Земля так Земля, пропал так пропал.
Лишь бы не торчать больше посреди болота.
Он снял с шеи низку из мелких монет, принадлежавших самым разным мирам, нашел среди них земную. Из заплечной сумы вынул кожаный кисет с комком воска, зачарованного особым образом. Отщипнул кусочек, размял и сделал на получившейся лепешечке оттиск монеты. Затем вернул на место все, кроме оттиска, который, прошептав короткое заклинание, он бросил в центр быстрого хода.
Тот открылся – озаренный призрачным голубым светом тоннель, ведущий прямиком через десятки, а то и сотни, миров не только в мир, которому принадлежала монета, но даже в город, где ее некогда отчеканили.
Раскель шагнул туда и очутился на Земле.
В городе Петербурге – что было первой его удачей, о чем он еще не знал.
Здесь тоже, как и в Ниамее, царила ночная тьма. С той лишь разницей, что ее разгонял теплый золотистый свет уличных фонарей. А еще здесь была зима, и первым делом Раскелю пришлось позаботиться об одежде – наколдовать себе тулуп и превратить легкие сандалии в подбитые мехом сапоги.
Вторым делом он связался с Ферди и, выяснив, что в этом мире – утро, а не ночь, призадумался. Сразу идти искать своих ради приюта и помощи или подождать с этим? В Петербурге Раскель уже бывал и знал, что в окрестностях имеются поселения оседлых цыган. Вот только видеть ему пока никого не хотелось…
И тут грянул гром.
Вещий ворон прокаркал ему в уши имя отца. И вслед за тем с Раскелем заговорил вожак племени арканов, который, конечно, уже прослышал о случившемся. Ферди не мог не доложить…
Отец не бранился и не грозил. Но стылое спокойствие в его голосе звучало страшнее любых угроз. «Не знаю и не желаю знать, как ты допустил такое», – сказал он. – «Но сделанное ты должен исправить. Без Налачи Бахт не возвращайся. И помощи ни у кого не проси».
Он не дал Раскелю слова молвить в ответ. Умолк, и в ушах молодого аркана воцарилась мертвая тишина.
А в груди сделалось пусто и холодно, словно чья-то невидимая рука вынула из нее горячее сердце.
Сказанное отцом означало, что отныне он – изгой. Абсолютный. «Своих» не осталось у него ни в одном уголке Вселенной. Ибо даже на таком неописуемом расстоянии, что разделяло их, вожак племени арканов был в силах, пронзая своей магической властью границы меж мирами и сами миры, наложить на Раскеля клеймо заклятия. И сделал это.
Отныне его не примет никакой табор. Родной брат встретит и не узнает. Он стал невидимым для всего цыганского племени.
Даже Ферди больше не поможет ему. Все, что у него осталось, – это личная магическая сила да несколько амулетов…
Раскель механически зашагал вперед по улице, не думая, куда идет и зачем. Лишь бы двигаться, не стоять на месте.
Шел долго – успело рассвести, фонари погасли. На улицах города воцарился серый промозглый сумрак.
И одинокому волку нужна бывает стая. Или хотя бы сознание того, что она где-то есть. К ней можно прийти, отогреться, зализать раны. Набраться сил и снова пуститься в путь.
Если же ее нет…
Раскель чувствовал себя так, словно под ногами не осталось земли. Не стало и неба над головой. Он плыл в пустоте. Без цели и направления. Как осенний лист на ветру.
На ветру.
«Вольный ветер», – вспомнилось ему вдруг. – «То бриз, то ураган».
«Тебе никогда не бывает одиноко?» – вспомнилось ему. – «Однажды станет…»
И сердцу сделалось так больно, что стало ясно – оно на месте. Такое же горячее и живое, как прежде.
Раскель словно очнулся от дурного сна. Наваждение рассеялось, под ногами вновь появилась твердь. Во тьме забрезжил свет.
Этим светом была прекрасная девушка – которая, возможно, нуждалась в его помощи. И которая, возможно, могла помочь ему самому.
Не все потеряно, покуда он жив. Кроме цыган, на свете еще много людей, и пусть они – чужого племени, кто сказал, что среди них не найдется ни одного, достойного звания друга? Похоже, он начал понимать, что такое одиночество. И, может, пришла пора обзавестись этим самым другом?…
Не то чтобы у него появилась надежда, но сердечная боль странным образом принесла облегчение. Душа ожила. Мир больше не казался пустым… в нем даже пахнуло откуда-то едой, и Раскель, вспомнив, что не ел уже сутки, пошел на запах.
Вскоре он сидел в кафе и жадно поглощал блинчики с мясом, запивая их крепким кофе. Нимало не смущаясь отсутствием у себя местных денег. Будучи магом из молодых да ранних, он знал самое малое три способа расплатиться без них…
Увы, оживление оказалось кратковременным.
Утолив голод, Раскель вновь задумался над тем, куда податься. И вновь начал падать духом.
Прежде чем куда-то подаваться, требовалось составить план действий. Мыслей же по этому поводу у него не было никаких.
О поисках главного соперника, Ворона, похитившего Дурную Удачу, думать пока не приходилось вовсе, поскольку без помощи Ферди даже Князя найти казалось невозможным. Будь у Раскеля какая-то его вещь – шейный платок или хотя бы стакан, из которого он пил, еще можно было бы попытаться… но ничего подобного не имелось. Земля была огромна, Князь мог находиться в любом ее месте. Или не в любом?…
Пропал он из виду Ферди где-то в окрестностях города под названием Москва. Раскель не успел спросить, в каких именно. И что теперь – перебираться в Москву? Наверное… ведь поиски надо продолжать в любом случае. И хотелось бы бросить, но как же он тогда выручит Фиалку?
