Через несколько часов, когда солнце начало опускаться за далекими горами, а светлячки замерцали в ветвях, Окамэ остановился, привалился к огромному, поросшему мхом валуну и покачал головой.
– Ну что ж, – радостно проговорил он и поднял руки в безнадежном жесте. – Теперь мы и впрямь заблудились.
С леденящим кровь скрежетом Тацуми выхватил меч. Окамэ поспешно спрятался за валуном, а я встала между ронином и убийцей демонов.
– Тацуми, не надо! – Я вскинула руки, заметив его холодный и беспощадный взгляд. – Убийство дела не исправит!
– Зато исправит ошибку, которую я допустил ранее, – заметил Тацуми и сощурил глаза до фиолетовых щелок.
– Но сейчас это бессмысленно! – упрямо воскликнула я. Он перевел на меня свой взгляд убийцы, и сердце в груди бешено заколотилось. Камигороши слабо светился, и этот свет пульсировал в ритме сердца. Он вовсе не походил на тот яркий алый огонь, который я видела в день нашего знакомства, но все равно тревожил. Уже от одной близости к обнаженному Камигороши по коже поползли мурашки, но я стояла на своем. – Тацуми, что вышло, то вышло. Мы уже заблудились. Давай постараемся найти дорогу и добраться до столицы без кровопролития.
– А то, что он прямо сейчас целится тебе в спину из лука, тоже, по-твоему, совершенно неважно?
– Я не в нее целюсь, – послышался из-за валуна голос Окамэ. – А в парня с жутким светящимся мечом. И если Юмеко отступит чуть вправо, я буду ей премного благодарен.
Тацуми холодно улыбнулся краем губ.
– Думаешь, тебе хватит сноровки, чтобы прикончить меня, а, ронин?
– Учитывая, что кроме этого варианта у меня есть только один – смирно стоять и улыбаться, пока ты разрубаешь меня напополам – я предпочту рискнуть, – парировал Окамэ. На секунду я задержала взгляд на ронине и заметила на его губах опасную улыбку, а в глазах – упрямство и дерзость. – Я ведь не аристократ. И не стану добровольно отдавать тебе жизнь как плату за совершенную ошибку. Хочешь отсечь мне башку – будь добр, воспользуйся старомодным методом.
– Не будет никто ничего отсекать! – возмущенно воскликнула я. – Это грязно и отвратительно. Давайте просто попытаемся выбраться отсюда. Скоро стемнеет, и… – Я умолкла и навострила уши, на что мои спутники не обратили никакого внимания. У самого склона, в тесном пространстве между двумя горами, я заметила бледные мерцающие огни. – Погодите-ка. Кажется, там деревня!
Мои спутники выпрямились и тоже всмотрелись в долину.
– Так вот она где! – с довольным видом воскликнул Окамэ. – Я же знал, что она где-то неподалеку. – Не обращая внимания на мрачный взгляд Тацуми, он повесил лук на спину и спрятал стрелу в колчан. – Так чего мы ждем?
Мы начали спуск, но склон был крутым и опасным, камни покрывал скользкий мох, и потому приходилось внимательно глядеть под ноги. Продвигались мы медленно, но я решила сыграть в игру, в которую часто играла с лесными обезьянами, и стала бесшумно перескакивать с камня на камень. Один раз Окамэ поскользнулся, ободрал руку о булыжник и разразился впечатляющей бранью. Тацуми, разумеется, передвигался с грациозностью лани, спокойно перешагивая с камня на камень, будто делал это изо дня в день.
Когда мы наконец спустились в долину, солнце уже скрылось за вершинами гор, а тени удлинились. Мы перешли мост над крошечным ручейком и пошли по грязной извилистой тропе к горстке домов с тростниковыми крышами, видневшихся впереди. Воздух в долине был густой и влажный; цикады стрекотали в деревьях, а разноцветные стрекозы носились над рисовыми полями, отражаясь в мутных водах. Крохотные ростки риса были высажены аккуратными рядами на всех ярусах террасного поля. Еще немного – и они превратятся в бескрайние зеленые моря. Вдоль берегов медленной реки я заметила сети, которые сушились на солнце, и маленькие рыбацкие лодки. Лучи закатного солнца поблескивали в воде, а вся долина, казалось, жила неспешной, обособленной жизнью, позабытая остальным миром.
За рисовыми полями извилистая тропа пересекалась с дорогой пошире, тянущейся вдоль самой деревни. На перекрестке стояли указатели, сбитые и подписанные вручную, и на них темнели иероглифы кандзи. «Вы прибыли в Яматори, – гласила табличка. – Путникам здесь всегда рады».
– Звучит вполне дружелюбно, – заметил Окамэ. – Это хороший знак. В некоторых горных деревушках страшно не любят визитеров. Терпеть не могут странников, самураев и особенно ронинов.
– Почему? – изумленно спросила я.
– Потому что ронины хватают, что хотят, – холодно пояснил Тацуми. – И крестьяне ничего не могут с этим поделать.
– Самураи ничем не лучше, – парировал Окамэ, бросив взгляд на убийцу демонов. – Думаешь, они следуют этому идиотскому кодексу Бусидо? – с усмешкой спросил он. – Да я своими глазами видел, как самурай забрал у одного человека жену, а его самого убил, потому что тот посмел сопротивляться. Видел, как самурай отсек ребенку голову за то, что тот напугал его лошадь. Может, я и впрямь всего лишь грязный пес ронин, но я, во всяком случае, не вытворяю, что в голову взбредет, прикрывшись кодексом.
