– Да, Алиса сегодня герой дня! – вмешалась в разговор Наоми. – Илана, наверное, лопается от злости, чтоб ей пусто было!
Тата Бертина искоса взглянула на девушку и укоризненно покачала головой. Но говорить ничего не стала – видимо, и сама думала точно так же.
К этому времени наступил обед, и в главном зале накрыли стол. Обедать и ужинать всем вместе стало у нас своего рода традицией, но сегодня я ее нарушила. Есть совершенно не хотелось – наверное, все-таки сказывался утренний стресс.
Пока все наслаждались отменным пловом, я вновь вернулась к своему тесту. Так увлеклась процессом, что даже не заметила, как около меня снова появилась тата Бертина. Она взгромоздилась на деревянный табурет, отчего тот жалобно скрипнул, и с интересом посматривала на мои манипуляции.
Отправив тесто в морозилку, я принялась расставлять по полочкам принесенные ею банки. В какой-то момент, когда в очередной раз наклонялась к корзинке, из-под платья выглянул любимый кулончик. Всегда носила его не снимая. До сих пор помню, как увидела его на витрине ювелирного магазина. Маленький серебряный ключик. Эта была любовь с первого взгляда. Да-да, точно такая, как в случае со шкафом и вывеской.
Влюбляться в вещи – это по мне. Наверное, у меня все-таки слишком много странностей. Или, как подумали бы некоторые, глупости.
В тот далекий день как раз заработала свои первые деньги. Вся зарплата за месяц работы курьером ушла на покупку. Зато ключик для меня стал своего рода талисманом. И никаких денег было не жалко, когда я испытала тот восторг, с которым надела вожделенное украшение на шею.
Машинально спрятав его обратно под кофточку, я внезапно поймала удивленный взгляд таты. Хотя удивленный – это еще мягко сказано. Скорее он был изумленно-неверящим.
– Это серебро? – спросила она не своим голосом и даже слегка подалась назад.
Бедный табурет снова скрипнул, непривычный к таким нагрузкам.
Я ответила ей не менее удивленным взглядом, после чего снова вытащила кулончик наружу. Посмотрела на него, затем на лисицу и недоуменно кивнула.
Глаза таты расширились, хотя казалось, что больше уже просто некуда.
– Ты… давно его носишь?
– Года четыре, – ответила не задумываясь. – Практически не снимая.
Тата Бертина несколько мгновений молчала. Почему-то казалось, что она вот-вот с воплями схватится за сердце. Но лисица сдержалась.
– Двуликие не носят серебро, – наконец произнесла она. – Оно лишает нас возможности превращений. Это яд, блокирующий вторую суть. Кулон был на тебе очень долго… слишком долго.
– Выходит, это из-за него не пробуждается моя лиса? – спросила я, хотя ответ был и так очевиден.
На некоторое время воцарилось молчание.
И я, и тата вновь задумались, причем об одном и том же.
– Для меня это будет иметь какие-то последствия? – Я решила прояснить главное. – Вы что-то говорили о возникающей боли, если не провести инициацию вовремя.
Тата Бертина выглядела непривычно растерянной.
– Должна признать, я не знаю, что ответить. Таких случаев единицы, и подробности мне не известны. В древние времена, когда лисы были подвержены гонениям, на некоторых из нас принудительно надевали серебряные браслеты. Люди боялись второй сущности двуликих, считая нас чуть ли не монстрами. Те, кто носил серебро постоянно, постепенно чахли. Лисий облик – наша вторая половина. Частичка нашей души, дарованная природой. Отнять ее – значит обречь двуликого на бессмысленное существование.
С последним утверждением я бы могла поспорить. Как-никак жила себе припеваючи в облике обычного человека и не знала никаких проблем. Но перебивать тату все-таки не стала.
– С тобой все несколько иначе. Практически всю жизнь ты провела в немагическом мире. С другим устройством и другими законами. Окружение всегда оказывает влияние, и это не могло не сказаться на тебе. Не знаю, как именно, но ты определенно отличаешься от нас.
Хм… Может, мне начать считать свои особенности тире недостатки? Так и хочется прибегнуть к детской игре. Нарисовать две картинки, изобразив на первой себя, а на второй среднестатистического лиса. И подписать «найди миллион отличий».
Кулончик я сняла. Со вздохом, сожалением и тоскливым взглядом. Не потому что он якобы губителен, а чтобы не вызывать лишних вопросов. Если кто-то, кроме близких друзей, узнает, что помимо странного цвета волос я еще и ношу серебро… Изгонят. Не просто изгонят – погонят поганой метлой. Более чем уверена.
– То есть получается, что шансы превратиться практически равны нулю? – По моему лицу скользнула невольная улыбка. – Но ведь это замечательно! Я нужна семье Вилиров для подпитки источника. Точнее, им нужна стандартная высшая лисица. Я в этом смысле «неформат», а значит, не подхожу.
Улыбка стала шире, и оттого что проблема так неожиданно разрешилась, я радостно хлопнула в ладоши.
