Волк стоял не шелохнувшись и не сводил с меня пристального взгляда. В его глазах отражалось недоверие и настороженность, а после последних слов – замешательство.
– Чего ты хочешь? – глухо спросил он.
– Чтобы волки знали о том, что Дэлия и Олдерн не предатели. Понимаю, для многих это ничего не изменит – они по-прежнему будут винить во всем лисов. Но для меня это не важно. Главное, чтобы поверили семьи, которые двадцать лет назад пришли на мирную встречу. Я устала от постоянного обмана. И терпеть не могу ложь. Не хочу жить, постоянно думая, что моих родителей считают лицемерами, а меня саму ненавидят. Если хочешь увидеть доказательства, приходи завтра или когда в деревню вернется Диан. Я…
Даже не предполагала, что короткий монолог может отнять столько сил. Наверное, за этот день лимит моих моральных и физических возможностей был исчерпан.
Я неожиданно пошатнулась, готовясь в очередной раз встретиться с землей, но меня подхватил Блэк. С неба хлестал холодный дождь, и только теперь я почувствовала, насколько замерзла. Руки Ардена казались невероятно горячими и опаляли кожу даже сквозь ткань платья.
– Никогда не думал, что стану помогать рыжей, – недовольно произнес он и в следующее мгновение обернулся волком.
Оглянуться не успела, как оказалась лежащей на его спине.
Я чувствовала, что Блэк находится в замешательстве и не до конца мне верит, но к моим словам он все-таки прислушался. По крайней мере, откровенная злость прошла, и теперь ему требовалось время, чтобы все обдумать. И принять. Я сказала не так уж много и нисколько не сомневалась в том, что он захочет узнать больше.
Пока мы говорили, Адам очнулся и сейчас совершенно не понимал, что происходит. Единственной, кто сохранял полнейшую невозмутимость, по-прежнему оставалась тата Роззи. Похоже, бабулька давно постигла дзен, и вывести ее из равновесия было попросту невозможно.
– В деревню! – причмокнув, скомандовала она и поковыляла в сторону поля.
Прихрамывая на переднюю лапу и бросая косые взгляды на нас с Блэком, Адам двинулся следом.
Лежать, уткнувшись в черную шерсть, оказалось неожиданно приятно. Пусть даже она была жесткой и мокрой. Веки стали тяжелыми, и я едва сдерживалась, чтобы не отключиться. Тело налилось свинцом, веки сделались тяжелыми, и сопротивляться становилось все трудней и трудней. Волк шел неспешно и осторожно, и мне представлялось, что я еду на прогулочном речном трамвайчике. Странная ассоциация, и хорошо, что Блэк о ней не знал. Сравнение с транспортом ему бы не понравилось.
В битве с усталостью я все-таки проиграла. Даже не заметила, как закрыла глаза и уплыла в глубокую черноту.
После были какие-то голоса, я летела куда-то вниз и тут же оказывалась в чьих-то руках. Кажется, кто-то гладил меня по волосам, что-то говорил и прижимал к себе. Потом мы поднимались, шли и снова поднимались…
Мой личный речной трамвайчик продолжал качаться на волнах. Убаюкивал и погружал в еще более глубокий сон. В какой-то момент голова опустилась на что-то мягкое, и стало тепло.
Наконец-то долгожданное спокойствие…
Глава 29Последнее многоточие
Я села на кровати и, потянувшись, широко зевнула. Давно так не высыпалась! Комнату заливал дневной свет, в камине плясало веселое пламя. Осмотрев спальню Диана, я остановила взгляд на окне. На улице кружили белые крупинки, похожие на суетливых мошек. Первый снег.
Постепенно, одно за другим, в памяти всплывали произошедшие накануне события. Сейчас, при свете утра, они воспринимались совсем иначе. Словно все это происходило не со мной и было каким-то далеким кошмарным сном.
Прислушавшись к своим ощущениям, с радостью обнаружила, что ничего не болит, нигде не саднит и вообще жизнь прекрасна. Я бодро соскочила с кровати и накинула лежащий поблизости халатик. Сунула ноги в тапки и пошла в смежную ванную.
Рай! Струи горячего душа – это рай!
До чего же приятно чувствовать себя чистой!
Только я и вода, а весь мир подождет.
Видимо, после пережитого стресса организм справедливо считал, что имеет право на счастье, и я чувствовала себя как никогда активной. Как ни странно, мысли были легкими, а на душе царило спокойствие.
Прошлого все равно не изменить, и я не собиралась позволить недавнему кошмару испортить мне жизнь. Хотя и понимала, что вернуться к этим проблемам придется еще не раз, но решила относиться ко всему проще. Оптимизм – наше все.
Если дать волю негативным эмоциям и вариться в собственном соку, так и свихнуться недолго. Убиваться по поводу таты Бертины и Сэма я тоже не собиралась. Жалеть себя тем более.
Из ванной выходила распаренной и довольной. Кое-кто позаботился и притащил сюда мои вещи, включая шампунь и любимые масла. А еще скупил целую линию кремов с ароматом миндаля. Так что, ко всему прочему, после водных процедур я благоухала этим душистым орехом.
