Тэун не любит свои кошмары. Они – единственное напоминание о том, что в его теле всё ещё живёт страх той самой ночи, когда и сам Тэун чуть не умер.
Он толкает ногами кресло мамы, но та молчит и будто ничего не замечает. Тэун злится: он даже во сне не может предупредить родителей о приближающейся опасности, не может создать хотя бы иллюзию хорошего финала для своей семьи.
Если сейчас Тэун осознаёт происходящее и пытается помешать родителям заехать на мост, то, может, сегодня ему удастся заглянуть за пределы короткого отрезка своей памяти, в которой не осталось явных свидетельств того, что авария не была случайностью? Сам Тэун помнит, что прямо перед тем, как их машину перевернуло, они столкнулись с тёмным пятном. То был квемуль? Квисин? Чем духи не шутят, сам пёс Тангуна Великого, быть может?
Тэун ждёт, отсчитывая секунды. Десять, девять… Сердце колотится как сумасшедшее, единственное мгновение, когда он испытывает настоящий страх – даже ладони потеют от неизбежного приближения катастрофы. Тэун в жизни ничего не боялся с тех пор, как выжил в этой злополучной аварии. Но сейчас ему снова страшно.
Он взрослый тридцатидвухлетний мужчина в теле маленького шестилетнего мальчика, и ему страшно.
Пять, четыре… Вот сейчас что-то врежется в переднее стекло папиной машины.
Тэун смотрит во все глаза, даже не дышит. Вспотевшая ладошка соскальзывает с сиденья, его тянет вперёд. Два, один…
Прямо перед мостом в машину врезается что-то тёмное, мохнатое. Но в свете фонаря, стоящего прямо перед Чхондам-тэгё, это что-то вспыхивает рыжим. И тут же пропадает в темноте.
– Что это? – ахает папа, мама тянется ближе к стеклу.
– Не надо, – просит Тэун, но изо рта рвётся жалобный всхлип, скулёж испуганного щенка. И в следующую секунду моргает свет, а в машину что-то врезается слева.
Тэуна бросает в дверцу, бьётся стекло бокового окна рядом с ним, звенит в ушах. Тэун кричит, мама и папа кричат, автомобиль сносит с дороги и переворачивает и крутит в воздухе. Тэун жмурится от страха, но в последний миг заставляет себя открыть глаза – смотри и запоминай, ты должен, должен это увидеть!
Что-то тёмное и мохнатое, что стало причиной аварии, хотя ни в каких сводках и отчётах это не было отмечено. Что-то сильное и большое, что не оставило и следа на машине, и все вмятины были причислены следователями к сопутствующим повреждениям. Что-то живое и яростное.
Что-то хвостатое с горящими ярко-красными глазами.
– Кван Тэун!
Тэун вздрагивает и разлепляет глаза. Вдох застревает в горле – он сидит с запрокинутой на спинку дивана головой, в пересохшей глотке клокочет крик. Тэун выпрямляется, с трудом потягивается, плечом стирая с уголка губ засохшую там слюну. Сколько он спал?
– Сколько я спал? – спрашивает он после того, как в сознании утрясается среди прочих хаотичных мыслей понимание, что загадка, что мучила его на протяжении нескольких лет, вот-вот прояснится. Кто стал причиной автоаварии на мосту Чхондам-тэгё в 1998 году? Что-то мистическое. Что-то мохнатое. Что-то яростное.
– Примерно сорок минут, – рапортует Юнсу и протягивает Тэуну кружку. На Тэуна смотрит нарисованными глазками-точками желторотый утёнок. – Бери, Джи приготовил, чтоб взбодриться. Там женьшень.
– Кофе с женьшенем? Он убить нас хочет? – Тэун растирает ладонью лицо, но кружку принимает и сразу же отпивает несколько глотков. В горле пересохло, словно он эти сорок минут во сне орал не своим голосом.
– Не нас, – мотает головой Юнсу, – только тебя.
– Очень смешно.
– Ты рыдал как девчонка, – докладывает Джи. Домовой развалился в кресле напротив и тоже потягивает женьшеневый кофе. Лицо у него уже свежее, чистое, волосы забраны мягким ободком с перепончатыми лапами утёнка, и халат он сменил на рубашку ярко-зелёного цвета с кислотным рисунком. За его спиной в плоском телике прыгает бойз-бэнд на семь человек, половина с разноцветными волосами. «Восемь-три-один[59]: ты моя, ты моя».
«Ну всё, теперь на весь день привяжется».
Тэун с трудом концентрирует внимание на Джи после широкого зевка.
– Харин не объявлялась? – спрашивает он, пока тревога, оставившая его на время внезапного сна, снова подбирается к сердцу. Джи открывает рот, но говорит чужим голосом. Женским.
– Нет, она бы тебя уже с дивана стащила и выпнула на улицу под самый дождь.
В гостиной появляется молодая девушка, выруливает из-за угла, словно по своим владениям прохаживалась и до гостей не сразу добралась. Она замирает в широком дверном проёме и смотрит на Тэуна с интересом.
– Харин не любит, когда в её доме ошиваются чужаки, – говорит она и склоняет голову набок. Из слабого пучка у неё на затылке выбивается пара прядей, часть длинной чёлки скрывает один из блеснувших в неярком свете туманного утра глаз.
– Я ей не чужак, – тянет Тэун, кое-как пытаясь соотнести лицо девушки с хоть каким-то файлом в своей внутричерепной базе данных. – Мы, похоже, знакомы уже лет двадцать пять или двадцать шесть. Мне шесть было, когда я её встретил.
