Осознание пронзает Харин точно молния, оставляет после себя грохочущее эхо.
– Ты не вырастить пульгасари хочешь, – выдыхает она. – А выпустить. Тебе для этого тела нужны?
Тангун медленно кивает. Его длинные волосы спадают к лицу и закрывают заострившуюся скулу.
– Из них я соберу клетку для пульгасари и посажу туда, когда он вырвется из меня. Остальное завершит Союль.
– Что, освободит его? – рычит Харин сквозь зубы.
– Нет, что ты. Он убьёт его. Обряд должен вернуть пульгасари его изначальную природу, собрать из него почти-человека. И Союль завершит нашу миссию.
– А ты?..
– Ох, дорогая… Если я расскажу тебе весь план, то нарушу обещание, данное гоблину.
Харин дрожит, не зная, какой эмоции позволить захватить всё тело – злиться ей на Союля и Тангуна за обман или бояться грядущего. Если бог всех существ умрёт, кто будет судить квемулей, кто будет возвращать души в Великий Цикл? Кто будет даровать квисинам перерождение и новые жизни? Даже если Харин представляла, как вонзает когти в горло Тангуна, она никогда не думала, что в самом деле убьёт его. Никто не может убить бога. Никто не должен убивать бога.
– Что за обещание? – наконец спрашивает Харин. От неё всё скрывали так долго, что она не знает, где в её жизни истина переплелась с ложью и когда именно она стала марионеткой игр Тангуна. Злость на него помогает взбодриться. – Что ты пообещал Союлю?
– Время, – просто отвечает Тангун. – Я обещал, что у него будет время, чтобы рассказать тебе правду. Я обещал ему, что огражу тебя от бед, что ты будешь под моей защитой.
– Это ты мне обещал, – напоминает Харин. Тангун кивает.
– Да, когда ты пришла ко мне и попросила спасти от гоблина. А прежде о спасении для тебя молил он. И я удовлетворил оба ваших желания. У Союля было время, чтобы всё рассказать, но он его упустил. Я не виню его. В конце концов, стать клеткой для пульгасари было моим выбором.
Замолчи-замолчи-замолчи-замолчи! Харин готова закричать в лицо богу. Она не понимает ни слова, не хочет понимать, хотя истина просачивается в неё с каждым словом Тангуна, словно вода, проникающая даже в узенькие щели, словно росток, что выползает из камня. Истина, неожиданная и коварная.
Харин сжимает голову руками и садится на колени, зажимая крик в груди, не давая ему вырваться на свободу. Её со всех сторон обволакивает туман.
Хансон, Чосон, 1763 год
Союль ведёт себя странно. Чем ближе они подбираются к столице, тем нервнее он становится: всё время осматривается, будто не сам придумал план поимки Бёнчхоля, словно ждёт ножа в спину.
Харин не обращает на него внимания. Её и заклятого врага отделяет полдня пути, и она лелеет каждую секунду, что приближает её к Бёнчхолю.
Он прячется в примыкающей к Хансону деревне за перелеском, у самой реки. Говорят, там растут мандариновые деревья, это сад, в котором король повелел отстроить себе павильон для отдыха. Как только Харин поймает пульгасари, она отдохнёт по-королевски, вкушая любимый фрукт правителя Чосона. Знал бы он, какое красивое дерево росло у дома семьи Шин на Чеджудо… Но он даже не ведает, что в начале века там произошла трагедия, не знает, что семью уважаемого чиновника вырезал псих.
От мысли о том, что король Чосона ничего не сделал для поимки Бёнчхоля, в Харин поднимается новая волна злости. Нет, думает она как в лихорадке, когда она убьёт пульгасари, она явится во дворец с его головой и бросит к ногам короля. И, быть может, убьёт и его тоже – за бездействие.
Краткая вспышка гнева больше не пугает, как в первый раз, год назад. Сейчас Харин свыклась с тем, что подобные эмоции одолевают её постоянно. Даже Союль начинает её побаиваться, но ему полезно – за последний год они вдвоём никуда не продвинулись в поисках Бёнчхоля, и раз Союль ничего не сделал, чтобы помочь Харин, она взяла дело в свои руки. И нашла пульгасари самостоятельно.
Поэтому теперь они едут в телеге какого-то крестьянина в сторону Хансона, и Харин хочет поторопить возницу.
– Дорогая, – зовёт Союль, – насчёт деревни…
– Я пойду туда, – рычит Харин, – и переверну там вверх дном каждый дом, выпотрошу каждый сарай, разрушу каждый колодец. Найду Бёнчхоля, где бы тот ни прятался. Найду и убью.
Союль бледнеет и отворачивается. Свои длинные волосы он собрал в пучок и закрыл катом, для него это необычно, но Харин дела нет до его нового образа.
Как только вдалеке показываются крыши деревни, Харин спрыгивает с телеги и бежит туда на своих двоих. Занимается ранний вечер, солнце только-только начинает садиться, и люди ещё не спят, но Харин обращается в лисицу прямо на бегу и влетает рыжей вспышкой в ворота прямо за мостиком через узкую речку.
В деревне много крестьян, жизнь тут кипит. Харин пробегает мимо лавки с травами, мимо местной лапшичной, сворачивает у колодца, стоящего в центре поселения. Они мчится на запах пульгасари, тот должен пахнуть протухшим мясом, гнилой плотью, но тонкий след перекрывает сильный аромат сладких мандаринов.
Проклятье!
