– Господин Бёнчхоль настаивает на твоей кандидатуре. – Отец вырывает свою ладонь из рук Харин и выпрямляет спину. – У меня не так много полномочий, чтобы отказать ему, он наместник короля.
– Да будь он хоть самим королём! – вспыхивает Харин.
– Побойся Тангуна! – ахает отец. – Тебе жизнь не дорога, раз такими словами разбрасываешься, так пожалей хотя бы нас с матерью! Твой брат ещё даже третий год не прожил, ты хочешь его без родителей оставить?
– Я вас оставлять не хочу! – восклицает Харин. – Что мне какой-то наместник? Он старый, я слышала. Неужели вам, отец, я не дорога?
Отец мрачнеет, даже лицо его покрывается бледно-жёлтым слоем разочарования.
– Следи за словами, Шин Харин. Ты моя единственная дочь. Не думай, что я готов разбрасываться твоей жизнью так просто, как ты о том твердишь.
Харин поджимает губы, пряча от отца досаду.
– Тогда потяните время. Пусть матушка отыщет мне мужа моложе и добродушнее. Господин Бёнчхоль, говорят, человек страшный. В его доме ни одного счастливого слуги нет, а это о многом может поведать. Не вы ли говорили, отец, что у счастливого господина подданные не могут слёзы лить?
– Совсем ничего про господина Бёнчхоля не знаешь, а так много рассказываешь, – укоряет отец. Он смотрит на Харин одно долгое мгновение – луч закатного солнца успевает проскользнуть мимо его лица и упереться в ширму за его спиной, разрисованную сюжетами о победе Чосона над Японией.
– Отец, прошу вас, – молит Харин, смаргивая досадные слёзы.
Тот вздыхает.
– Я подумаю, дочь. Предупреди матушку, чтобы поторапливалась с поисками жениха. Пусть пошлёт сваху к семьям Чхве Намджу и Ро Досана. И да помогут нам Великие Звери.
Харин кивает и низко кланяется в благодарность отцу, касается лбом пола.
– Спасибо, мой господин! Мы с матушкой не подведём вас!
Она уходит из кабинета отца с уверенностью, что семья защитит её от нежелательного брака, но через неделю узнаёт, что отец пригласил господина Бёнчхоля к себе. Вместе со свахой.
В тот же вечер Харин сбегает из дома, наплевав на устои, и шатается по городу какое-то время, стискивая в дрожащих руках куль с одеждой и деньгами, которые копила для путешествия в столицу.
Она думает остановиться в гостевом доме, скрыв лицо, насколько это возможно, чтобы её не узнали сразу же и не послали за отцом, но не успевает даже переступить порог «Цветочного сада», когда слышит беспокойные новости: в доме начальника городской стражи пожар.
Харин бежит по улице, не помня себя от страха, и молит Великих Зверей, чтобы пугающие вести оказались напраслиной. Но, поворачивая на родную улицу, уже понимает, что её надежды не оправдались: дом семьи Шин в самом деле горит. Двор объят огнём – тот виден даже издалека, – и горящая крыша главного дома освещает ночное небо, словно сейчас закат.
У ворот уже собралась толпа зевак и перепуганных знакомых. Городская стража раздаёт команды, крестьяне таскают вёдра с водой из ближайшего колодца, но пламя такое высокое и жаркое, что любые попытки пресечь его кажутся бесполезными. Харин сбрасывает с себя накидку и мчится сквозь толпу к дому. Её останавливает стражник, один из подчинённых отца.
– Молодая госпожа? – пугается он. – Что это вы здесь?.. Хорошо, что вы целы. Отойдите, пока вас не опалило!
– Отец – что с ним? – кричит Харин ему в лицо, пока её оттаскивают подальше от ворот. – Мама! Матушка!
– Кто бы мог подумать? – шепчутся вокруг неё неравнодушные. – Деточка, давай мы тебе поможем.
– Не надо, спасите мою семью! – молит Харин и от страха падает в ноги людям. Как, как это случилось? Её не было всего пару часов. Как за это время могла случиться такая беда?
Кто-то говорит про поджог, про то, что час назад господин Шин принимал у себя высокопоставленного гостя, что спасшиеся слуги слышали крики господина Шина.
– Говорят, он прогнал того наместника, – переговариваются соседки-сплетницы, и Харин, уловив в их словах знакомый мотив, хватает одну за подол.
– Отец прогнал господина Бёнчхоля? Это из-за него?..
Пожилая госпожа качает головой, но в её взгляде Харин высматривает сочувствие.
– Вы про отца слышали, он спасся? А матушка? А Мучи, мой брат? Не молчите же!
Вопящую Харин поднимает на ноги стражник отца и уводит из толпы прочь.
– Вам бы сейчас не кричать, молодая госпожа, – просит он. – Отец ваш и матушка в доме остались, их…
– Что? – Харин вырывается из рук стражника, поворачивает к нему заплаканное лицо в разводах от смешавшегося с землёй пепла. – Что с ними?..
– Я не должен вам этого говорить, но вы об этом позже всё равно узнаете, – вздыхает стражник и тоже смотрит на Харин с сожалением. – Это господин Бёнчхоль сжёг дом…
– Отец?..
Стражник опускает глаза и договаривает, уже глядя на ноги Харин:
– Мёртв, госпожа. Его убил господин наместник, я сам видел.