Харин упоминала подругу в своём окружении, это она?
– Он всё вспомнил! – отчего-то радостно замечает девушка и широко улыбается. На ней свитшот спокойного голубого цвета, он на три размера больше и скрывает фигуру, но по обтянутым велосипедками бёдрам видно, что она худая как спичка.
– Вспомнил-таки, – без удивления соглашается Джи.
– Ну, не совсем уж вспомнил, но… – Тэун запинается на полуслове и хмурится. – А ты…
– Ой! – как-то по-детски подпрыгивает девушка и бежит к Тэуну с протянутой рукой. У неё на лице, прямо под глазами, какие-то розовые плёночки, и Тэун гадает, к классу каких существ относится эта мадам. – Хичжин, подруга Харин. Я ино.
– Русалка, – выдыхает Тэун. Косится на Юнсу, замершего рядом, но тот пожимает плечами.
– Мы уже познакомились, она пришла, когда ты в отключке был. Говорит, может помочь с поисками убийцы.
– Это я вас на Ри Тэсо вывела, – кивает Хичжин.
– И про тебя уже всё знает, – поддакивает Юнсу, будто за то время, что Тэун спал, эти двое успели побывать на нейронном мосту и в полной боевой готовности могут сражаться с кайдзю на роботе-егере. Тэун облизывает губы, чувствуя себя отстающим.
– Это благодаря ей Харин… – начинает он, и Юнсу кивает.
– Да, точно.
– А шаман…
– Шамана не она отыскала, но помочь с ним может.
– А ты почему…
– Потому что ты вляпался по самые гланды в какое-то дерьмо, и тебе нужен здравомыслящий напарник, не замешанный в мифических делах.
Тэун вскидывает брови. Резонно.
Слушающая их вполуха Хичжин идёт к холодильнику, чтобы по-хозяйски добыть оттуда банановое молоко.
– Детектив Ли сказал, вам с утра на смену надо, – напоминает она вдруг. – Если что, вы идите, мы тут сами разберёмся.
– Н-да?
– Не впервой, – отмечая недоверие Тэуна, говорит Хичжин с нажимом. – Я поаккуратнее буду, чем твоя подруга из газет. Кстати, не говори о ней Харин, она ревнивая.
Тэун смотрит на Хичжин, она – на него. Отпивает глоток молока из стакана, утирает появившиеся над тонкой губой белые усы.
– Ладно, какой план? – сдавшись, спрашивает Тэун. Хичжин и Джи переглядываются, одинаково усмехаются.
– Мы отыщем Харин, – говорит Джи, – пришлём вам эсэмэс, как только получим результаты.
– А вы пока вскройте труп шамана, – добавляет Хичжин, – там явно есть на что поглазеть.
Тэун и Юнсу переглядываются тоже, но, в отличие от парочки квемулей, не улыбаются. Дело, в котором замешаны только мистические духи, жаждущие крови, занимает уровень выше тех преступлений, которые они раньше расследовали. Впрочем, что квемули, что люди – все совершают ошибки и все оставляют следы.
– Думаю, на них можно рассчитывать, – заключает наконец Тэун. Юнсу вскидывает одну бровь: «Серьёзно?» Тэун кривит губы: «А у нас есть выбор?»
– А что мы сообщим начальнику?
– Пока нечего докладывать, – отмахивается Тэун. – Сегодня будем говорить о шамане, может, пуджанним нам даже идею подкинет, в какую сторону рыть.
– Твоя подружка чуть тебя не угробила, – напоминает Юнсу.
Тэун косится на Джи и Хичжин: те явно успели обсудить всё, пока Тэун спал, и теперь в их глазах читается беспокойство, которое оба пытаются скрыть.
– Ну, погорячилась она. – Тэун наблюдает за Джи исподлобья, но тот делает вид, что не замечает пристального внимания. Он явно не хочет поддерживать разговор, о Харин если и беспокоится, то этого не показывает – по всему выходит, что ёндон либо что-то скрывает, либо является не таким уж хорошим другом для кумихо, каким себя показывает. – Почему Харин ничего мне не сказала? – наседает Тэун. – Про бусину и прочее. Я бы отдал ей это сокровище сразу же, раз оно ей так нужно.
Джи вдруг усмехается – будто не к месту – и замечает тоже некстати:
– Забавно, что вы бусину одинаково сокровищем называете.
– Джи.
Тэун устал от недомолвок и хочет всё прояснить сейчас же, но исчезновение Харин беспокоит его пока сильнее, чем какие-то тайны, в которых сама Харин тоже замешана.
– Джи, мне насрать, что там случилось между нами с Харин в прошлом, – говорит Тэун, – я не помню, мне было всего шесть лет. С тех пор много чего в моей жизни случилось хорошего. Плохого тоже, но это не важно. Слушай…
Он выпрямляется и тянется взглядом к Джи напротив. Тот склоняет голову, влажные волосы ползут ему на лицо и оттеняют скулу. Там, кажется, пробивается шерсть. Вау, у домовых Кореи, оказывается, лица мохнатые.
– Она на тебя напала, – не выдерживает Хичжин. Джи натурально шипит на неё, но русалка взмахивает руками и идёт к дивану, на котором замер в ожидании Тэун. Садится рядом, заглядывает ему в глаза и объясняет: – Есть два правила, которые квемуль и квисин не смеют нарушить, чтобы не огрести от Тангуна Великого.
Хичжин поднимает руку – на тыльной стороне её ладони блестит чешуя, похожая на рыбью, – и вытягивает вверх указательный палец.