Лиса замирает у дома какой-то старухи, плетущей корзину. Та поднимает глаза, видит рыжего зверя, который больше обычной лисы, и кричит. Харин заметили и остальные жители деревни, они бегут к ней с вилами и палками. За их криками Харин едва слышит голос Союля:
– Остановись, безумная!
Ах, теперь она безумная. Ещё вчера была милой, дорогой, любимой, а теперь… Едва пришло время расправиться со злейшим врагом, как Харин превратилась в безумную? Что ж, о Союле можно забыть.
Харин прыгает в тень за покосившимся домом старухи, чтобы скрыться от преследователей, и снова находит запах Бёнчхоля. Он совсем рядом, где-то неподалёку… След ведёт Харин обратно к центру деревни, к колодцу. Оттуда тянет заплесневелой водой, а не гнильём, но теперь чувствуется знакомая нить. Под крики людей и Союля Харин прыгает прямо в колодец.
Там, на глубине, в сырости и темноте, гнилью пахнет так, словно здесь выращивают тхэджагви. Бёнчхоля всегда окружали призраки детей, и Харин думает, что и здесь он держит при себе ребёнка, которого заморил голодом пару лет назад.
В колодце тесно, сыро, но Харин касается влажной земли всеми четырьмя лапами. Тут нет воды, она вся ушла. Откуда же люди её берут, деревня ведь процветает?.. И разве это должно волновать кумихо, когда она в шаге от поимки своего злейшего врага?
– Приш-ш-шла-а-а-а, – тянется из темноты прямо к Харин, голос будто обретает форму и касается её морды мокрыми лапами.
Харин вглядывается в темноту, но ничего в ней не видит. Это невозможно: Бёнчхоль совсем рядом с ней, но она не может его рассмотреть, словно он не имеет физического тела. Где? Где же он?
Что он такое?..
– Явилас-с-сь, – шипит Бёнчхоль, его дыхание трогает шерсть Харин, и та встаёт дыбом.
Харин упирается спиной в сырую стенку колодца. Бёнчхоля тут нет, но он здесь – как такое возможно?
– Принес-с-сла с-с-сокровищ-щ-ще! Отдаёш-ш-шь его мне в руки!
О каком сокровище он говорит? Что Харин принесла?
Она теряется, страх скручивает ей нутро, голос обволакивает со всех сторон. Харин не видит, не чувствует Бёнчхоля, и бессильная ярость вновь обуревает её.
Ни в одном мифе или легенде нет описания пульгасари, только метафоры, превращающие его в воображении людей и даже квисинов в монстра, страшнее которого на свете никого нет. Это неведомое существо, непознанное. Харин считала раньше, что до него никто не добрался, потому что он оставляет после себя горы трупов – все, кто смотрел ему в глаза, не доживают до следующего новолуния, таково его проклятье, которое он вершит своими же руками. Но что, если всё это время Харин ошибалась и монстр, за которым она гоняется больше полувека, не имеет материального воплощения и потому неуловим? Невидимый, неосязаемый, имеющий невероятную силу, но не физическое тело.
Пульгасари никто не видел, потому что он – нечто, заключённое в ничто.
Сейчас Харин задыхается от страха, чувствуя, как её касаются когти, от которых пахнет гнилым мясом и смертью. Она машет лапами, пытаясь оттолкнуть чудовище, но проваливается в пустоту. Её окружает зловонный запах смерти и жуткий, пробирающий до костей, клёкот. Словно над ней смеётся огромная птица-падальщик.
– С-с-сама-а-а приш-ш-шла, с-с-сама и отдаш-ш-шь… – шипит пульгасари.
Лису за горло хватает сгусток тени, бросает её в стенку колодца. Она визжит, царапает когтями воздух.
Её хвост вспыхивает, и только тогда Харин видит морду Бёнчхоля – сотканную из ошмётков чужой гниющей плоти, погружённой в густые клубы чёрного дыма. Чтобы ходить по земле, пульгасари нужно тело, и он собирает его из людей по кусочкам, но тень сжирает их, и ему приходится искать себе новые тела – вот почему он оставляет после себя обглоданные человеческие останки. Харин считала его жестоким монстром, потешающимся над людскими жизнями, но теперь сама видит, что самые страшные сказки говорят о нём правду.
– Отдава-а-ай, – распахивая огромную пасть, сипло визжит он. Он похож на птицу и льва одновременно, словно понхван-феникс когда-то подарил льву-хэчи свои перья, но это не понравилось кым тведжи, жадной свинье, и она осквернила подарок феникса, разгрызла львиную морду и выплюнула – и так получился пульгасари, пережёванный монстр.
У него нет тела, но Харин прижимают к стене две проступающие сквозь дым лапы, когтистые и мохнатые, переломанные в нескольких местах. Такое существо не должно жить, ему нет места в мире смертных.
– Отдава-а-ай, раз приш-ш-шла, – рычит монстр. – С-с-сокровище, жемчужину, отдава-а-ай!
Его когти вонзаются в грудную клетку Харин, она кричит, пытаясь отпихнуть монстра. Бусина, заключённая у неё прямо под сердцем, стучит вместе с ним, светится – её свет падает на изуродованную морду пульгасари, и он скалится и облизывает острый ряд зубов длинным языком в струпьях.
Едва Харин понимает, что умрёт от лап своего заклятого врага, на него прыгает сверху Союль. Отпихивает от лисицы, подхватывает её падающее тело и взмывает вверх. Пул