– Я могу помочь, – сказала она и услышала, как выругался шепотом Харза.
Мужчина загородил ей дорогу:
– Кто ты такая?
Лита не знала ответа на этот вопрос, не могла сообразить, что сказать. Зато Харза мог и тут же затараторил:
– Мы с сестрой в лесу заблудились, четыре дня скитаемся, нам бы поесть…
– Не до вас мне! Идите к старейшине! – Он даже не глянул на Харзу, напряженно всматривался в конец улицы, где скрылся его сын Сива, но то и дело оглядывался на дом, где заходилась в крике и стоне его жена.
– Пойдем, Лита, – дернул ее Харза.
– Я могу помочь.
Но Харза крепко взял ее за руку.
– Ну же, Ли. Своих забот полно.
Она дала ему себя увести, хотя стон перешел в вой.
– Ну и где нам искать их старейшину? – проворчал Харза.
– Что? – Лита будто еще слышала стон роженицы. – А, старейшина… Давай спросим.
Она тут же поймала за руку проходившую мимо девушку.
– Где живет старейшина?
– Вон ее дом. А вы кто такие?
– Просто странники, – улыбнулась ей Лита.
Они поспешили к указанному дому, девушка хмыкнула им вслед.
– Мы как «те, кто приходит по ночам», – сказал Харза. – Странники.
– Не знала, что еще сказать.
– Мне нравится. Хотел бы я быть среди них, как…
– Как твой отец?
Вопрос сам сорвался с губ, Лита не успела его удержать. Харза нахмурился, сделал вид, что отряхивает штаны.
– Я не знаю, кто мой отец, – сказал он. – Был маленьким, придумывал, что он один из них, – Севруджи, например, или еще кто… Но я больше не ребенок, чтобы верить в мамины сказки.
– Почему же это не может быть правдой? – осторожно спросила Лита.
Харза не успел ответить, их окликнули со ступенек дома, перед которым они стояли:
– Добрый путь! Кто вы и зачем пожаловали?
На крыльце они увидели высокую пожилую женщину в бедном, но опрятном платье. Она вытирала полотенцем руки и смотрела строго. Лите сразу вспомнилась ее наставница Пенелас.
– Мы просто мимо идем, увидели вашу деревню, дай, думаем, заглянем, вдруг тут живут добрые люди, накормят голодных, – затараторил Харза.
Женщина усмехнулась:
– И куда же голодные держат путь?
Харза опять не дал Лите рта раскрыть:
– Мы за Арыцкий перевал идем. Сестру мою в тамошний храм отправили служить богам.
Лита вспыхнула. Мало того что он выдал, куда они идут, так еще и все теперь будут пялиться на нее, будущую жрицу! И правда, женщина с любопытством посмотрела на Литу, спросила:
– Что ж вы без провожатых?
– Так был провожатый! Здоровый такой детина! Медведь его задрал.
– Медведь? В это время года?
– Вот и мы не поняли, откуда он взялся! Еле ноги унесли! А провожатый наш… вот. Сестра до сих пор в себя прийти не может, видите, все молчит.
Лита мысленно обозвала Харзу всеми известными ей ругательствами.
– А что за пес с вами? – спросила женщина.
– Так это… в храм велели отвести. Он послушный, не бойтесь.
– Как все ралины, – кивнула женщина. – Только порченый ваш подарок богу Ралу.
Лита положила руку на шею Солке.
– Уж какой есть, – развел руками Харза.
– Что ж… – женщина медленно перевела взгляд с Харзы на Литу. – Покормим, чем можем, заходите. Меня зовут старейшина Таура, потому что наша деревня так называется – Таура. Старейшины всегда берут себе имя той деревни, которой управляют. Так детям проще запоминать…
«Детям», – толкнулось внутри Литы.
– Простите, – сказала она неловко. – Мне надо в туалет.
– О, заговорила! – выдохнул Харза.
Старейшина посмотрела на нее исподлобья:
– За домом.
– Спасибо.
Лита поспешно обошла дом, замерла на углу, а потом перелезла через забор и побежала что было сил к дому, где продолжала мучиться в родах женщина. Солке мчался рядом, думая, что это веселая игра.
Притихший сын роженицы сидел на ступеньках, испуганными глазами уставился на Литу.
– Пришла бабушка?
Он помотал головой. Потом всхлипнул:
– Я ее не нашел. Папа пошел сам искать.
– Ясно.
Лита огляделась. Узкая дверь вела в дом. Если она сейчас войдет, но не справится, если женщина или ребенок умрут, ее, наверное, забьют камнями потом или на вилы насадят.
– Мама умрет? – поднял на нее испуганные глаза Сива.
– Я не знаю, – пробормотала Лита. – Но мы постараемся, чтобы все хорошо было. Слушай… а ты можешь воды мне принести? Я попробую помочь, ладно?
Женщина была молодая, высокая, она металась по комнате, как зверь. На Литу взглянула мутными глазами, прохрипела:
– Не могу больше.
Большой живот она обхватила руками, будто хотела разорвать на части.
– Ничего, ничего, конечно, можешь, – сказала Лита и положила руку женщине на поясницу. – Как тебя зовут?
– Ивка.
