Лита кивнула: да, так и есть.
– Построим плот? – спросила она.
Харза кивнул и начал спускаться. Внизу он подошел ко второй башне – ее дверь висела на одной петле, и, взявшись вместе, они смогли ее оторвать. Лите показалось, что переплывать широкую реку на двери опасно, но Харза сказал:
– Мы не умеем вязать плоты, и веревки у нас нет. А дверь добротная, крепкая. Надо только найти что-то вроде весел, – и он подобрал с земли обломок доски.
Харза оказался прав: из двери вышел отличный плот, и, поборовшись с течением, они все-таки сошли на другой берег. Там стояла еще одна покинутая сторожевая башня, а за ней – деревня.
Заплаканные деревни
Когда-то это была, наверное, большая и богатая деревня, но сейчас на всех домах и улицах лежала печать запустения и нищеты. Будто жители изо всех сил боролись с постоянным стихийным бедствием, а потом устали и бороться перестали. Пусть идет как идет. Когда-то высокий забор обвалился, ров перед ним осыпался и зарос травой. Многие дома стояли пустыми. А еще деревня была какая-то слишком притихшая. Все ставни на окнах закрыты, все двери заперты. Не ходят по дворам куры, не бегают по улицам дети. Но чувствовалось, что за чужаками следят, смотрят в крохотные темные окна.
– Люди здесь не слишком-то дружелюбны, да? – сказал Харза.
– Они будто чего-то боятся…
Вдруг из одного дома вышла высокая женщина в тунике из грубой серой ткани и в теплом плаще с аккуратными заплатками. На вид она была чуть старше Ойры. Она преградила им путь и сказала:
– Я старейшина деревни Вигла. Кто вы и что вам нужно?
– Старейшина? Вы? – не сдержалась Лита, так удивительно ей было, что деревней управляет женщина. В городе все иначе: в городе ей, девочке, даже не разрешалось садиться рядом с отцом и братом во время трапез.
– Я, – усмехнулась старейшина.
Она приподняла брови, ожидая ответа на свой вопрос.
– А… о, мы просто идем мимо, – пробормотала Лита. – Нам нужно в горы. К Арыцкому перевалу.
– Как вы преодолели реку?
– На плоту. Мы выломали дверь из сторожевой башни на том берегу. Она осталась там, можете посмотреть.
Вигла помолчала, разглядывая их, и особенно внимательно – притихшего Солке. Потом сказала:
– Пойдемте в дом, в это время года на улице небезопасно.
Лита и Харза переглянулись и пошли следом за Виглой к большому обшарпанному дому. На пороге они оба помедлили, но Вигла сказала нетерпеливо:
– Ну же, входите.
Это был самый бедный дом, который Лите приходилось видеть. Только стол со скамейками, и то не покрытый скатертью, топчан, сундук да печь – вот и все убранство.
– Голодные? – спросила Вигла и, не дожидаясь ответа, усадила их за стол, налила в глиняные миски жидкую похлебку и дала по лепешке. Солке, устроившийся на пороге, получил выловленную из горшка кость.
– Итак, вы идете в горы, – проговорила старейшина. – Путь нелегкий. В Лесном пределе много деревень, и везде вас покормят, хоть и не всегда досыта. В это время мы сами голодаем.
– Но почему? – удивилась Лита. – Разве лес не кормит вас?
– Лес кормит, хвала Гете, но его дары не бесконечны.
– Почему же вы не заведете кур и коз, чтобы всегда было молоко, сыр и яйца?
Старейшина улыбнулась:
– Ты, я вижу, умная девочка, но не думай, что мы тут дураки. Конечно, все это у нас есть, просто сейчас… сейчас лучше спрятать даже то малое, что есть.
– Почему?
– Потому что скоро придут урфы.
– Урфы?
– Вы о таких и не слышали, да? Из Золотого города идете?
Лита и Харза кивнули.
– Они приходят из-за гор – страшное племя, ни на кого не похожие, дикие, жестокие, убивают всех, кто по доброй воле не отдает им то, что они хотят.
– А чего они хотят?
– Еду. Не знаю, где они живут, но говорят, будто и дома у них нет, будто выползают они прямиком из царства тьмы и туда же тащат наших коз и кур, а то и детей.
– Детей?!
Старейшина кивнула.
– Они сжигают наши дома, если мы пытаемся спрятаться, поэтому уж лучше отдать что есть. Урфы делают набеги дважды в год: весной, когда у них кончается еда, они приходят, чтобы забрать наших кур, коз, собак, а иногда и младенцев, и осенью – чтобы забрать все то, что мы вырастили за лето в своих садах.
– Почему вы не сопротивляетесь?
От брошенного равнодушно «а иногда и младенцев» ее замутило. Она вспомнила Алоику и ее малыша, которому помогла появиться на свет. Значит, если бы они жили здесь, и его могли бы забрать урфы, если в деревне не останется коз и собак?
– Почему вы отдаете им все? Надо бороться!
– Бороться… Мы боролись. Мы строили оградительные стены, разбирая свои дома, потому что больше строить было не из чего, но урфы хитры и умеют воевать. Это все, что они умеют. А все, что умеем мы, – это выращивать орехи и яблоки да детей рожать. Когда самые сильные и храбрые мужчины нашего селенья погибли, мы стали убегать и прятаться в лесах. Гета защищала нас, но нам нечем было платить ей за защиту, а у урфов звериный нюх, от долгой охоты они становятся еще злее.
