– Нельзя убивать людей, – подхватывает Тэун и крепче сжимает руку Харин, – и нельзя спасать людей. Хичжин ввела меня в курс дела.
Он произносит это «меня» так, словно в комнате, кроме него и Харин, больше никого нет, словно он делится какой-то личной тайной только с ней.
– Но если Тангун запрещает причинять людям вред, – подаёт голос Юнсу, – то отчего Союль до сих пор не наказан? Он немало народу погубил. Моего отца даже…
– Что? – ахает Хичжин, но Юнсу машет рукой – не сейчас. Харин жмурится.
– Понятия не имею. Я всегда думала, что он питается ци смертных и потому он меня сильнее – я от этой практики отказалась, когда пошла на службу к Тангуну. То, что он их убивает, это… Не совсем правда. Не сам он их убивает, не напрямую. Вон, пользуется руками Хэги и Сэги и других своих монстров, которые ему прислуживают.
– А вы уверены, что законы Тангуна непреложны для всех? – спрашивает Тэун и садится ровнее, поворачиваясь лицом к Хичжин и Джи, замерших напротив. – Когда мы с Юнсу были у Союля, за ним явился Аги. Пёсик Тангуна, – объясняет он недоумённым квемулям. – И Союль шагнул в стекло вслед за псиной.
– Шагнул куда? – крякает Джи.
– Ты не о том беспокоишься, дружище, – произносит Тэун с укоризной. – Короче, я подозреваю, что Союль служит Тангуну. Просто тебе об этом не говорит.
– Не удивлена, – фыркает Харин. От всех новостей у неё кружится голова, она сжимает виски руками и жмурится. Вот бы забыться сном, долгим и глубоким, а проснуться спустя тысячелетие, когда всё сейчас происходящее станет строкой в летописи, не более. Легендой, совсем как существование Великих Зверей, о которых теперь забыли.
– Если он в самом деле служит Тангуну, – подаёт голос Хичжин, – это объясняет, как у него твоя сумочка с ногтями оказалась. Может быть, ты её у Тангуна оставила, а он вернул.
– Осталось только понять, чего он хочет, – кивает Джи, – и на чьей стороне играет. Если он против тебя, то как может быть заодно с Тангуном?
– Может, и Тангун против Харин? – неуверенно задаёт вопрос Юнсу. На него тут же шипят и Хичжин, и Джи, но Харин уже во всём сомневается, и предположение Юнсу виснет в воздухе.
Не зря Харин опасалась неизвестности. Союль пугает её не так сильно, как Тангун – единственный, кого стоит бояться любому квисину и квемулю.
– Но при чём тут Бёнчхоль? – хмурится Тэун. – Если Тангун и Союль выступают за одну лигу, то, получается, это они хотят оживить Бёнчхоля? Зачем им-то это?
– Кто знает, – хмыкает Джи. – Может, они оба просто сумасшедшие ублюдки и хотят себе третьего в группу…
– Или мы смотрим слишком однобоко на всю ситуацию, – вздыхает Харин. – Я прожила достаточно, чтобы понять, что чёрного и белого не существует. Весь мир – это, блин, пятьдесят оттенков серого.
– Фу, – комментирует Джи. Хичжин смеётся в голос.
– Не те оттенки серого, дурак!
Пока они вместе с Юнсу радостно ныряют в шутку, чтобы разрядить атмосферу, Тэун тянет Харин ближе к себе.
– Хочешь подышать немного?
Харин кивает. Они аккуратно огибают друзей и выходят из квартиры. В коридоре прохладно, это на время остужает мысли.
– Ты в порядке? – спрашивает Тэун.
Она утыкается носом в широкую грудь Тэуна – он переоделся в чистое, от его футболки и бомбера пахнет стиральным порошком и немного пылью и влагой с улицы. А запаха сон гакси на нём нет совсем… Нет, конечно. Как она может быть в порядке?..
– Ничего, малышка, – Тэун кладёт свою огромную ладонь на макушку Харин и гладит её по волосам. – Что бы там ни было, мы со всем разберёмся.
– Малышка? – Харин хочет переспросить сердито, но вместо этого почти мурчит, и возмущение выходит каким-то по-детски скомканным. Тэун улыбается, это слышно по голосу:
– Перегнул, да? Извини-извини.
Харин обнимает его за талию. Они так и стоят в дверях её квартиры, и Харин боится, что, если сейчас отойдёт от Тэуна, тот кинется разбираться к Хан Союлю, зажав бусину в кулаке как лунную призму. Поэтому, когда Тэун предлагает ей прогуляться, Харин не возражает.
– Ты устроил куда-то девочку? – спрашивает Харин в лифте. Она вышла из квартиры, ничего с собой, кроме смартфона и ключей, не захватив, и Тэун натянул ей на плечи свой бомбер.
– F – fox, – говорит он, указывая на вышитую на бомбере букву и отвечает на вопрос: – Да, она вернулась к себе домой. Сказала, что её никто не тронет. А ты куда добрее, чем хочешь показаться.
Харин вспыхивает до кончиков волос.
– Вовсе нет! – возмущается она, её возглас тонет в механическом голосе диктора из лифта: «Тридцать первый этаж». – Мы же прогуляться хотели?
Тэун улыбается и ведёт недоумевающую Харин прочь из лифта – вдоль открытого с одной стороны, продуваемого всеми осенними промозглыми ветрами коридора к выходу на крышу. Харин бывала тут пару раз: приходила с Хичжин выпить пива и понаблюдать за ночным городом. Но на рассвете она поднимается сюда впервые и стоит, немного оглушённая застигнутой здесь тишиной.
