В молитвенном доме торжественное собрание с молитвой о крещенных с возложением рук. Во время молитвы надо мной, когда я ощущаю на своей голове тепло рук, мое сердце наполняется несказанным миром и умилением.
Я держу в руках чашу с вином вечери Господней и делаю из нее глоток. «Это Мой завет в Моей крови...» Я знаю, это Его завет со мной.
Нас везут бесконечно долго, почти целую неделю. В каждом вагоне несколько сержантов и около шестидесяти новобранцев. Почти на каждой остановке подстриженные наголо ребята бегают, вопреки всем запретам сопровождающих эшелон офицеров, за водкой и вином. День за днем идет пьянка, шум, ссоры и бесконечные разговоры ни о чем.
Большую часть дороги я провожу на верхней полке вагона, молясь, вспоминая песни, наблюдая за меняющимся за окном пейзажем. Сначала — долина реки Чу с разбросанными на расстоянии около тридцати километров друг от друга населенными пунктами, окруженными густыми садами и рядами пирамидальных тополей, потом — пустыня. Поезд идет медленно, поэтому пустынные пейзажи сопровождают нас дня два. Центральную Россию проехали в течение ночи. В Москве долго стояли на запасном пути и не могли никуда выйти. Выезжая из Москвы, видели издалека несколько типичных для Москвы «сталинских» зданий: университет Ломоносова, Министерство иностранных дел, гостиницу «Украина».
Конечная станция — город Ломоносов возле Ленинграда. Здесь будет проводиться распределение по флотам призывников из команды А200, то есть тех, кого признали годными к службе на атомных подводных лодках. Привезли нас сюда человек около трехсот или пятисот. Офицеры в морской форме подводников пытаются поднять новобранцам настроение, но им это не очень удается: все осознают, что за каторжная служба на подводной лодке, оборудованной атомным реактором и снабженной атомным оружием.
Молюсь. Знаю, что молится вся церковь и все родные. Служба на подводной лодке означает три года разлуки, три года одиночества, а я еще совсем «зеленый», неделю как принял крещение. Я очень боюсь не устоять. Наш самый популярный в церкви текст из Библии: «Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни». Даю Богу обет: если Он сохранит меня, то я хочу служить Ему всю мою жизнь.
Всех выстроили перед зданием, в котором расположен распределительный пункт. «Есть среди вас техники-электрики?» — спрашивает вышедший из здания офицер. Несколько человек, среди них и я, поднимают руки. «Подойдите к десятому столу», — распорядился офицер.
В распределительном пункте подхожу к столу, на котором стоит табличка «10» и получаю распределение в учебную часть морской авиации. «Служить будете в морском флоте, но обслуживать не корабли, а самолеты морской авиации. Срок службы — два года. Форма одежды морфлотская. Вот ваше направление. Не забудьте номер вашей части — 95109. Следующий». У меня перехватило дух. Удивляюсь и радуюсь власти моего Господа, Которого от сердца благодарю за Его водительство. Мимоходом отмечаю для себя, что есть среди военных и вежливые люди, например, этот офицер говорил со мной дружелюбно и на «вы».
Когда вылетаю как на крыльях из распредпункта, ловлю на себе сотни завистливых взглядов.
Как я волновался, когда мне на медкомиссии в военкомате сказали, что у меня категория годности номер один, гожусь на атомные подводные лодки. «И специальность у тебя соответствующая, — утверждал военком. — А что баптист, то ничего, эту дурь из тебя выбьют. Или ты хочешь в воздушно-десантные войска?» «Нет, конечно!» — ответил я ему тогда.
И вот теперь — такое. Два года — не три. Три я даже себе представить не мог. Это же половина жизни!
Нас привезли в город Выборг, поселили в казармах досоветской постройки, в город, где только запущенность домов и русский язык говорят о том, в какой стране мы находимся, а вся архитектура этого городка, только чуть больше тридцати лет назад отнятого Советским Союзом у Финляндии, совершенно чужда нашему глазу.
Мне странно маршировать по вымощенным круглым булыжником мостовым, уложенным четким узором, среди домов, которые кажутся сошедшими с открытки.
В день получаю два-три письма, иногда даже больше. Учусь быть наедине с Господом. Это хорошо — иметь братьев и сестер, хорошо молиться в коллективе, совместно определяться по отношению к миру, к жизни. Учусь все свободное время проводить в чтении, молитве, размышлениях.
Сержант, командир взвода учебной части, спросил меня однажды:
— Ты говоришь, что Библия для тебя — единственное руководство в жизни. А что будешь делать, если не найдешь в Библии указания по какому-нибудь конкретному случаю?
— Я поступлю так, как труднее поступить. Правильно поступить всегда труднее, чем неправильно.
95109 — это сочетание цифр для меня знаменательно, оно говорит мне о том, что я во всем могу положиться на водительство моего Господа.
НОВЫЙ ЗАВЕТ
Я уже не могу читать Евангелие от Иоанна. Я читаю эти несколько страниц уже больше полугода, и мне трудно сосредоточиться на содержании, мысли уходят к одному или другому, и я от этого страдаю. Даже после более чем тридцати лет перед моими глазами встает текст напечатанного в подпольной типографии Евангелия от Иоанна, я даже помню, как оно пахло: типографской краской. Получить Новый Завет для меня — предел мечтаний. Иметь его в армии запрещено, но это уже вторая проблема. Главное — получить его.
И я его получил. От Фриды пришла бандероль, в которой были чистые конверты. Я пишу до десяти писем в день, поэтому никого не удивляет, что я получаю бандероль с конвертами. Пачка целых конвертов сверху и пачка целых конвертов внизу, в середине пачки конверты имеют вырез, в который поместился Новый Завет. У меня от волнения перехватило дух. Маленькая черная книжица. Издание Христианских Церквей и Церквей Христовых Канады и США, Торонто, 1964 год.
Меелис, мой друг-эстонец, подарил мне кожаный футляр для него, я пришил внутри робы специальный карман, куда Новый Завет помещается так, что его не видно стороннему взгляду.
Каждое утро я должен полчаса убирать в кабинете начальника штаба. Кабинет чистый, мне нужно только вытряхнуть пепельницу, протереть пол и смахнуть пыль — и у меня почти полчаса времени для чтения. Я опускаюсь на колени и читаю.
Часто во время чтения в мою душу вливается небесный свет. Это непередаваемое ощущение. После армии оно прекратилось. Мне кажется, что я просто повзрослел. Иногда, но все реже, я еще мог вспомнить это чувство, но потом уже нет. Я думаю, что это нечто вроде непосредственного откровения Бога через Его Слово. Я выходил из кабинета исполненный такой силы и радости, что меня просто «распирало».
И если случалось, что меня вызывали на беседу, то на каждый вопрос Господь давал мне ответ из Своего Слова. Это было так прекрасно! Офицеры меня очень зауважали, ведь ко мне с целью перевоспитания прилетали «специалисты» из Москвы и ничего не могли со мной поделать. Они не знали тайны моей силы.
Однажды ночью ко мне на кровать присел старшина сверхсрочной службы Николай Шевчук и, тряся меня за плечо, разбудил. Шепотом говорит:
— Цорн, дай мне почитать Новый Завет. Я знаю, что у тебя он есть.
— У меня нет Нового Завета, — говорю. — Он не мне принадлежит, а моей сестре. Она его мне прислала на время службы.
— Дай, прошу тебя! Клянусь, я его тебе верну.
— Хорошо. Возьмите, — я наклонился и вынул Новый Завет из тайника, который был устроен в тумбочке.
Через несколько дней старшина Шевчук, которому из-за его строгости и придирчивости дали кличку Дракон, вернул мне Новый Завет. Я знаю, что он читал его ночами, когда был в ссоре со своей женой и приходил ночевать в свою каптерку в казарме. Там же он слушал христианские радиопередачи, когда у меня отобрали радиоприемник.
Как бы я сегодня хотел найти Шевчука и поговорить с ним!
После армии я вернул этот Новый Завет моей двоюродной сестре Фриде. Дальнейшая его судьба мне неизвестна. Жалею. За годы, прошедшие после армии, у меня было уже несколько Библий: одну я оставил в автобусе, две другие пришли в негодность, стали распадаться.
Теперь у меня прекрасная Библия нашего собственного издания, с золотым обрезом, в кожаном переплете с замочком. Юбилейное издание к 2000-летию Рождества Христова. Я ее очень люблю. Но еще и сейчас на моем рабочем столе лежит Новый Завет издания Христианских Церквей и Церквей Христовых — маленькая черная книжечка, набранная академическим шрифтом. Я иногда беру его в руки как самую большую драгоценность. Через эту книгу Бог так часто касался моего сердца!
ДРУГ
Служу уже почти год. Служу в специальной эскадрилье противолодочной авиации техником-электриком, обслуживаю самолет. Когда самолет улетает, иногда на несколько часов, в моем распоряжении много свободного времени.
Читаю, слушаю христианские радиопередачи, если удается уединиться. Пристрастился было играть с сослуживцами в шахматы, но вскоре заметил, что мысленно продолжаю играть даже во время чтения или молитвы, и перестал играть в шахматы.
Уже давно веду дневник. Тридцать лет спустя, в новогоднюю ночь, я решил его перечитать. Читал почти неделю. Записи в дневнике, в основном, касаются моих бесед с матросами.
Особенно часто пишу о моем друге Меелисе Малве. Он пришел в армию совершенно неверующим человеком. Его мать работала заведующей клубом в селе Сонда, в Эстонии. У Меелиса есть мечта — стать штурманом на корабле дальнего плавания.
Теперь Меелис верит в Бога. Майор Смирнов поставил его перед выбором: или Цорн и Бог, или учеба в морском училище.
— И что ты выбрал? — волнуясь, спрашиваю его.
— Как ты думаешь?
— Я думаю, что ты правильно выбрал.
— Ты правильно думаешь, — говорит Меелис. — Теперь мне моря не видать, сказал Смирнов.
— Смирнов — не Бог, — отвечаю и молюсь в сердце Богу, чтобы мечта Меелиса исполнилась.
Я знаю, что Меелис в свободной Эстонии стал командиром пограничного корабля, принимал участие в маневрах НАТО, а до этого ходил в море на рыболовецком судне. Старшая дочь Меелиса, Анника Клюева, стала штурманом. Я с ней переписываюсь.