Я до сих пор с благодарностью вспоминаю решительность и заботу Андрея, отказавшегося от своей учебы в индустриальном техникуме, чтобы дать возможность учиться мне. Родители не в состоянии содержать двух студентов, а стипендии хватает только на еду, да и то очень скромную.
ПРАКТИКА
Мне исполнилось девятнадцать лет. После сдачи экзаменов я, по распределению, попал на практику на юг Киргизии, в город Ош. В отличие от столицы, здесь, в основном, живут киргизы и узбеки. Нашел я камвольносуконный комбинат, где мне предстоит работать, и общежитие, где я буду жить восемь месяцев. Ошский камвольно-суконный комбинат — комсомольско-молодежная стройка. Сюда приехали «по зову комсомола» десять тысяч ткачих и пять тысяч слесарей из разных регионов Советского Союза, в основном из Орехово-Зуево и Иваново.
После первого знакомства с сотрудниками, мастером и самой работой потянулись будни. Но какие будни! До глубокой ночи над микрорайоном, где расположены общежития, стоит гул. Пятнадцать тысяч молодых людей далеко от дома, оторванные от родных и друзей, развлекаются на танцплощадках и в залах общежитий, в парке и прямо на улице. Содом и Гоморра!
Местные жители реагируют на это нашествие агрессивно, там и тут вспыхивают драки. Среди ткачих много девчат легкого поведения, что привлекает молодых людей со всего города.
Почти каждый день среди рабочих разносится слух: опять в реке или в кукурузе труп нашли.
Я помню, когда я начал молиться. Я приходил поздно вечером домой, подвыпивший, после какой-нибудь вечеринки, которую обычно сам и организовывал. Ложился в постель, потолок шел кругом, в душе сумятица: я не хотел так больше жить. «Господи, где выход? Если Ты есть, ответь мне. Я больше не хочу так жить!» Я засыпал, и мне казалось — Бог молчит.
Сегодня мы с девушкой до обеда, так как оба идем на работу во вторую смену, ходили на речку купаться. Речушка протекает между кукурузными полями и большим лесопарком. Погода чудесная. В тени склонившейся над речкой ивы, у ее корней, мы нашли укромное уютное место. Вода в речке чистая и холодная. Мы радуемся нашей молодости, говорим о смысле жизни, о Боге.
С местными, узбеками и киргизами, у меня, немца, сложились хорошие отношения. Вечером, во время работы, один из слесарей, узбек по национальности, подошел ко мне и спросил:
— Ты ходил сегодня купаться с твоей девушкой?
— Да, — отвечаю. — Почему ты спрашиваешь?
— Мы играли сегодня в карты в кукурузном поле. Выигравшему должна была первому достаться девушка. Проигравший должен был избавиться от тебя. Но я узнал тебя и отговорил моих товарищей от этого дела.
— Спасибо! — отвечаю, зная, что он не шутит.
Я понимаю, что Бог еще молчит, но Он держит Свою руку надо мной. Я думаю, что ради молитв моих родителей. «Когда в следующий раз буду дома, пойду с ними на собрание», — принял я тогда решение в сердце.
Однажды вечером я стою у окна и смотрю с высоты четвертого этажа на тротуар между домами. Я вижу там кучку курящих и разговаривающих между собой молодых людей.
Приближается полночь. Мне нужно идти встречать с работы свою девушку и проводить ее в женское общежитие. Идти страшновато. Беру нож и прячу его в руке. Спускаюсь на улицу. Никого не видно. Иду, настороженно оглядываясь. Прошел уже довольно далеко. Вдруг слышу топот догоняющих меня людей. Окружают меня и требуют:
— Раздевайся!
— Вы что, совсем... — пытаюсь возразить и получаю удар в лицо, от которого все же успеваю уклониться.
Мгновенно принимаю решение. Кидаюсь на одного, стоящего на пути к дому, он уклоняется. Я бросаюсь в образовавшуюся брешь и бегу, как только ноги несут. Навстречу попадаются несколько человек. Они кидаются в сторону. Влетаю в подъезд, на одном дыхании взбегаю на четвертый этаж и влетаю в квартиру. Внутри все трясется.
Времени на размышления у меня нет. Моей девушке нужно идти домой. Одной — смертельно опасно. Я кладу на стол нож. Молюсь и иду вниз. Встречаю девушку, провожаю ее домой и возвращаюсь к себе. Бог все еще молчит, но Он учит меня надеяться на Него.
После этого я никогда больше не ходил вооруженный.
Мне казалось, что, вооружившись, я отказываюсь от Его защиты.
НЕ УПАДИ!
Уже не первый раз на собрании баптистов в Романовке. Родители мои перешли в эту общину, надеясь привлечь и нас. Здесь, в отличие от калининской, куда они безуспешно пытались ввести и нас с Андреем, проповедуют и поют по-русски.
На утреннем воскресном собрании присутствуют человек сто пятьдесят. Григорий Максимович Слисенко — пресвитер. Он и в хоре поет. У него очень красивый голос. Поет он басом. Говорит с украинским акцентом.
Я люблю слушать пение хора. Поэтому сажусь впереди, на третьей или четвертой скамье. Рассматриваю лица. Мне нравятся все: старики и старушки, молодежь и люди среднего возраста. Я не могу этого понять и не могу описать, но эти люди отличаются от всех, с которыми я был до сих пор знаком. Во время проповеди, а их в воскресенье утром целых четыре, никак не могу сосредоточиться. Я не понимаю, о чем говорят проповедники. После каждой проповеди пение. Пение прекрасное. Опять проповедь. Просыпаюсь оттого, что кто-то сует мне в руки записку. Читаю на клочке бумаги: «Володя, берегись, упадешь со скамейки». Смотрю на маму. Она улыбается. Она рада, что я на собрании.