Раскинувшиеся перед ней дома Хансона утопают в сером тумане, между высотками летают листовки и редкие листья, опавшие с деревьев только теперь. Несмотря на позднюю осень, день сегодня тёплый, и нагретый солнцем воздух, несмотря на ранний час, уже липнет к коже. Влажно, душно даже. С погодой в последние годы творится что-то странное – может быть, людские прогнозы правы, и планету ждёт глобальное потепление, а за ним разверзнутся врата ада и весь мир сгорит в пламени.
Вот бы перед концом света успеть пожить для себя.
Харин ловит себя на этой проскользнувшей нечаянно мысли и замирает. Прежде она отсекла бы саму идею о спокойной жизни перед лицом неминуемой гибели всего мира: поделом миру, он не заслужил долголетия. Ни люди, ни монстры ничего не сделали для того, чтобы сохранить планету и сберечь природу, – так почему планета должна беречь их?..
Но сейчас Харин за руку держит Кван Тэун, гладит по внутренней стороне ладони горячими пальцами, её окружает тепло его одежды и его запах. Тэун сказал, что они разберутся с любой бедой, и если он прав, то совсем скоро Харин завершит последнее дело и закончит работать на Тангуна Великого, какие бы козни он против неё ни строил. Он сдержит слово и отпустит её, он же бог, в конце-то концов.
И Харин станет свободной.
В это верится с трудом, аж дыхание перехватывает. Харин кладёт одну ладонь себе на грудь, вдыхает туман, пахнущий поздней осенью – влагой и сырой землёй.
– Слушай, – тихо произносит Тэун, словно замечая растерянность на лице Харин, хотя они друг на друга не смотрят. – Джи упоминал, что это расследование будет для тебя последним, так?
Харин усмехается, хотя у неё дрожат губы. Кван Тэун мысли, что ли, читает?
– Болтун.
– Что бы ты хотела сделать после того, как мы всё закончим? – настаивает Тэун. Харин прижимает руку ко рту, чтобы спрятать эмоцию даже от себя – она тронута почти до слёз. Да что это с ней?..
– Я никогда об этом всерьёз не задумывалась, – говорит она, справившись с волнением, – но иногда перед сном позволяла себе мечтать, что… Это нелепо.
– Эй, – Тэун тянет Харин к себе, обнимает, закрывая лицо от ветра. – Скажи, что бы ты хотела сделать. Я придумаю, как это осуществить.
– Да ну? – не сдержавшись, фыркает Харин. – Звезду мне с неба достанешь?
– Нужна? Выбирай, я достану.
Харин хочет заткнуться, но не может: из-под наползающего смущения и радости, похожей на пузырьки шампанского, наружу рвётся привычный ей сарказм и язвительность.
– Где-то я такое уже слышала.
– В дорамах? – подсказывает Тэун.
– В Чосоне, – обрывает его Харин. – Один скользкий тип обещал мне все звёзды мира, а потом предал.
– Хан Союль, – понимает Тэун. Харин думает, он разозлится, но Тэун мотает головой, и его подбородок путает волосы Харин на макушке. – Плохо, что он тебя предал, но благодаря этому ты сейчас стоишь рядом со мной, а не с ним. Хорошо же.
Чувствуя, что ещё немного, и Харин либо разревётся от переизбытка эмоций, либо врежет самоуверенному Тэуну, который ведёт себя так, словно они обсуждают ближайший завтрак. Харин не привыкла… не привыкла быть с кем-то так близко.
– Я скажу, но очень быстро, – шепчет она, пряча лицо на груди Тэуна, – а потом мы забудем об этом навсегда, понятно?
Тэун кивает, ни слова не говоря.
– Я бы хотела купить домик на берегу моря, ловить там рыбу, выращивать мандарины, фотографировать горы и ухаживать за садом своими руками. И не знаться ни с какими квемулями больше никогда в жизни.
Харин жмурится. С её образом жизни такая мечта всегда казалась наваждением, блажью, которую она не может себе позволить. Но сейчас, находясь под защитой Тэуна, она хотя бы облекла её в слова, сделала чуть более реальной и доступной.
Когда-нибудь. Когда-нибудь в будущем Харин сможет уехать с материка и пожить вдали от монстров, как обычный человек, не отягчённый заботами: ни тяжёлая работа «пять через два», ни тревога из-за постоянно меняющегося мира с его конфликтами, ни зависимость от денег, политических строев, курса валют, стоимости нефти… Обычных людей сейчас волнует вот такое, и Харин, пусть и не сталкивается с подобными тревогами напрямую, чувствует связь с людьми больше, чем с безответственными монстрами. У неё тоже есть обязанности. Она тоже должна беспокоиться о многом и присматривать за собой, своей маленькой семьёй, другими существами, которые докучают людям.
Она тоже хочет сбросить груз ответственности с собственных плеч, наплевать на то, что будет завтра, и пожить только для себя, хотя бы немного.
– Хороший план, – произносит Тэун, вырывая Харин из наматывающихся на каркас из тревоги мыслей. Он прижимает Харин к себе ещё крепче, целует куда-то в макушку. – Когда всё закончится, я отвезу тебя к морю, посажу в кресло-качалку в домике на берегу и буду заботиться о тебе.
– Я буду жить дольше тебя, – напоминает ему Харин и тут же прикусывает язык. Кто вот её заставляет портить момент своими комментариями? Но Тэун улыбается, когда отвечает: