Пора.
Она вышла из кладовки, плотно закрыла дверь. Сказала Диланте и вернувшемуся Вальтанасу:
– Пойду попрощаюсь с четырьмя ралутами, – и вышла поскорее из дома. Невозможно было смотреть им в глаза. Что за рок у нее такой – все ломать и со всеми прощаться?
Она погладила стволы любимых ралут, прижалась сначала к одной, потом к другой, третьей. Когда подошла к четвертой, услышала шорох за спиной, резко обернулась. Перед ней стоял Харза.
Стоял и смотрел, спокойный, повзрослевший. Давно ли он распугивал коз, чтобы она бегала за ними по всему холму?
– Зачем ты уходишь?
Харза был первым, кто спросил ее об этом. Ни Диланта, ни Вальтанас не подумали задать такой простой вопрос. Солнце медленно плыло к краю леса. Теперь Лита видела в нем только солнце. Огненный шар, огромный и далекий. И уже не могла разглядеть сверкающие колесницы Рала. Она подумала о том, как много приобрела, живя во дворце, и как много потеряла. Надо было ответить Харзе.
– Потому что… потому что здесь от меня одни только беды. Знаешь, Харза, я бы не хотела умереть при рождении, но я бы хотела умереть в день своей казни. Чтобы это я умерла, а не Флон. Потому что все хорошее, что было со мной, кончилось там, около плахи, и ничего хорошего уже не будет!
Она выпалила это на одном дыхании.
– Глупо так думать, – буркнул Харза.
– Я пойду за Арыцкий перевал, найду маму с Кассионой, – продолжала она.
– Я пойду с тобой. Раз я не могу спасти свою…
– Нет, Харза, – сказала Лита как могла ласково и взяла его за руку. – Если ты уйдешь, кто позаботится о Диланте и Вальтанасе?
– Ты скучаешь по ней? – выпалил Харза. – По своей маме?
– Я… мне так плохо без нее! – Лита сцепила зубы, чтобы не расплакаться. Все, что она держала внутри себя, под замком, все эти дни, все, что надо было сказать отцу, вдруг прорвалось сейчас: – Очень плохо! Если бы она была здесь, со мной, ничего бы этого не случилось, и она никогда бы не сказала таких слов, которые он…
– Что он сказал?
– Ничего, – моментально выпрямилась Лита. – Я не хочу об этом говорить.
– Этот взгляд называется «я – царевна Альтиды», – проворчал Харза.
– Я никто. И если ты хочешь пойти со мной… захвати теплый плащ!
Диланта смотрела им вслед. Двое детей, что выросли в ее доме, которых она вынянчила, о которых заботилась, считая внуками, хотя ни один из них не был ей родным по крови. Они уходили, хотя еще не пришло время. Но они уходили, потому что нельзя по-другому. Диланта смотрела на них и шептала молитву:
– Да скроет лес ваши следы, да хранят вас все боги в пути. Пусть земля утешит и накормит, небо спрячет и напоит.
Вальтанас вышел на крылечко. Спины Литы и Харзы еще мелькали между деревьев.
– Она истинная дочь своей матери, – проворчал Вальтанас, – так же упряма в своих решениях!
– Она истинная дочь своего отца, – вздохнула Диланта, – она ищет правильное.
– Плохо то решение, которое можно изменить.
– Но все-таки лучше, чем никакого.
– Иногда самое правильное решение – это сидеть и ждать, – сказал Вальтанас и начал обуваться.
– Куда ты?
– Перевезу их на тот берег. Они сами не знают, куда идут, хоть и смотрят в карту. Если не переплыть реку, все тропинки приведут обратно в город.
Диланта спрятала улыбку и погладила мужа по спине.
Две башни на берегу
Лита и Харза остановились на привал уже в сумерках. Раньше они никогда не были в лесу по ту сторону реки (да и вряд ли бы оказались, не перевези их Вальтанас), но он был так похож на их, знакомый с детства, что им обоим было хорошо и спокойно. Лита насобирала хвороста, развела костер, Харза поставил силки. Солке погонял белок, но поймать ни одну не смог и выпросил у Литы кусочек вяленого мяса. Поужинали лепешками и сыром, которые дала в дорогу Диланта.
– Ты хоть знаешь, куда идти, Ли?
– На северо-восток.
– Ясно.
Она опять подумала, зачем взяла с собой Харзу? Почему позволила ему пойти? И поняла, что ей просто было страшно совсем одной и что без него она бы не выдержала этого пути. А еще потому, что, когда они поругались при первой встрече после казни, она будто наконец-то проснулась, поверила, что жива.
Утром в силки попался кролик, и Лита отвернулась, чтобы не смотреть, как Харза вспарывает ему брюхо. Он усмехнулся:
– Привыкай.
Харза сварил похлебку, предложив поберечь сыр, угостил Солке требухой, а шкурку повесил сушиться.
– Сошьешь себе шапку. Когда пойдем через Арыцкий перевал, она тебе пригодится. А может, на целый плащ наловим.
Лита через силу кивнула.
Они шли весь день, останавливаясь только поесть и перекусить. Кроличью шкурку Харза нес на палке, и Лита каждый раз вздрагивала, когда бросала на нее взгляд. На второй день вышли из леса и увидели, что горы стали ближе.
– Ух ты! – воскликнул Харза и тут же сказал нарочито небрежно: – Интересно будет посмотреть на них вблизи.