СВЕТ И ТЬМА
Я уже несколько месяцев посещаю собрания. Моя двоюродная сестра Фрида, с которой я в дружеских отношениях, тоже приходит на собрания. Я подружился с ее подругами, моими ровесниками, вернее, ровесницами: Ирмой и Эльвирой. Правда, они немного стесняются меня, потому что после каждого собрания я выхожу с ними и сразу закуриваю сигарету. Я несколько раз пытался бросить курить, но у меня ничего не получилось.
За это время я многое узнал из Библии, а также о Библии. Во время наших студенческих сабантуев мы дискутируем за полночь о Библии и Боге. Аргументов у меня еще не много, но и оппоненты мои знают мало. Во время споров я пытаюсь доказывать правоту Библии и опровергать учение Маркса и Ленина.
Сегодня воскресенье, восемнадцатое января 1970 года. Выхожу покурить перед сном. Снег завалил огород и сад. Все деревья в снегу. Вдоль тропинки, ведущей к домику в конце огорода, сугробы. Выкуриваю сигарету и бросаю ее в сугроб. «Мама увидит утром, огорчится», — подает голос совесть. Закидываю окурок снегом.
Вспоминаю собрание. Когда я вошел в молитвенный дом, в дверях меня, как и каждого входящего, остановила старушка. Вибетанте, так называют ее в церкви. Она сунула мне в руки клочок бумажки, вырванный из школьной тетради. Найдя свободное место, сажусь. Раскрываю бумажку и читаю: «Приблизилось Царствие Божие, покайтесь и веруйте в Евангелие» (Мк. 1:15).
Собрание идет своим чередом. Вместе со всеми я встаю, когда нужно, сажусь, когда можно, слушаю хор и проповедников, но ничего не слышу. Я держу в руках бумажку с текстом из Библии. Я его понимаю так: «Если уж ты говоришь, что Библия права, что не коммунизм, а Царство Божие приблизилось, то тебе самому следует покаяться и веровать в Евангелие». Я только значительно позже увидел, что слабо понимающая по-русски Вибетанте выписала текст из Библии, вырвав его из контекста. Но в тот момент это меня не волновало. Бог начал говорить со мной!
Стою на морозе, смотрю на усеянное звездами небо. Ощущение, что Бог говорит со мной, не проходит. Захожу в дом. Все уже спят. Андрей тоже уже лег. Я становлюсь на колени с мыслью: «Или сейчас, или никогда». Я открываю Богу свое сердце. Я молчу и плачу. Андрей просыпается и становится на колени рядом. Просыпаются родители. Отец и мать становятся со мной рядом на колени. Я молчу и плачу безудержно. Отец, мать, Андрей молятся обо мне. Отец кладет руку мне на плечо и спрашивает:
— Володя, неужели ты не веришь, что Господь простил тебе твои грехи?
— Верю, — отвечаю я сквозь слезы.
— Поблагодари Его.
После молитвы я лежу в постели и думаю: «Мне теперь нужно заснуть, как пишут в книгах, „с детской улыбкой на устах“». И тотчас засыпаю.
Утром мир для меня обрел контрастность. Я знаю, что принадлежит к светлому Царству Бога, что чисто и свято, и что принадлежит к царству смерти, что греховно и нечисто. Я вдруг осознаю, что я наконец на правильной стороне, я вернулся к своему Отцу.
ЗАВЕТ
Нас на берегу семеро в белых одеждах. Здесь мои самые близкие друзья — Фрида и Эльвира. Раннее утро. На берегу Крепостного пруда в селе Романовка — небольшое собрание верующих, свидетели нашего вступления в завет с Богом через водное крещение.
Тому, что крещение состоялось, несмотря на все проблемы с властями, мы обязаны моему отцу. Я очень хотел пойти в армию членом церкви, а власти препятствовали проведению крещения. Отец сказал, что если крещение не будет преподавать пресвитер, то преподаст он. Теперь мы стоим на берегу, взволнованные предстоящим шагом и вчерашним членским собранием, на котором мы проходили испытание. Как мы волновались! И как мы потом радовались!
Над горами встает солнце. Мы входим один за другим в воду, и Григорий Максимович нас торжественно спрашивает: «Веришь ли ты, что Иисус Христос — Сын Божий и твой Спаситель?» «Верю!» — отвечает каждый. «По вере твоей крещу тебя во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь!» Стоящие на берегу вторят:
«Аминь!» и поют гимн «Не расскажет ручей говорливый никому моей тайны святой...»
Лучи утреннего солнца падают прямо на наши лица. Верующие нас обнимают, поздравляют, целуют, дарят цветы. Мы фотографируемся с Григорием Максимовичем и отцом.
Тому, что у нас есть фотографии этого знаменательного дня, мы обязаны двум крещаемым: Саше и Эдику. Сколько раз я уже смотрел на эти фотографии и вспоминал о своем завете с Богом!
Крещением я немного разочарован: я ожидал чего-то сверхъестественного, чего-то совершенно мне незнакомого, а все прошло торжественно, но как обычно. И мне немного стыдно, что я вошел в воду первым.