Поправив на голове полотенце, я посмотрелась в зеркало, подмигнула своему отражению и вышла из комнаты. В доме было подозрительно тихо. На втором этаже не раздавалось ни звука, и то же самое относилось и к первому. Спускаясь по лестнице, я недоумевала все больше и больше. Нет, конечно, никто не был обязан со мной сидеть, но все-таки я ожидала, что в доме есть хоть кто-нибудь. Говоря по правде, я была абсолютно уверена в присутствии Диана.
На ходу попыталась различить знакомые запахи, но их перебивал один особо сильный аромат. Пахло цветами. Множеством цветов.
Преодолев последнюю ступеньку, я обвела взглядом гостиную и… обомлела. Так и застыла с широко распахнутыми глазами и приоткрытым ртом.
Вот интересно, если жизнь приносит одно потрясение за другим, это она так выражает свою любовь или наоборот? Впрочем, судя по тому, что я все еще живу и здравствую, наиболее вероятным является первое.
Вся гостиная ломилась от подарков. И говоря «ломилась», я ничуть не преувеличиваю. Говоря «подарков» – тоже. Они все были точно такими, какими им и полагается быть. Упакованными в красивую бумагу и украшенными бумажными бантами.
Повсюду стояли букеты живых цветов – нежно-кремовых роз, лилий и других, мне незнакомых. Они занимали весь стол, громоздились у окна и входа, цветочные гирлянды украшали двери и раму окна.
Не веря собственным глазам, я осторожно приблизилась к столику и взяла одну из лежащих на нем открыток. Простенькую, голубую в мелкий белый горошек. С криво приклеенным рисунком, на котором была изображена лиса, показывающая язык. На открытке кривым почерком и с ошибками было выведено пожелание:
«Алиса! Паправляйся! Мы тибя любим и ждем!
Ян».
Тронутая до глубины души, я просмотрела остальные открытки и чуть не расплакалась. Их подписали все, кто был мне дорог. И Адам, и Наоми, и Руф со своей дружной семьей, и Виатор с Нейлом, и Нелли. Карточку с пожеланиями оставила даже Кэти, чем несказанно меня удивила.
Судя по количеству подарков, их принесли не только те, кто отписался в открытках. Возникло подозрение, что в этот дом заглянула как минимум половина жителей деревни. Все еще не отойдя от первого потрясения, я вдохнула аромат роз, и в этот момент позади раздалось негромкое покашливание.
Медленно оборачиваясь, я уже знала, кого увижу. А он-то открытку не подписал!
– Алиса, – тихо сказал Диан и тут же замолчал.
Выглядел турьер неважно. Глядя на чрезмерную бледность и темные круги под глазами, создавалось впечатление, что он не ел и не спал несколько дней.
Я сделала шаг навстречу и оказалась в крепких, надежных объятиях. Диан прижал меня к себе так сильно, словно боялся, что в любой момент я могу исчезнуть. Я уткнулась ему в плечо и все-таки не сдержалась. По щекам побежали горячие слезы, которые тут же впитывались в его рубашку. Слезы облегчения и радости. Слезы от осознания того, что все самое страшное наконец закончилось.
Слегка отстранившись, Диан взял мое лицо в ладони и посмотрел в глаза.
– Я так виноват, – с болью в голосе произнес он. – Не должен был уезжать и оставлять тебя одну!
Он снова меня обнял и, зарывшись лицом в волосы, негромко проговорил:
– Прости…
– Не смейте портить мне настроение, турьер Кросс, – всхлипнув, я улыбнулась сквозь слезы и уже серьезнее добавила: – Ты ни в чем не виноват. А если будешь продолжать меня жалеть – обижусь. И вообще – покусаю.
Я ощутила, как Диан напрягся, но в следующую секунду сработал его знаменитый переключатель.
– Знаешь, лисичка, – по его голосу я поняла, что типчик ухмыляется, – ты уже не первый раз этим грозишь. И мне чертовски хочется проверить, как ты будешь это делать. Но…
– Но нам нужно многое обсудить, – закончила я за него и, отстранившись, попросила: – Расскажи обо всем.
Усмехнувшись, Диан кивнул:
– Да, за пять дней ты многое пропустила.
Мне послышалось? Я пролежала без сознания пять дней? Пять?!
Хотя по обилию подарков и виду Диана могла бы и догадаться. Неудивительно, что так хорошо выспалась.
– И очнулась как раз вовремя, – продолжал турьер, предложив мне присесть. – Мы тянули до последнего, но сегодня крайний срок.
Удобно разместившись на диване, я машинально повертела открытку, которую все еще держала в руках, и нетерпеливо потребовала:
– Не томи!
– Сегодня после обеда Илана, Леонис, Бертина и Сэм будут официально изгнаны из деревни. Сразу после этого их отдадут турьерам, и вся шайка будет заключена под стражу. Дальше их ждет суд. Но в этом случае он всего лишь формальность. Существует масса доказательств их вины, так что ближайшие годы эта четверка проведет за решеткой. Леониса, судя по всему, выпустят раньше. А вот Илане и Бертине придется там задержаться. Сэму тоже.
Наверное, я должна была испытывать радость, но это известие не вызвало ничего, кроме сожаления. Тема была крайне неприятной, но требовалось выяснить все до конца.
– Что случилось после того, как мы вернулись в деревню? – осведомилась, продолжая терзать несчастную открытку. – Последнее, что я помню, это как лежала на спине волка. Дальше – пустота.