– Нам надо постараться обойти их понизу, у подножья. Нет смысла лезть наверх: там холодно и, наверное, опасно.
– Нам везде опасно сейчас, – хмыкнул Харза, но больше спорить не стал.
Холмы будто встали на цыпочки, подросли, потянулись в небо и застыли горами. Лита запыхалась с непривычки, лямки дорожного мешка давили на плечи. Харза шел как ни в чем не бывало, крутил головой, и Лита заметила восторженный блеск у него в глазах. Усмехнулась. Харза, конечно, никогда в жизни не признается, но, похоже, он всегда мечтал увидеть горы вблизи.
Солке тревожно ворчал, косясь на горы. Вдруг Лита увидела на одном из уступов силуэт крупной собаки. Она стояла против солнца, и цвет шерсти было не разглядеть, но она была выше Солке и шире в груди. Мощные лапы упирались в каменную площадку. Зверь смотрел куда-то вдаль, не замечая путников внизу. Но Солке не смог удержаться и зарычал. Зверь опустил голову, развернулся и скрылся. Лита успела заметить, как блеснула на солнце его белоснежная шерсть.
– Снежный волк! Ты видел, Харза? Там был снежный волк! – Она потрепала Солке. – Если Вальтанас прав, то ты встретил своего сородича, Солке.
Солке в ответ коротко гавкнул.
На следующий день они переправились через горную речку, узкую, но бурную, и снова оказались в лесу. Это был уже другой лес, глуше и темнее, чем их родной. Деревья стояли в сером тумане мха, высокие папоротники поднимались до пояса. Наверное, здесь и живет Гета. Зимний северный ветер шагал по кронам, и Лита радовалась, что Тимирер направляет их. Ему она верила.
– Тропа вроде бы стала шире, – сказал Харза на пятый день пути.
– Да, вижу, – отозвалась Лита. – Может, какая-нибудь деревня близко.
– Так странно, правда?
– Что?
– Ну… мы жили всю жизнь и не знали, что рядом с нами есть какие-то деревни.
– Пять дней пути – это для тебя «рядом»? – удивилась Лита.
– Ну ладно, не рядом. Но что они в принципе есть. Будто только город, и все.
– Папа… – Лита запнулась, но все-таки продолжила, выговорила: – Папа рассказывал, что раньше на Альтиде было четыре прекрасных города, но во время войны их разрушили. И жители, те, что не погибли, разбежались кто куда, а потом основали поселения.
На следующий день они вышли к большой реке. Лита достала свою карту. Да, чтобы попасть в Лесной предел, где много деревень и можно помыться, отдохнуть и узнать поточнее дорогу в горы, им нужно перебраться на ту сторону.
– Что будем делать? – спросил Харза.
– Может быть, где-то есть мост? – ответила она неуверенно.
– Давай поищем. Ты иди влево, а я – вправо. Только далеко не уходи. И давай все время перекрикиваться, чтобы не потеряться.
– Хорошо.
Они разошлись каждый в свою сторону, то и дело окликая друг друга. Берег реки был пологим, заросший низким кустарником, приходилось продираться сквозь него, и Лита быстро устала.
– Лита! Сюда! – услышала она и с облегчением повернула назад.
Она нашла Харзу на каменной площадке, уходившей в реку. По обеим сторонам площадки высились высокие сторожевые башни. В воде кое-где торчали полуразрушенные столбы.
– Что это?
– Похоже, здесь когда-то был мост, – сказал Харза. – И, наверное, даже переправа – видишь, каменная дорога уходит прямо в воду.
– Но почему его разрушили? Зачем?
– Да, странно. Разрушенный мост, сторожевые башни… Такое ощущение, что раньше это место хорошо охраняли, но вот почему разрушили… Может, не стоит туда соваться?
– Но нам надо на ту сторону! Смотри, тут полно бревен, давай свяжем плот!
Харза покачал головой и пошел внутрь одной из башен. Ее дверь была приоткрыта, но заросла травой. Харза примял ее, прежде чем войти. Лита постояла немного и двинулась следом. Внутри было сыро, пусто, но не темно: сквозь щелястый потолок пробивался дневной свет.
– Поднимемся? – тихо спросил Харза и показал на ступеньки.
– Если они под нами не рухнут.
Они осторожно начали подниматься. Старые ступени устало скрипели под их ногами. Наверху была открытая площадка, огороженная высоким бортиком. В центре ее чернело забытое костровище.
– Что же здесь было? – спросил Харза шепотом, будто боясь спугнуть местных духов.
– Сигнальный огонь, – поняла Лита.
Она вспомнила, как Пенелас на уроках истории рассказывала, что во время войны Гиор приказал построить сигнальные башни по всей стране. На них всегда находились дозорные и, если замечали вражескую армию, разжигали огонь. Его видели в другой сигнальной башне и передавали сигнал дальше – до самого города.
Лита обернулась к реке. Она была не просто широкой – могучей – и несла свои воды ровно, властно, и каждый, смотревший на нее, понимал: Айрус не даст пройти через эту границу никому, кто ей не по душе. Может быть, именно в этой реке утонул брат Флон… На том берегу Лита разглядела еще одну башню – тоже, кажется, забытую, покинутую.
– Почему же разрушили? – опять спросила она, но Харза только пожал плечами:
– Война кончилась, и некого больше бояться.