тоже похоронили на кладбище. Но ночью она вернулась, голодная и разъяренная. Она ворвалась в свой бывший дом и разорвала родных на кусочки. Через месяц возвратилась уже вся их семья – она неприкаянно блуждала по деревне в поисках теплой плоти, и ее ненасытный голод сгубил немало жизней. Так и начался этот бесконечный круг, – проговорил глава деревни, а его черные глаза встревоженно глядели перед собой. – В последние три ночи каждого месяца – по числу дней, в которые мы морили монаха голодом – ненасытные призраки восстают из могил и разбредаются по деревне в поисках пищи. Обыкновенная еда их не интересует – угощения вроде риса, овощей или саке они не принимают. Они жаждут одной только живой плоти и пожирают даже родных. Те гаки, которых вы видели сегодня, когда-то были нашими возлюбленными и родственниками – это все те, кто умер после того, как монах испустил последний вздох у этой самой двери. Он – онрё, дух мести, и его проклятие продолжает карать нас за грехи наших предков.
– Почему бы не покинуть эти места? – спросил Окамэ, когда глава деревни закончил свой рассказ. – Как по мне, самое простое решение. Собирайтесь и отправляйтесь на поиски новой деревни, а все беды, кладбище и голодные призраки пусть остаются позади.
– Не так все просто, – покачав головой, сообщил мужчина. – Само собой, некоторые уже пытались бежать. Но проклятие каждый раз следовало за ними. Гаки идут по пятам таких беглецов; призраки преследуют их, куда бы они ни пошли, и появляются каждую ночь, а не только в конце месяца. В итоге беглецы либо в ужасе возвращаются в деревню, либо погибают и сами становятся голодными демонами. – Глава деревни бросил на дверь тусклый, безжизненный взгляд. – Выхода нет. Мы в ловушке, и проклятье не спадет до тех пор, пока призраки нас не перебьют, пока мы не превратимся в гаки.
– Хм-м, – протянул Окамэ, поднимаясь на ноги. – По правде сказать, я подумывал о том, чтобы убить вас за то, что вы бросили нас на растерзание гаки, но если посудить, у вас и без того житье незавидное. – Он поглядел на меня и ухмыльнулся. – А что, если мы поскорее уйдем отсюда, пока проклятье не перекинулось и на нас?
– А это возможно? – спросил Тацуми, мрачно взглянув на ронина. – Станут ли гаки нас преследовать, если мы попытаемся сбежать?
– Нет, – безжизненно проговорил глава деревни. – Ваши предки не злили монаха. Так что вас проклятие не затронет. Можете уходить, не оглядываясь. Само собой, я вас за это не осужу. Это наше наказание и ничье больше.
– А кто-нибудь пытался поговорить с монахом? – спросила я, и безжизненные глаза задержались на мне. – Ведь его призрак по-прежнему бродит здесь.
– Монах… – По лицу мужчины пробежала тень непритворного ужаса. – Порой его видят в деревне – то тут, то там, – сообщил он. – Но он пропадает из виду прежде, чем мы успеваем сказать слово. Нам кажется, что дело в воздействии проклятия, в его отзвуке, а не в самом призраке монаха. – Глава деревни поежился. – А онрё… порой он появляется на кладбище и гуляет между могилами. Выглядит он как светящийся призрак в белом. Но никто из нас не осмеливается к нему приблизиться – иначе гаки разорвут нас в клочья.
– А без гаки он не появляется? – спросила я.
– Именно так. Будто жаждет понаблюдать за нашими страданиями, убедиться, что мы действительно мучаемся, – со вздохом поведал глава. – И я не могу винить его за этот гнев – наши предки и в самом деле поступили с ним отвратительно. Но меня мучает мысль, что мне самому суждено стать злобным духом, который будет охотиться за собственной семьей. Я даже убить себя не могу, потому что все равно стану одним из них.
– Юмеко, – предупреждающе проговорил Тацуми, будто прочитав мои мысли. Я сделала вид, что не слышу его, встала и повернулась к своим спутникам.
– Нужно им помочь.
– Что?! – не веря своим ушам, переспросил Окамэ. – Продираться через кладбище, полное гаки, чтобы поболтать с призраком? Если ты не заметила, меня несколько минут назад едва не съели. И я как-то не горю желанием еще раз испытывать подобное. Спасибо, обойдусь.
Я пропустила слова ронина мимо ушей и встретилась взглядом с Тацуми, который прислонился к дверному косяку, скрестив на груди руки.
– Тацуми-сан, мы должны им помочь. Как мы можем уйти теперь после всего, что услышали? Эти люди и так настрадались, а ведь они ничем не заслужили такой беды! Если мы поговорим с монахом, возможно, нам удастся убедить его снять проклятие.
– Юмеко. – Тацуми мрачно и пристально посмотрел на меня и покачал головой. – С духами мести нельзя договориться, – серьезно произнес он. – Злость поглотила их без остатка, как и неутолимая жажда отмщения. Если монах и вправду онрё, у тебя нет шансов его успокоить. С большой вероятностью ты навлечешь его гнев и на себя тоже.
Внутри меня все похолодело от страха.
– Но я… очень хочу попробовать, – проговорила я. – Много времени это не займет. Нужно только, чтобы кто-нибудь отвлекал гаки, пока я беседую с монахом. Сегодня – последняя ночь месяца, – напомнила я ему, когда он нахмурился. – Единственная возможность с ним поговорить. На заре монах и гаки исчезнут, и мы упустим возможность избавиться от проклятия.