– Вы должны были послать гонца к царю Эрисорусу, – проговорила Лита. Ей было трудно дышать из-за молотов, что били внутри ее головы. Она вспомнила, где слышала это слово – «урфы». Это из-за них Флон попала в вечные.
– Мы посылали. Во дворце нам ответили, что подобными делами занимается Первый совет, а Первый совет…
– Что?
Вигла вздохнула, будто собираясь с духом, прежде чем ответить:
– А Первый совет сказал, что наша деревня уже год не платит налогов, а значит, не имеет права на помощь.
– Но вам же нечем платить!
– Разве Первому совету есть дело до таких мелочей?
Лита встала из-за стола, отошла к двери, будто так слова Виглы станут менее беспощадными.
– Будьте осторожны: совсем скоро урфы выползут из своих нор, лучше не попадаться им на пути.
Лита кивнула, погладила Солке, ища у него утешения, и посмотрела на Харзу. Тот доедал похлебку, брови его были нахмурены. Он делал вид, что его это не касается. Но Лита хорошо его знала. Она поблагодарила Виглу за обед, спросила, чем они могут отплатить, и услышала:
– Помолитесь богам, чтобы урфы этой весной дошли до нашей деревни сытыми. Мы еле пережили зиму после их осеннего набега, нам почти нечего им дать.
Лита серьезно кивнула.
В следующую деревню они пришли через полдня. Она была больше первой и не такой испуганной. Во дворах ходили куры, дремали на солнце собаки, но детей видно не было. Солнце припекало совсем по-весеннему, и Лита подумала, что в это время их ралутовый лес особенно прекрасен. Здесь старейшиной тоже была женщина. Она оказалась не такой приветливой, как Вигла, сунула Лите в руки две лепешки, попросила помолиться за них перед богами, когда доберется до храма, и не предложила остаться, хотя день клонился к вечеру, солнце уже цеплялось краем за макушки деревьев. Почему-то ни Лита, ни Харза не посмели попроситься на ночлег и послушно ушли из деревни.
– Давай не будем заходить далеко в лес, – сказал Харза, – переночуем где-нибудь тут.
Лита кивнула. Ей было страшно. Урфы… Почему ни отец, ни Фиорт, ни учителя никогда о них не рассказывали? Ведь эти деревни не так уж и далеко: им с Харзой понадобилось всего шесть дней, чтобы дойти до первой.
– Тихо! – сказал вдруг Харза, хоть она и так молчала.
– Что?
– Слышишь?
У Харзы был очень острый – куний – слух, а Лита, как ни вслушивалась, не могла понять, что его насторожило. Харза вернулся к деревне, спрятался за забором, заглянул в щель между кольями. Оглянулся и махнул: иди сюда. Лита подошла, тоже прильнула к щели. И почти сразу отпрянула. Положила руку Солке на голову, чтобы тот не вздумал лаять.
В деревню входили двуногие звери с каменными лицами. Они остановились посреди вечереющей улицы, один из них что-то рявкнул неразборчиво, деревня ответила молчанием. Что было дальше, Лита узнать не смогла – Харза рванул ее за руку, потащил в лес.
– Стой, погоди, куда мы…
– Подальше отсюда!
Они бежали, пока не кончилось дыхание, без тропинок, сквозь заросли, боясь, что так шумят, и не в силах остановиться, и наконец скатились в овраг, поросший диким виноретом. Отдышались, не глядя друг на друга.
– Это были урфы? – спросила наконец Лита.
– Если да, то я понимаю, почему их так боятся и готовы все отдать, – прохрипел Харза. – Это же демоны, Лита!
Лита молчала. Она не знала, что сказать. Звери на двух ногах, каменные лица, а голос… ее передернуло.
– Я хочу уйти как можно дальше, – сказала она.
– Нет, надо остаться здесь. Мы не найдем тропинку в темноте, а кто знает, на что они способны.
– Съесть одиноких путников, например, – пробормотала Лита.
– Вот именно.
Он снял плащ, расстелил его на крохотном пятачке, где не рос винорет, и они сели, прижавшись спинами. Есть не хотелось, спать было страшно.
Деревня Таура
По деревне, куда они пришли еще через день, бегали малыши, свободные, шумные, чумазые. Они останавливали свои игры, увидев Литу с Харзой, провожали их взглядами, перешептывались и шли следом.
– У нас свита, – усмехнулся Харза. – Вспомни прошлые времена, о царевна!
Лита не ответила.
– Интересно, какие здесь взрослые? Будут ли так почтительны?
«Заткнись, Харза», – хотела сказать Лита, но не стала.
Харза всегда болтал без удержу, когда нервничал.
«Почему не нервничаю я? – подумала Лита. – Я уже не царевна, да и вряд ли в этой деревне кто-то знает о том, что царевна была».
Вдруг из дома, мимо которого они проходили, донесся стон, полный такой боли, что Харза схватил Литу за руку. Малыши, маршировавшие следом, остановились, сбились в кучу. Из дома выскочил испуганный мужчина, потный и красный, крикнул в толпу детей:
– Сива! Беги к бабушке, твоя мама рожает! Пусть срочно придет, что-то худо ей!
Лита остановилась. Не ее это дело – роженица в чужой деревне. Однажды она уже помогла женщине родить… Но против воли тело ее качнулось к дому.