– Ивка – красивое имя. Давай-ка, Ивка, мы с тобой вот так присядем, на корточки, да? Помочь надо малышу твоему, садись, давай…
Схватка надвигалась стремительно, и Ивка, едва успев присесть, зарычала, завыла, стала выгибаться дугой, но Лита не дала ей упасть, держала и гладила спину. Что-то стукнуло у двери – это Сива принес ведро воды и снова убежал во двор. Лита сдернула со стола полотенце, намочила его и вытерла Ивке лицо. Она тихонько ощупала ее живот и поняла, что все в порядке, просто ребеночек крупный и идет слишком быстро, поэтому так больно.
– Ивка, – сказала Лита, – надо петь. Ты песни знаешь?
Малыш и правда был крупный, лобастый. Уставшая Ивка забылась сном, придерживая одной рукой новорожденного сына, уснувшего на ее животе. Лита сидела рядом. Она уже завернула в чистую тряпицу послед, перевязала пуповину. Теперь ей хотелось уйти, но она знала, что нельзя оставлять их вот так, совсем одних, Сива не в счет, надо дождаться взрослых. Она не заметила, как задремала сама, уронив голову на стол, а проснулась, когда шумно ворвались хозяин дома, его мать и старейшина. Таура крепко держала за руку Харзу, за их спинами маячил Солке.
– Ну вот, – сказал Харза. – Я же говорил: Лита там, где кто-то рожает! Дар у нее.
– Синра! – слабо позвала проснувшаяся от шума Ивка и протянула мужу руку, показала малыша.
Старейшина не отрываясь смотрела на Литу.
День преодоления
Ивка и ее муж Синра дали Лите и Харзе немного мяса, овощей и лепешек. Синра долго благодарил и говорил, что век ее не забудет. Лите было неловко и хотелось поскорее уйти. Но тут подошла старейшина Таура и сказала:
– Ты будешь хорошей жрицей, девочка.
– Спасибо, старейшина Таура.
– У меня к тебе просьба. Ты помогла роженице, помоги и малышу. Завтра будем выбирать ему покровителя, хочу, чтобы ты присутствовала.
– Завтра? Так рано? Но ведь покровителей выбирают, когда ребенку исполнится год и сорок девять дней!
– До этого времени он может не дожить, – поджала губы Таура. – А на Верхних лугах без провожатых плохо.
– Он здоровый и сильный, почему это он может не дожить? – сказала Лита, но потом вспомнила первую деревню и поспешно кивнула.
– Переночуете у меня.
Лита снова кивнула.
Таура поселила их в крохотной комнатке. Там не было кроватей, только два тюфяка, набитых соломой. Солке сразу запрыгнул на один из них, повозился, устраиваясь, и посмотрел на Литу.
– Да, ты прав, – сказала она, сдерживая зевоту. – День был трудный.
То ли от усталости, то ли от вкусного запаха сена, Лита спала так сладко и безмятежно всю ночь, как давно уже не спала, и проснулась рано, когда холодное зимнее солнце еще даже не поднялось из-за леса, а только высветлило край неба. Харза сопел на своем тюфяке, отвернувшись к стенке. Лита погладила Солке, который забил хвостом, стоило ей открыть глаза, оделась и, закутавшись в свой шерстяной плащ, тихо вышла. Тауры видно не было. Наверное, в доме есть еще одна комната, где спит хозяйка. А может, она уже давно встала и занимается своими делами. Солке запросился на улицу, и Лита открыла дверь.
Деревня просыпалась. Гремела ведрами, мекала и лаяла, кудахтала. Совсем рядом, за соседним домом, раздавался непонятный равномерный звук. Лита пошла на него, повинуясь странному любопытству. Она обогнула дом с высоким крылечком и увидела плотника. Он был раздет по пояс, несмотря на прохладу зимнего утра, широкая спина блестела от пота. Плотник строгал доску, рубанок двигался плавно, уверенно, и звук выходил четкий, ритмичный. Вокруг лежали горы стружки и ряды свежевыструганных досок. Несколько стружек запутались в светлых волосах плотника, сливаясь с его кудрями. Солнце вынырнуло из-за верхушек деревьев и сразу залило все вокруг золотым светом. Лита не могла оторвать взгляд, будто это был танец атлетов в праздник Айрус, а не каждодневная плотницкая работа. Плотник отложил рубанок, взял доску, повернул ее к свету. Лита едва успела юркнуть за дом. Она поглядывала из-за угла на четкий профиль молодого плотника, его высокие скулы, прямой нос, темные брови и сама себя ругала: зачем спряталась? Что такого – подойти и посмотреть на работу мастера? Но сердце билось невпопад, будто сорвалось в пропасть. Лита выровняла дыхание, погладила подбежавшего Солке и побыстрее ушла прочь, пока плотник ее не заметил.
На завтрак Таура поставила перед ними чашку – козье молоко с накрошенным в него хлебом – и спросила Литу:
– Ты была когда-нибудь на дне преодоления, Лита?
– Да, у моей… у моей маленькой соседки. Она выбрала ракушку и золотую монетку. Мои родители очень радовались – Рал и Айрус сильные покровители.
Таура пристально вглядывалась в ее лицо, потом сказала:
– Значит, дети в городе сами выбирают себе покровителей?
– Ну да, – удивившись, что может быть иначе, сказала Лита. – Из храма каждого бога приносят его предмет, кладут перед ребенком, и он выбирает… У вас не так?
– Ну, у нас тут нет храмов, – улыбнулась Таура. – Лес наш храм. Поэтому и день преодоления у нас другой. Выглянуло солнце – Рал. Пошел дождь – Айрус. Ветер – Тимирер.
– А Гета?