захлопнуть мой шкафчик примерно, э, пятьдесят миллионов раз. Может, Джейми прав; может, мне стоит научиться использовать свой ци – тогда я смог бы надрать им задницы, не прибегая к помощи кирт-медальона. Впрочем, нет, не смог бы, насильственная магия запрещена. Ну, может, смог бы напустить на них чесотку. Или усиленное смердение. Хотя у них и без посторонней помощи прекрасно получалось.
– Что, слабаки, вам больше заняться нечем? – поинтересовался я, стараясь говорить спокойным голосом, хотя внутри у меня будто жужжал и копошился целый рой. Вот если бы здесь был Джейми. Я не знаю, что бы он сделал, но Скиннеру и компании сразу бы стало ясно, какие они тупые уроды.
– Ой-ой-ой, осторожно, как бы он не причинил серьёзного ущерба! – сказал Скиннер.
Голос директора загудел вокруг нас:
– Дети, вы опять безобразничаете?
Мы все разом застыли. С мистером Голдом шутки плохи. Ходили слухи, что однажды он на целый год наложил на одного семиклассника заклинание Библи О’Тука «Тишина в библиотеке». Весь год бедолага разговаривал только шёпотом. Как ни странно, его родители не стали жаловаться.
На лице у Скиннера мигом проступило почтительное внимание, он оглянулся, ожидая увидеть мистера Голда.
– Почему вы не расходитесь? Хотите остаться после уроков? – снова загудел голос.
– Э… нет, – промямлил Скиннер. – Желаем вам хорошо отдохнуть летом, сэр! – Он кивнул своим прихвостням, и троица спешно удалилась. В дверях они замешкались, чтобы активировать чары невесомости на обуви. «Пока, Тео!» – и они со свистом взмыли в воздух, гикая и хихикая.
Я нерешительно оглянулся.
– Давай убирайся отсюда, мальчик! – приказал голос. Какое бы заклятье он ни использовал, оно работало. Я был так напуган, что поспешил унести ноги.
Я сгрёб всё своё барахло из шкафчика и выскочил на солнечный свет. Ученики проносились мимо меня в летающей обуви или на великах. Несколько ребят летели на винтажных мётлах. Как средство перемещения, мётлы были не особо популярны (извините, трусы врезаются в промежность), но всегда находились твердолобые, продолжавшие на них рассекать.