Тацуми еще мгновение не сводил с меня глаз, а потом медленно выдохнул.
– Ты твердо решила с ним поговорить, даже без моей помощи? – пробормотал он.
Я кивнула.
– Да, может, я не умею управляться с мечом и стрелять из лука, – проговорила я, – зато умею разговаривать с призраками и ками. Это то, что мне под силу, и я очень хочу помочь местным жителям.
Он снова вздохнул и бросил взгляд на дверь.
– У нас мало времени, – объявил Тацуми, и сердце у меня в груди громко застучало. – Духи, как правило, исчезают, когда над горизонтом восходит солнце. Если мы хотим переговорить с монахом, нужно спешить.
Окамэ застонал.
– Погодите! – прорычал он, когда мы поспешили к двери. Затем достал из-под пояса тыквенную бутыль с саке, сорвал с нее крышечку, выплеснул содержимое себе в рот, утер губы, швырнул бутыль главе деревни и с широкой улыбкой повернулся к нам. – Что ж, вот теперь я готов.
Когда мы шли через деревню обратно к кладбищу, кругом стояла тишина. Над головой ослепительно сияла луна, заливая дома вокруг серебром, а рисовые поля – бледным светом. По пути нам не встретилось ни одного гаки, но когда мы приблизились к кладбищу, я заметила бледно-зеленый свет.
Бочком мы обошли гостевой дом и осторожно посмотрели, что происходит внизу холма.
Гаки вернулись. Во всяком случае, некоторые из них. Само собой, их было куда меньше в сравнении с той толпой, что напала на нас в доме, но все равно больше, чем я ожидала, надеясь, что Тацуми и впрямь их всех уничтожил. К тому же в момент их нападения мы были в доме, благодаря чему убийца демонов смог биться с ними по очереди. В условиях открытого пространства обороняться от огромной ватаги призраков будет куда сложнее.
– И ты всерьез хочешь, чтобы мы туда спустились, – проговорил Окамэ со вздохом и скорчил недовольную мину, наблюдая за тенями, бродящими у подножья холма. – М-да, весело точно не будет, но чего уж, веди нас.
– Стойте. – Тацуми остановил нас жестом. – Может, нам и не придется с ними драться.
Я удивленно посмотрела на него. Он замялся, будто борясь с самим с собой, но потом выдохнул и пояснил:
– Если мы спустимся вниз у всех на виду, гаки тут же ринутся в атаку. Но, полагаю, у меня получится применить одну технику, благодаря которой мы ненадолго станем невидимыми.
– Ха! – Окамэ скрестил руки на груди. – Так значит, ты все-таки одарен ками! Я так и думал. Впрочем, уже один твой жуткий сияющий меч о многом говорит. – Он бросил взгляд на облаченного во все черное самурая, стоявшего позади нас, театрально понизил голос и склонился ко мне. – Ходят слухи, – поведал он, – что если в семействе Каге рождается дитя, одаренное ками, его забирают и воспитывают как шиноби.
Я нахмурилась.
– А кто такие шиноби?
– Воины тени. Тайные убийцы. Они всегда нападают неожиданно: могут наброситься сзади и перерезать горло, а могут убить тебя спящего. – Окамэ фыркнул. – Их нанимают на службу все кланы, не верь слухам о чести на поле битвы. Но о шиноби из семейства Каге поговаривают, что они умеют проходить сквозь стены, превращаться в тени… или становиться невидимыми.
– А еще поговаривают, что те, кто болтает о шиноби, внезапно исчезают, – тихим ледяным голосом добавил Тацуми.
– Как же славно, что я не верю в эту чушь.
Со стороны кладбища послышался тихий звон.
Мы обернулись и посмотрели вниз. По кладбищу двигалась призрачная белая фигура монаха; полы его соломенной шляпы и посох покачивались. Фигура скользила между еле волочащих ноги гаки, но они не обращали на нее никакого внимания. Двигался монах медленно, сосредоточенно, оставляя за собой завитки дыма, которые поднимались в воздух. В конце концов монах подошел к огромному кедру и исчез.
– Это он, – шепнула я и посмотрела на воина в черном, стоявшего позади Окамэ. – Тацуми, ты сказал, что можешь провести нас вниз, да так, что нам не придется драться?
Он отошел на шаг назад и мрачно посмотрел на кладбище.
– Да, но есть несколько условий. Чары подействуют, только если мы будем вести себя тихо и незаметно. Любой звук громче шепота, как и любое резкое движение, разрушит иллюзию. Кроме того, нельзя смотреть гаки прямо в глаза, нельзя привлекать их внимание. Так что веди себя тихо, опусти голову и держись поближе ко мне. Справишься?
– А как же я? – шумно поинтересовался Окамэ.
Тацуми окинул его ледяным взглядом.
– Чем больше людей спустятся с холма, тем сложнее мне будет поддерживать действие чар. Я уже и так злоупотребляю лимитом дозволенного, беря с собой одного человека, – а с двоими и подавно ничего не выйдет. Лучше оставайся здесь.
– Пытаешься от меня избавиться, а, Каге-сан? Я ранен. Право, как же будет досадно, если меня сожрут гаки!
Тацуми сощурился.