А стоит ли ее выручать? – озарило его вдруг. Может, лучше самому сдаться в плен к ниамейским лесным тварям? Так он окажется рядом с девушкой и проведет остаток дней своих пусть в неволе, зато с надеждой добиться когда-нибудь ее любви… Но нет, это слишком опасный путь. Если отец не убил его сразу, это еще не значит, что не сумеет отыскать и убить потом – поняв, что Раскель осмелился пойти против его воли.
«Расплатился» он с официантом салфеткой, взятой здесь же, на столе, чарами придав ей вид крупной купюры. И даже получил с нее сдачу.
Выйдя же из кафе, вновь направился куда глаза глядят. Перебираться в Москву почему-то не хотелось. Да и что, спрашивается, он стал бы там делать? Как и здесь, бродить дурак дураком по улицам, надеясь наткнуться по счастливой случайности на Князя?…
Так, на ходу, Раскель и провел весь короткий зимний день, безуспешно силясь придумать что-нибудь толковое. И все чаще останавливаясь беспутной мыслью на побеге – к волшебным девам. Где, может быть, отец его не найдет, зато рядом будет Фиалка…
Время от времени он заглядывал в попадавшиеся по пути бары, чтобы передохнуть и взбодриться стопкой горячительного. И, покидая очередной, замер в дверях, не веря своим глазам, – из машины, остановившейся на другой стороне улицы, вышел… Князь.
Как Раскель его узнал, он и сам не понял.
Тот сильно изменился. Темные волосы стали белыми, загорелое лицо – бледным; одежда совсем другая… прежними были только рост да манера двигаться. Которую Раскель помнил очень хорошо. Было в ней что-то особенное. Каждый жест – чуть-чуть чересчур, словно Князь всегда на сцене, перед публикой.
Как ни странно, это ему шло… заставляло даже им любоваться. Вот и сейчас – он всего лишь захлопнул за собой дверцу машины, но на него уставились сразу несколько человек, проходивших мимо. Невольно выхватил его взглядом из толпы и сам Раскель.
И когда этот незнакомый с виду мужчина зашагал знакомой – не то танцующей, не то летящей походкой – под домовую арку, сомнений у него не осталось.
Раскель отмер, перебежал дорогу и ринулся следом. Меняя на ходу собственную внешность – накидывая личину старика, сутулясь и прихрамывая.
У подъезда, в котором скрылся Князь, он остановился, боясь поверить в свою неслыханную удачу. Столкнуться в огромном городе, случайно!..
Дело оставалось за малым – ждать.
Если Князь заночует в этом доме, значит, есть вероятность, что здесь он и живет. Тогда нужно будет вычислить квартиру. Если же он пришел к кому-то в гости, то отправится потом в свое настоящее пристанище, и за ним придется еще проследить.
Что ж, можно и подождать. Зная точно – больше он его не упустит. Даже если Князь вновь начнет пользоваться магией…
Во дворе, на студеном ветру, Раскель, впрочем, торчал недолго. К подъезду подошла какая-то бабка, нажала на кнопочки замка, открыла дверь. Оттуда пахнуло теплом, и Раскель сообразил, что мерзнуть в ожидании совсем необязательно. Он мигом перекинулся черным котом, жалобно мяукнул вслед бабке, и та, оглянувшись на пороге, сердобольно пропустила его вперед себя в подъезд.
Глава 5
Во входную дверь позвонили.
Оба – Кароль и Клементина – вздрогнули, настолько неуместным показался этот резкий, земной звук здесь, в волшебном светящемся саду, где царили безмятежность, птичий щебет и журчанье воды.
– Это не Идали, – сказала Клементина, перехватив вопросительный взгляд Кароля. – Он звонить не стал бы, сам понимаешь.
– И кто же это?
– Не знаю. – Клементина нахмурилась. – Возможно, та чудная старушка, что заходила вчера?… Ей нужен был Идали, и она сказала, что обязательно придет еще раз.
– Чудная? – поднял бровь Кароль.
– Ну… мне показалось, что она слегка не в себе…
Звонок повторился.
– Откроем? – спросил Кароль.
– Придется, – вздохнула Клементина. – Если это она… Негоже заставлять старого человека приходить попусту. Пусть даже он нуждается в услугах черного мага.
– А взглянуть сначала, кто там, ты не желаешь?
Клементина пожала плечами:
– Зачем? – и направилась к выходу.
Кароль зашагал следом.
Не то чтобы ему так уж хотелось знать, кого именно черти принесли по черным делам к Идали Хиббиту, но вдруг там не безобидная, хотя и «чудная» старушка? А кто-нибудь посерьезней и поопасней? Ему самому Клементина тоже открыла дверь не глядя. И если она всегда так делает, то запросто может впустить однажды в дом настоящую беду…
Он остановился на пороге гостиной, готовый включить при первом признаке опасности магическую защиту, но за дверью оказалась-таки старушка. Маленькая, сухонькая, в очочках. В меховой шапке стожком, какие были в моде в семидесятых годах прошлого века, в темном поношенном пальтишке с куньим воротником. С потертым ридикюльчиком тех же семидесятых в руках.