– В голову взбредет? – тихо повторил Тацуми и покачал головой чуть ли не с жалостью. – Тот, у кого нет ни капли чести, никогда не поймет поступков того, у кого честь есть.
– Говорит человек с жутким светящимся мечом.
– Это здесь вообще ни при чем.
– Само собой, ведь жуткие светящиеся мечи обычно используют только с самыми невинными намерениями.
– А что, таких мечей несколько? – удивилась я. – Я видела только один такой вот жуткий светящийся меч. Они так часто встречаются, да, Окамэ-сан?
Окамэ вздохнул.
– Нужно будет на досуге рассказать тебе, что такое сарказм, Юмеко-тян. Но не сейчас: за нами наблюдают.
Я обернулась. На дороге собралась группка мужчин и женщин – преимущественно крестьян, судя по загорелой коже и простым рубашкам. Они не сводили с нас глаз.
Окамэ усмехнулся.
– Раз они уже все равно нас заметили, – начал он и медленно направился к толпе, – надо бы поздороваться, что ли.
Под пристальным взглядом деревенских жителей мы направились к ним. Многие из них улыбались и кивали или кланялись нам, опуская глаза и не глядя в наши лица. Несколько мужчин о чем-то перешептывались, и лица у них были воодушевленные, хоть и напряженные. Седовласая старушка, сидевшая у дверей своей хибарки, беззубо улыбнулась нам, когда мы проходили мимо, и ее глаза едва не утонули в морщинистых щеках. Маленькая девочка в желтом кимоно скакала на месте и отчаянно махала Тацуми, который шел чуть позади нас с Окамэ. Он не обратил на малышку никакого внимания, но это не остудило ее пыл. Казалось, все нам невероятно рады.
И все же…
– Добро пожаловать, путники!
К нам с улыбкой подошел мужчина. Его лысый лоб поблескивал от пота, а темные жидкие волосы, растущие на макушке, были стянуты в пучок на затылке. Одет он был получше остальных жителей деревни – на нем была сине-серая рубашка и черные штаны хакама. Он шагнул вперед и отвесил нам низкий поклон, согнувшись в поясе.
– Добро пожаловать в Яматори, почетные гости! – поприветствовал он. – Меня зовут Манзо, и я глава этой деревни. Вы к нам надолго или так, просто мимо идете?
– Идем мимо, – ответила я к его заметному удивлению – он явно ожидал, что ему ответит Окамэ или Тацуми. – Мы скоро двинемся дальше. Надеюсь, мы не сильно вас побеспокоим…
– Но если у вас отыщется для нас комната и несколько постелей, мы будем очень благодарны, – добавил ронин, вставший рядом со мной. Он обезоруживающе улыбнулся главе деревни и потянулся к своему поясу. – Могу заплатить за доставленные неудобства.
– Заплатить? Нет-нет-нет! – Мужчина энергично замотал головой и вытянул руку. – И слушать о деньгах не желаю. Вы – почетные гости Яматори. Какие еще неудобства?! Проходите, прошу.
– А они на удивление дружелюбны, – заметил Окамэ, когда мы вслед за главой направились по дороге к центру деревни. Жители кивали и улыбались нам, когда мы проходили мимо; они высовывались из дверных проемов и таились между домами. Окамэ помахал маленькому мальчику, наблюдавшему за нами из-за своей хибарки, и тот испуганно спрятался за стену. – Что с ними случилось, что они так самурям радуются?
– Не нравится мне это, – признался Тацуми, понизив голос. – Все это… странно.
– Что именно? То, что люди благодушно к тебе относятся? Да, теперь и я понимаю, что это может не на шутку бесить.
Глава деревни повел нас к огромному дому, стоявшему на небольшом возвышении. У этого дома тоже была крытая тростником крыша, но его окружала деревянная веранда, и справа и слева виднелись крылья, в отличие от однокомнатных хибарок, в которых жили крестьяне. По пути я заметила старого монаха в черных одеждах с железным посохом на плечах, присевшего под деревом у дороги. Он тоже улыбнулся нам и кивнул; я остановилась на пару секунд, отвесила ему быстрый поклон и поспешила за остальными. Окамэ очень странно на меня посмотрел, когда я его нагнала, но ничего не сказал.
Мы вошли в бамбуковые ворота и оказались в маленьком саду, где под длинными ветвями сосны блестел крохотный прудик, освещаемый заросшим мхом фонарем. Вспомнив пруд при храме Тихих Ветров, я всмотрелась в воду, ожидая увидеть там карпов или упитанных золотых рыбок, беззвучно открывающих рты. Но, увы, пруд был почти пересохшим, и плавали в нем только гнилые листья, и я разочарованно поморщилась. В сумерках на меня уставилось мое отражение – девушка с острыми пушистыми ушками и золотистыми глазами, и внутри все сжалось.
– Кицунэ, – проговорил глава деревни, и сердце у меня заколотилось как бешеное, а живот скрутило от страха. Я повернулась к мужчине, и он нервно улыбнулся. – К нам тут последнее время лисы повадились, – пояснил он. – Тащат все, что найдут. У моих бедных рыбок не было шансов.
Я с облегчением выдохнула и поспешно отошла от края пруда, надеясь, что никто не заметил в воде отражения кицунэ.
– Ох, мне очень жаль.
Позорная промашка, Юмеко. Будь осторожнее. Не время сейчас с рыбками играть