– Практически – не значит точно. Вполне возможно, если перестанешь носить кулон, все придет в норму, – задумчиво проговорила тата Бертина. – Если хочешь послушать совета старой лисицы, не спеши радоваться раньше времени. Не забывай, что без статуса невесты Виатора ты Илане не нужна. Как ни больно говорить, но это так. Неизвестно, как она себя поведет в данной ситуации, так что лучше ей пока находиться в неведении. А тебе делать вид, что следуешь вашему уговору.
В общем и целом мысли таты были созвучны моим. Победу праздновать рано, к тому же точно неизвестно, чем для меня обернется вся эта ситуация. Хочется верить, что повернется лицом. И кстати, придется распрощаться с серебряными столовыми приборами, купленными для кафе. Заменить их на другие. И почему только ни с кем не посоветовалась, прежде чем приобретать?
Алиса в своем репертуаре.
Увидела. Понравилось. Купила.
Работу на кухне закончила быстрее, чем планировала. Когда последний раз на сегодня клала тесто в морозилку, часы показывали полпятого.
Странно, а на улице почему-то темно.
Выглянув в окно, обнаружила, что собирается гроза. Небо неожиданно потемнело и окрасилось в чернильные оттенки. На его фоне яркие кроны выглядели особенно ярко.
Тата Бертина поспешила домой, сославшись на то, что не хочет промокнуть. Этим же руководствовались и большинство работников, желая сократить свой рабочий день. Оно и понятно, суббота как-никак. А мы в последнее время и так трудимся без выходных.
Такими темпами до открытия можно и не дожить.
– Может, мне все-таки остаться? – обеспокоенно поинтересовалась Наоми, когда все уже разошлись. – Ты до сих пор какая-то бледная.
– Все со мной нормально, – решительно возразила я. – А вот тебе нужно как следует отдохнуть. И родителям с расфасовкой урожая помочь. Они просили, помнишь? Заодно и для кафе специи отберешь.
Наоми обреченно вздохнула, еще раз уточнила, все ли со мной нормально, и скрылась за дверью.
После ее ухода я поднялась к себе и обессиленно рухнула на матрас. Жутко устала. Почему-то когда работаешь, усталости почти не чувствуешь, а стоит прилечь, она тут же дает о себе знать.
Несколько минут лежала, раскинув руки и бесцельно глядя в потолок. Потом пришла к выводу, что время – деньги. А полный покой – непозволительная роскошь.
Я решила всерьез взяться за чтение дневника и конституции. Никогда не была легкомысленной, а в последнее время слишком часто пускаю все на самотек. Так не годится. Нужно брать дело в свои руки, а не ловить удачу за хвост.
Всегда везти не может.
Собралась начать с дневника. Не вставая с матраса, я протянула руку к тому месту, где он обычно лежал, но обнаружила лишь пустоту. Тут же вспомнила, что утром брала его с собой на озеро.
Не вставая с места, подтянула к себе рюкзак. Извлекла из него блокнот, пару яблок, которые мы с Яном так и не съели, шариковую ручку и… Снова наткнулась на пустоту.
Дневника не было.
Спустя пару секунд я с ужасом поняла, что забыла его на озере. Из-за происшествия с лисенком о дневнике даже не вспомнила. Он так и остался лежать на берегу среди примятой травы.
Я перевела взгляд на окно и обнаружила, что тучи стали еще темнее.
Похоже, с матраса все-таки придется встать. Если не успею вернуться на озеро до того момента, как начнется гроза, с дневником придется распрощаться. Все смоет дождем.
Ехать в лес, тем более вечером и в такую непогоду, было явно не лучшей идеей. Но выбора я себе не оставила. За собственную невнимательность приходилось расплачиваться.
Ветер усиливался. Он подхватывал шелестящие листья и бросал их в лицо, когда верный велик мчал меня по проселочной дороге. Небо стало совсем темным, похожим на лист бумаги, по которому расползлись пролитые чернила. Невдалеке гремел гром, который с каждым разом звучал все громче.
Когда я въезжала в лес, блеснула первая вспышка молнии, а в воздухе отчетливо проступил запах соли. Всегда считала, что гроза пахнет озоном, но на этот раз все было по-другому. Надвигающаяся буря действительно имела соленый оттенок.
Педали натужно скрипели, волосы развевались в разные стороны и лезли в глаза. А усталость никуда не делась. Ужасно хотелось поскорее со всем разделаться и снова оказаться дома. Засесть с чашечкой чего-нибудь горячего перед горящим камином и читать, читать, читать…
Пока я ехала через лес, наверное, тысячу раз отругала себя за невнимательность. Дневник не безделица, а важная вещь. И даже во время утреннего происшествия забыть его на озере было просто непозволительно.
В душе рождалось какое-то смутное ощущение тревоги. Холодное, липкое и очень неприятное. Так и чувствовалось приближение чего-то нехорошего. И чутье предупреждало не только о надвигающейся грозе.
Только теперь вспомнилось ощущение, как утром за мной кто-то наблюдал. После всей сегодняшней суматохи это обстоятельство совсем вылетело из головы. И сейчас, посреди мрачного, негостеприимного леса, оно совсем не способствовало подъему духа.
По озеру, которое еще утром было спокойно-безмятежным, гуляла рябь. Мелкие волны распугали водомерок. Не слышно было кваканья лягушек.