Харин падает на землю. Воздуха не хватает, она задыхается, хватает себя за воротник ханбока и воет в голос. Не может быть, не может этого быть! Не мог он умереть! Он же всесильный, всемогущий, он лучше всех людей, которых Харин когда-либо знала. И злилась она на него несильно, и уверена была, что отец её защитит и от замужества, и от любой другой беды. И не может быть такого, что теперь она сидит на земле рядом с горящим домом, а все вокруг шепчутся о том, что господин Шин отказал наместнику и тот убил его на глазах у его жены и сына, а потом приказал сжечь дом…
Харин стискивает ладонями лицо и кричит, кричит, кричит, надеясь, что сейчас страх вытащит её из кошмара и окажется, что ей всё приснилось.
Но она не просыпается, горящий дом превращается в пепелище, городская стража подсчитывает убитых, находит тела слуг и служанок, вытаскивает из-под чёрных досок покойных господина Шина и его жену.
– Отец, – шепчет как заведённая Харин, бредя сквозь слёзы к сгоревшему мандариновому дереву за домом, где прежде было поле, а теперь только чёрная земля. – Матушка. Брат. Отец. Матушка. Брат.
Она садится к сгоревшему стволу дерева, прижимается лбом к его угольному боку и молит всех богов, чтобы те забрали разрывающую нутро боль. Пусть та сменится равнодушием, забвением, пусть Харин забудет о чувствах.
Но боль не уходит совсем, она угасает, как пламя пожара за спиной Харин. И на её место приходит злость. Ярость. Гнев.
«Убью, – думает Харин, чувствуя, как теряет рассудок. – Убью ублюдка Бёнчхоля. Чего бы мне это ни стоило, убью его».
И кусает себя за руку до крови, призывая Тангуна Великого.
Файл 21. Тепло чужого тела
– Дальше вы знаете. – Харин смотрит на Джи и Хичжин, избегая взгляда Тэуна. Тот сидит рядом и всё время, пока Харин рассказывает о Бёнчхоле, держит её за руку.
После того как Харин отдала душу Тангуну в обмен на силу, бог всех существ сделал её кумихо, первой на полуострове, как он сказал. Прежде Харин ему верила, но теперь говорит о его обещаниях вскользь, не зная, может ли выкладывать друзьям всё, что думает о Тангуне после запутанных убийств.
– Так этот Бёнчхоль сгинул? – уточняет Юнсу, и Тэун шикает на него, а потом смотрит на Харин. Весь он – сплошное волнение, словно думает, что от любого неверного слова Харин развалится. Вот потому-то она и не говорила этому беспокойному идиоту о себе всей правды. Боялась, что, если он узнает, будет считать её беспомощной девочкой, потерявшей семью. Ей нужно было возмездие, и она его получила.
А теперь оказывается, что её четыреста лет водили за нос.
– Я убила Бёнчхоля своими руками, – кивает Харин. – Он захлебнулся в своей крови и издох. Союль мне помог. Кажется. – Она кусает ноготь большого пальца и морщится. – Я плохо помню те дни, я была не в себе и хотела весь мир утянуть за собой во тьму, такую же непроглядную, как моя ненависть к Бёнчхолю.
Хичжин и Джи переглядываются, но это замечает не Харин, а Тэун.
– Что? – спрашивает он. Харин поднимает глаза к друзьям.
– Ну, – неуверенно произносит Хичжин, – Харин никогда особо не рассказывала о том, как именно она убила этого ублюдка. Всегда говорит одно и то же.
– Да, – поддакивает Джи, – меняются только слова местами, смысл одинаков.
– А что тут мусолить? – хмурится Харин. – Я убила его и всё, свершила свою месть. Говорю же, я тогда чуть с ума не сошла, едва рассудок сохранила. Могла бы лишиться последней частички души и стала бы квисином, обозлённым на весь мир. Тогда бы Тангуну пришлось меня убить.
– И как ты выжила? – вскидывает брови Юнсу. Тэун стискивает руку Харин, но она не замечает его тревоги.
– Союль удержал меня, – говорит она и тут же сомневается. Впервые. – Вроде бы. Союль должен был спасти меня. Но потом…
Харин пытается вспомнить хоть что-то из тех дней, полных ярости и боли, – и не может. Прежде она никогда не заглядывала в ту часть своего прошлого, боясь снова окунуться во всепоглощающее чувство ненависти ко всему миру… Сейчас же она окружена друзьями, рядом с ней Тэун – сжимает её руку, и каждый его жест обещает Харин защиту. Так почему же она так боится взглянуть в лицо прошлому?
Она кусает губы, перед глазами всё мутнеет и размывается. Она плачет?..
– Я убила Бёнчхоля. Своими руками. Убила же. Квисинова морда…
– Спокойно, милая, – шепчет Тэун, склоняясь к Харин ближе. – Мы разберёмся со всем, так?
Ему кивают Юнсу, Джи и Хичжин. Позабытый всеми Лю Риюль, выращенный из ногтей, что-то мычит (ему вставили кляп из кухонной тряпки в рот), но Джи пинает его в бедро, с отвращением морщится и отворачивается.
– Что, если Союль и тогда мне соврал?.. – задумывается Харин. И вновь отмечает, что впервые об этом всерьёз себя спрашивает. Раньше её волновала ложь токкэби в других вещах, но не в этой. Почему она никогда не предполагала, что Хан Союль мог утаить от неё и что-то такое важное, как убийство Бёнчхоля?..
– Когда я убила его, – тихо говорит Харин, – то ушла от Союля. Союль похищал людей и питался их энергией, – поясняет она для Тэуна, – я этого не знала. И мне было удивительно, что Союль не понёс наказания за такое. Тангун запретил причинять вред людям. Есть два закона, которые квемуль вроде меня не может нарушить…